ХУЖЕ ВОЙНЫ: Насильственные исчезновения в Чечне - преступление против человечества
Меморандум Хьюман Райтс Вотч

Март 2005 г.

Краткое содержание

Общие сведения: текущая ситуация в Чечне

Насильственные исчезновения в Чечне как преступление против человечества

Массовый характер исчезновений

Систематический характер исчезновений: субъекты

Систематический характер исчезновений: жертвы

Пытки и казни в местах содержания под стражей

Систематический характер исчезновений: безнаказанность

Попытки блокирования Россией проекта конвенции о насильственных исчезновениях

Рекомендации

Приложение

Это хуже войны. Мы в войну так не боялись… Мы знали, что нечаянно, может, попадет пуля, от этого никто не застрахован. А вот чтоб ночью спал – подняли, вывели, расстреляли, ушли…?! Я разговаривать боюсь, вся прокуратура боится, все боятся… Они могут в любое время и за ними приехать… Любого спросите – все здесь плачут от испуга!

- отец молодого человека, казненного в июне 2004 г.; Чечня, февраль 2005 г.

Краткое содержание

Насильственные исчезновения в Чечне носят настолько массовый и систематический характер, что их можно квалифицировать как преступления против человечества. Хьюман Райтс Вотч настоятельно призывает Комиссию ООН по правам человека принять срочные меры, адекватные серьезности совершаемых нарушений. КПЧ должна принять резолюцию с осуждением насильственных исчезновений в Чечне, настоятельно призвать российские власти без промедления предпринять шаги по прекращению подобной практики и предложить правительству России в срочном порядке решить вопрос о направлении приглашения Рабочей группе по насильственным и недобровольным исчезновениям.

Продолжающийся уже шестой год, конфликт в Чечне сопровождается острейшим кризисом в области прав человека. Российские власти всеми силами пытаются убедить международное сообщество в неуклонной «нормализации» обстановки в республике, хотя в прошлом году никаких признаков затухания конфликта не наблюдалось. Скорее, происходит постепенное расширение конфликта на другие регионы Северного Кавказа. Москва пытается представить свои действия в Чечне как вклад в глобальную борьбу с терроризмом, однако безнаказанный произвол федеральных сил приводит не только к неисчислимым страданиям сотен тысяч мирных людей, но и к подрыву антитеррористических усилий.

Чеченскими боевиками совершены чудовищные теракты как в самой республике, так и в других российских регионах. Федеральные силы и силовые структуры Чеченской Республики, со своей стороны несут ответственность за многочисленные преступления против мирного населения, включая внесудебные казни, пытки, произвольное содержание под стражей и грабежи.

При этом наиболее устойчивой особенностью конфликта все эти годы остается причастность федеральных сил и силовых структур ЧР к насильственным исчезновениям. Число «пропавших без вести» с 1999 г. составляет от 3 до 5 тысяч человек,^[1] что позволяет России претендовать на сомнительные лавры среди мировых лидеров по масштабам насильственных исчезновений. В настоящем меморандуме проводится тезис о том, что практика насильственных исчезновений в Чечне достигла такого уровня, который позволяет квалифицировать ее как преступление против человечества. Показано, что одним из аспектов проводимой федеральным центром политики «чеченизации» конфликта становится все более активное участие в нем республиканских силовых структур, к которым от федеральных сил постепенно переходит роль основного субъекта насильственных исчезновений и других нарушений прав человека.^[2] Меморандум основан на 46 случаях насильственных исчезновений периода 2004 г., документально зафиксированных Хьюман Райтс Вотч в ходе двухнедельной исследовательской миссии в Чечне в январе-феврале 2005 г.^[3] Материалы по 33 случаям (прилагаются к настоящему меморандуму) переданы российским властям с просьбой обнародовать информацию о местонахождении этих лиц и привлечь виновных к ответственности.^[4] Эти же материалы представлены нами в Рабочую группу ООН по насильственным и недобровольным исчезновениям с просьбой поднять вопрос перед российским правительством.

Общие сведения: текущая ситуация в Чечне

Хотя активных боевых действий в большинстве районов Чечни уже несколько лет не ведется, положение мирного населения едва ли улучшилось. Наши собеседники неизменно отмечали, что нынешняя ситуация «хуже войны», указывая на царящую в республике атмосферу произвола, запугиваний и незащищенности людей от продолжающихся массовых нарушений.

В Грозном обстановка в дневное время представляется относительно стабильной и спокойной: выстрелов и боестолкновений почти нет. Однако по мере наступления темноты в городе вступает в силу неофициальный комендантский час: люди стараются не выходить из дома и тем более не приближаться к многочисленным блокпостам. За внешним спокойствием скрывается то, что многие называют «грязной войной», когда в обстановке беззакония и безнаказанности продолжаются нарушения прав человека, в том числе многочисленные произвольные задержания, после которых люди нередко исчезают. Чеченская столица по-прежнему лежит в руинах; признаков восстановления почти не заметно, и большинство людей в центре города живут в домах, частично разрушенных постоянным обстрелами и бомбежками. Центральное водоснабжение отсутствует, электричество подается с перебоями.

На юге Чечни конфликт и сопутствующие ему нарушения продолжаются. В Веденском, Ножай-Юртовском и других южных районах вооруженные столкновения между боевиками и федеральными силами или чеченскими силовыми структурами происходят практически ежедневно. Типичным свидетельством продолжения боев на юге может служить крупномасштабная операция в феврале 2005 г., когда силовые подразделения Рамзана Кадырова преследовали в горах группу боевиков численностью, как утверждалось, до 60 человек; обе стороны понесли значительные потери.^[5]

В районах, находящихся под контролем силовых структур первого вице-премьера ЧР Р.Кадырова, царит атмосфера страха. Люди, которые пережили кошмар двух войн и активно протестовали против совершавшихся в их селах нарушений, сегодня боятся открывать дверь даже собственным соседям, не говоря уже о том, чтобы жаловаться. Некоторые предпочитают не сообщать об исчезновении родственников властям, опасаясь за судьбу других членов семьи. Так, женщина, не ставшая заявлять о недавнем исчезновении сына, говорила представителям Хьюман Райтс Вотч:

Везде искала, заявление не стала писать [в прокуратуру]… У нас многие, кто заявление пишет, [сами] пропадают … Страшно было… У меня дома еще два сына… Скажешь кому – и их тоже забрать могут.^[6]

Опасаясь последствий, люди все более неохотно идут на контакт с правозащитниками и журналистами. Представитель правозащитного центра «Мемориал», регулярно ездившая в Чечню на протяжении последних четырех лет, рассказывала, как около года назад во время посещения Курчалоевского района (восточная часть Чечни, в значительной части контролируется силовыми структурами ЧР) неожиданно столкнулась с тем, что свидетели и жертвы нарушений боялись разговаривать с ней и всячески старались подстраховаться, не называя имен и стараясь не сообщать лишних подробностей. По словам представителя ПЦ «Мемориал», во время последней поездки она обнаружила, что эта ситуация «уже распространилась на всю республику».^[7]

Родственники 13 жертв насильственных исчезновений из числа опрошенных Хьюман Райтс Вотч настаивали на том, чтобы мы ни в какой форме не публиковали и не использовали информацию по их случаям. За четыре года работы Хьюман Райтс Вотч по проблеме насильственных исчезновений такая ситуация возникла впервые. Почти во всех случаях, когда человека впоследствии освобождали или когда родственники находили его тело, семья отказывалась от интервью или просила не разглашать имен, места жительства и других подробностей, которые могли бы указать властям на личность свидетелей.

Насильственные исчезновения в Чечне как преступление против человечества

Насильственное исчезновение имеет место, когда лицо подвергается аресту, задерживается или похищается против его воли представителями государства, в то время как власти отрицают содержание такого лица под стражей или скрывают информацию о его судьбе или местонахождении таким образом, чтобы поставить его вне защиты закона.^[8] Зачастую жертва насильственного исчезновения подвергается пыткам или внесудебной казни. Как правило, причастные к насильственному исчезновению структуры или должностные лица пытаются уйти от ответственности, «заметая следы» или представляя факты в искаженном свете.

Международное право признает массовую или систематическую практику насильственных исчезновений преступлением против человечества – актом или серией актов, возмущающих совесть человечества, - причем независимо от того, происходит ли это во время войны или в мирное время.^[9] В современной юриспруденции квалифицирующие признаки «массовый или систематический» включают в себя масштаб преступления, наличие устойчивой повторяемости в том что касается субъекта и жертвы преступления, знание властями о преступлении или обязанность властей иметь такое знание, а также характер реагирования властей на информацию о преступлении.

Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что насильственные исчезновения в Чечне носят как массовый, так и систематический характер. По официальной информации, с 1999 г. в республике «похищено» 2090 человек, в то время как правозащитники оценивают число исчезновений на уровне от 3 до 5 тысяч.^[10] Как показано ниже, жертвами исчезновений неизменно становятся мирные жители или лица, которые на момент захвата дома, на блокпосту или в иных местах были без оружия - hors de combat (букв. – вне боя). Как правило, это мужчины в возрасте от 18 до 40 лет, хотя после серии терактов в России с участием смертниц жертвами насильственных исчезновений все чаще становятся и женщины. В двух из 46 зафиксированных нами случаев 2004 г. фигурируют подростки моложе 18 лет.

В подавляющем большинстве случаев субъектами насильственных исчезновений выступают явные представители государства – федеральные силы или, все чаще в последнее время, силовые структуры ЧР, встроенные в систему федеральных министерств обороны или внутренних дел. По словам председателя Госсовета Чечни Тауса Джабраилова, по фактам насильственных исчезновений возбуждено 1814 уголовных дел, но ни одно из них не завершилось обвинительным приговором.^[11] Все это свидетельствует о том, что федеральные власти знают о масштабе проблемы, хотя и не склонны признавать свою ответственность, а также о полном отсутствии политической воли к прекращению практики исчезновений и привлечению виновных к ответственности.

В соответствии с принципами международного права, в случае если практика насильственных исчезновений составляет преступление против человечества, уголовное преследование может осуществляться любым государством вне зависимости от гражданства обвиняемых или жертв и места совершения преступлений.^[12] Иммунитет глав государств и высших должностных лиц в отношении преступлений против человечества международным правом не признается.^[13]

Данный принцип – универсальной юрисдикции – утверждается и в Декларации о защите всех лиц от насильственных исчезновений: «Все государства должны принимать любые имеющиеся в их распоряжении законные и надлежащие меры для привлечения к суду всех лиц, предположительно ответственных за совершение акта насильственного исчезновения, которые подпадают под юрисдикцию и контроль этих государств».^[14]

Массовый характер исчезновений

Насильственные исчезновения были и остаются отличительной особенностью чеченского конфликта. В предыдущих материалах Хьюман Райтс Вотч были зафиксированы сотни случаев, когда федеральные силы задерживали людей во время крупномасштабных или «адресных» спецопераций, после чего власти утверждали, что не имеют к этому никакого отношения или не располагают информацией о местонахождении задержанных.^[15]

Официальные данные о числе «похищенных» или «пропавших без вести» в Чечне отличаются непоследовательностью и противоречивостью, однако даже самые консервативные официальные оценки свидетельствуют об огромном масштабе проблемы.

• В конце декабря 2004 г. начальник Управления Генпрокуратуры РФ по Южному федеральному округу А.Арсентьев заявил, что с начала контртеррористической операции в 1999 г. в Чечне похищено 2437 человек, из них сотрудниками правоохранительных органов освобождено 347. Соответственно, исчезнувшими остаются 2090 человек.^[16]
• В начале декабря 2004 г. российский уполномоченный по правам человека В.Лукин говорил, что в 2004 г. в Чечне были похищены 1700 человек.^[17]
• Президент Чечни Алу Алханов вскоре после своего избрания отмечал, что, по данным республиканской прокуратуры, «в республике подчас пропадает по семь человек за день».^[18]
• Вопреки заявлениям некоторых официальных лиц о снижении числа исчезновений в 2004 г., в январе 2005 г. секретарь Совета экономической и общественной безопасности Чечни Рудник Дудаев говорил о том, что в минувшем году в Чечне «отмечен самый высокий всплеск похищений людей». По его словам, в 2004 году похищены около 500 человек, «и практически обо всех нет достоверных известий до сих пор».^[19]

Все эти официальные заявления неопровержимо свидетельствуют о том, что власти – как республиканские, так и федеральные – в полном объеме осведомлены о проблеме исчезновений в Чечне и осознают ее реальный масштаб.

Российский правозащитный центр «Мемориал», работающий в Чечне с 2001 г., ведет базу данных лиц, задержанных на территории Чеченской Республики представителями федеральных силовых структур и затем исчезнувших – всего около 1450 случаев исчезновений с 1999 г.^[20] В то время как ежегодная цифра колеблется, «Мемориалом» не выявлено существенного снижения в 2004 г. - пока им зафиксировано 396 случаев похищения людей, из которых 189 были освобождены или выкуплены, тела 24 человек были впоследствии найдены местными жителями. Поскольку мониторинг правозащитного центра охватывает от четверти до трети территории республики, реальные цифры могут быть в несколько раз больше. К тому же «Мемориал» подчеркивает возросшую латентность, когда «люди или пытаются "договориться" с похитителями в камуфляже, или же просто боятся куда-либо обращаться», а также то, что «существенная часть информации поступает с заметным запозданием - очевидно, что в ближайшие месяцы 2005 года мы получим информацию о неучтенных пока случаях похищения людей, произошедших в 2004 году, что неминуемо увеличит … итоговое значение».^[21]

Систематический характер исчезновений: субъекты

Четырехлетние исследования Хьюман Райтс Вотч свидетельствуют о том, что исчезновения в Чечне являются не отдельными уголовными преступлениями, а частью устойчивой практики, направленной либо против мирных жителей, либо против лиц, находящихся вне боя (hors de combat). Российские власти часто обвиняют в похищениях чеченских боевиков, однако Хьюман Райтс Вотч располагает убедительными доказательствами того, что к большинству такого рода случаев причастны федеральные силы или силовые структуры ЧР.

Примерно в трети из 46 случаев, зафиксированных нами в ходе последней исследовательской миссии, фигурируют лица, пропавшие без вести после задержания федеральными силами. Свидетели часто отмечают, что людей увозили на БТРах, которые используются только «федералами», а также что забиравшие говорили по-русски без акцента и, когда были без масок, имели славянскую внешность.

Часть таких задержаний напоминает пресловутые «зачистки» периода 2001-2002 гг. Так, ночью 3 июля 2004 г. в станицу Ассиновская на западе Чечни прибыла большая группа солдат на двух БТРах. Военнослужащие, по словам свидетелей – нетрезвые, обыскали дом Илаевых и забрали всех находившихся там в тот момент мужчин: Адлана Илаева (1987 г.р.), Инвера Илаева (1982 г.р.), Рустама Илаева (1974 г.р.) и Казбека Батаева (1983 г.р.) Солдаты также забрали найденные в доме ювелирные украшения, «запаску» и автомобильный аккумулятор. По неофициальным каналам родственникам удалось выяснить, что операцию проводило «12-е подразделение» ГРУ, и что всех четверых задержанных в августе 2004 г. другие задержанные видели на российской военной базе в Ханкале. Местная прокуратура возбудила уголовное дело по факту похищения, однако семья пока не получила официальной информации ни о судьбе, ни о местонахождении задержанных.^[22]

В то время как ранее основная часть насильственных исчезновений приходилась на долю федеральных сил, в последний год, как представляется, их сменили силовые структуры ЧР. Примерно две трети насильственных исчезновений, зафиксированных Хьюман Райтс Вотч в 2005 г., совершены с участием представителей республиканских силовых структур, большинство которых находится в оперативном подчинении Рамзана Кадырова.^[23] Существуют еще батальоны спецназа Минобороны России «Восток» (под командованием Сулима Ямадаева) и «Запад» (под командованием Саид-Магомеда Какиева). По данным ПЦ «Мемориал», они также причастны к нарушениям прав человека, в том числе к насильственным исчезновениям.^[24]

Сам Рамзан Кадыров публично отрицает причастность подчиненных ему формирований к похищениям и даже недавно пригрозил подать в суд на правозащитные организации, выступающие с такими обвинениями в адрес силовых структур ЧР.^[25] Однако в целом ряде зафиксированных Хьюман Райтс Вотч случаев лица, проводившие задержания, не пытались скрывать своей принадлежности к подчиненным Р.Кадырова. Так, в декабре 2004 г. группа, задерживавшая восьмерых родственников Аслана Масхадова (см. ниже), открыто заявляла, что действует по приказу Рамзана Кадырова.^[26] На выезде из грозненского поселка Красная Турбина после задержания старшей сестры Масхадова они были остановлены на блокпосту подразделением ГРУ. Командир подразделения впоследствии рассказывал родственникам задержанной, что связывался по рации с Кадыровым и тот подтвердил, что группа была направлена им, приказав военным пропустить его людей.^[27] При этом позднее Р.Кадыров публично отрицал причастность его людей к похищению.^[28]

Родственники 18-летнего «Сулеймана С.», которого забрали в одном из сел Гудермесского района в декабре 2004 г., в интервью Хьюман Райтс Вотч говорили, что его увели люди без масок и что они были из местного подразделения президентской службы безопасности.^[29]

Во многих других случаях свидетели рассказывали, что похищения совершались как в ночное время, так и днем большими группами говоривших по-чеченски вооруженных людей на нескольких автомашинах (в том числе часто – ВАЗ-21099 цвета «серебристый металлик», известных в Чечне как особо популярные у людей Рамзана Кадырова). Трудно представить, чтобы обычные уголовники или чеченские боевики могли столь свободно и открыто похищать сотни человек, не встречая отпора со стороны властей на той части территории республики, которая находится под федеральным контролем с начала 2000 г. Таким образом, налицо прямые и косвенные доказательства причастности к значительной части насильственных исчезновений силовых структур Чеченской Республики – как подконтрольных Р.Кадырову, так и других.

Чеченские силовые структуры, похоже, пользуются все большей свободой на территории республики, однако они пока еще формально подчиняются федеральному центру. Соответственно, в конечном счете ответственность за их действия несут федеральные министерства обороны и внутренних дел. Более того, недавним присвоением Р.Кадырову звания Героя России Москва подтвердила свою поддержку и одобрение его политики и методов, практикуемых в Чечне.

Ряд заявлений федеральных должностных лиц и чиновников чеченской республиканской администрации ясно свидетельствуют о том, что им известно о причастности федеральных сил к похищениям и исчезновениям в Чечне, хотя официальные лица зачастую пытаются приписать эти преступления чеченским боевикам.

• В марте 2003 г. прокурор Чечни Владимир Кравченко на закрытом заседании республиканских «силовиков» говорил о возбуждении в 2002 г. 565 уголовных дел о похищении граждан, причем 300 из этих дел содержали «данные о причастности сотрудников федеральных сил к пропаже граждан».^[30]
• О причастности федеральных сил к исчезновениям неоднократно заявлял и бывший президент ЧР Ахмат Кадыров, погибший в результате теракта в мае 2004 г. В интервью 2003 г. он говорил, что похищения декабря 2002 – января 2003 г. совершались «именно со стороны людей, которые разъезжали на "БТРах" и на "Уралах". Я думаю, сегодня Басаев на "БТРе" не ездит».^[31]
• В конце января 2005 г. руководитель Регионального оперативного штаба по руководству контртеррористической операцией на Северном Кавказе генерал-лейтенант Аркадий Еделев признал, что «в похищении жителей республики кроме бандитов участвуют, к сожалению, и представители федеральных сил и правоохранительных органов».^[32]

Лица, причастные к совершению преступлений против человечества, в том числе к насильственным исчезновениям, несут за свои действия уголовную ответственность. С учетом особой тяжести таких преступлений международное право устанавливает по ним особый режим ответственности. В частности, не признаются ссылки на иммунитет высших должностных лиц государства. Уголовная ответственность за действия подчиненных распространяется также на командиров воинских формирований или других лиц, осуществляющих командные функции, если они знали или должны были знать о нарушениях и не предпринимали эффективных мер по их пресечению. При этом ссылка на выполнение приказа для военных преступлений не признается обстоятельством, освобождающим от ответственности. Наконец, отсутствуют ограничения юрисдикции, и обвиняемые не могут пользовать убежищем в третьих странах.

Систематический характер исчезновений: жертвы

Жертвы насильственных исчезновений в Чечне подразделяются на три основные группы. В большинстве случаев, зафиксированных Хьюман Райтс Вотч в предыдущие годы и в ходе последней исследовательской миссии в 2005 г., жертвами насильственных исчезновений были мужчины в возрасте от 18 до 40 лет – представители самых различных социальных групп, которых власти очевидно считали пособниками боевиков или рассматривали как возможный источник информации о боевиках.^[33]

Типичным примером могут служить события в селе Старые Атаги ночью 7 ноября 2004 г. Федеральные силы прибыли в село на нескольких БТРах и УАЗах: солдаты ворвались в два дома и под дулами автоматов забрали 22-летнего Адама Демелханова и 44-летнего Бадрудина Кантаева, даже не проверив у них документы. О дальнейшей судьбе обоих никакой информации не поступало. Родственники утверждают, что задержанные не имели к боевикам никакого отношения. Демелханов учился на втором курсе Госуниверситета Чечни, Кантаев работал плотником, но последний месяц находился дома в связи с обострением туберкулеза.^[34]

В последнее время жертвами насильственных исчезновений все чаще становятся женщины – тенденция, которая может быть связана с растущим в России числом терактов с участием смертниц.

Так, на рассвете 12 сентября 2004 г. большой группой вооруженных лиц в своем доме в Аргуне была задержана 37-летняя мать четверых детей Халимат Садулаева. После этого семья не имеет о ее судьбе никаких официальных сведений, хотя от источника в Ханкале им стало известно, что Садулаеву видели там в январе 2005 г. Родственники считают, что к исчезновению Садулаевой причастна ФСБ, поскольку незадолго до задержания сотрудник ФСБ в местной комендатуре расспрашивал о ней ее брата.^[35]

9 октября 2004 г. 47-летнюю мать четверых детей Залпу Минтаеву забрали из дома в Аргуне вооруженные люди, говорившие по-русски без акцента. По словам свидетелей, вооруженные люди сначала спросили, есть ли дома кто из мужчин. Получив отрицательный ответ, они заявили Минтаевой: «Тогда ты с нами пойдешь, раз ты старшая». С тех пор, несмотря на все усилия, родственники не имеют никакой информации о судьбе или местонахождении Минтаевой.^[36]

Наконец, по меньшей мере 12 человек, исчезнувших за последние полгода, являются родственниками боевиков. В октябре 2004 г. генеральный прокурор России В.Устинов предложил узаконить «контрзахват» заложников в качестве меры борьбы с терроризмом.^[37] Президент Чечни Алу Алханов в принципе поддержал эту инициативу, отметив, что для этого необходимо соответствующее изменение законодательства.^[38] Впоследствии генпрокурор отказался от этой идеи, однако ряд случаев, зафиксированных Хьюман Райтс Вотч в январе-феврале 2005 г., свидетельствуют о том, что в Чечне такой подход был не только воспринят силовыми структурами, но и фактически распространен на родственников не только террористов, но и боевиков.

Самый громкий «контрзахват» последовал в декабре 2004 г., когда подчиненными Рамзана Кадырова были похищены восемь родственников Аслана Масхадова.^[39] Зять Масхадова Мовлид Агуев «обнаружился» в январе 2005 г. в Ножай-Юртовском РОВД проходящим по делу об «участии в незаконных вооруженных формированиях», однако местонахождение остальных до настоящего времени остается неизвестным.^[40]

Власти поначалу опровергали сообщения об «исчезновении» родственников А.Масхадова, не признавая даже сам факт, но уже 18 февраля 2005 г. президент ЧР Алу Алханов признал, что они были похищены. Он заявил, что прокуратура возбудила уголовное дело,^[41] однако никаких заявлений о результатах с его стороны пока не последовало.

Примером более раннего времени может служить исчезновение 25 февраля 2004 г. 52-летней Асет Домбаевой, которую вместе с ее 58-летним мужем забрали из дома в Урус-Мартане вооруженные люди, часть которых говорили по-русски, часть – по-чеченски. По дороге мужа Домбаевой выбросили из машины, и он вернулся домой. О самой Домбаевой с тех пор нет никаких известий. В октябре 2003 г. сын Домбаевой, по словам родственников – боевик, пропал после задержания федеральными силами. Родственники считают, что исчезновение пожилой женщины связано с ее сыном.^[42]

Пытки и казни в местах содержания под стражей

Многие жертвы насильственных исчезновений также становятся жертвами пыток или внесудебных казней. В Чечне регулярно находят тела людей, пропавших после задержания федеральными силами или республиканскими силовыми структурами. В одном из таких случаев, документально зафиксированном Хьюман Райтс Вотч в 2004 г., восемь человек исчезли после массовой спецоперации федеральных сил в селе Дуба-Юрт 27 марта 2004 г. Через две недели их тела с огнестрельными ранениями в голову и корпус были найдены в овраге примерно в 25 км к северо-востоку от села. Возбужденное уголовное дело пока не привело ни к каким результатам.^[43]

Другим примером может служить исчезновение двух жителей Грозного в сентябре 2004 г., которые были уведены сводной группой российских и чеченских спецназовцев. Предпринятые родственниками поиски оказались безрезультатными, однако через несколько месяцев они опознали пропавших среди трех трупов, найденных на окраине города. На телах имелись огнестрельные ранения, руки были связаны проволокой.^[44]

Свидетельства освобожденных задержанных, содержание которых под стражей официально не признавалось, дают веские основания говорить о массовом характере пыток в таких ситуациях.

С одним из таких людей представители Хьюман Райтс Вотч беседовали на следующий день после освобождения. Молодой человек был задержан федеральными силами в конце января 2005 г. на так называемом мобильном блокпосту, после чего в течение шести суток находился под стражей, пока родственники безуспешно попытались установить его местонахождение. Нашего собеседника держали в узкой бетонной коробке, без отопления; все это время он находился в наручниках и с пластиковым пакетом на голове.^[45] На момент интервью он был в шоковом состоянии, у него наблюдалось расстройство общей координации: по его словам, ему ввели какой-то препарат. На лице и руках присутствовали синяки и ссадины, несколько пальцев сильно распухли и утратили подвижность. Характерно, что родственники решили не заявлять властям о незаконном содержании под стражей и пытках. По словам одного из членов семьи, «какой бы он плохой ни был, раз живой нашелся – я жалобу и забрал».^[46]

Систематический характер исчезновений: безнаказанность

С начала нынешнего конфликта в 1999 г. ни один человек в полной мере не понес ответственности за насильственные исчезновения в Чечне. Российское правительство абсолютно не обеспечило формирования реального механизма ответственности за нарушения со стороны федеральных сил и силовых структур Чеченской Республики. Об этом, в частности, говорил и комиссар Совета Европы по правам человека Альваро Хиль-Роблес, по итогам посещения Чечни в сентябре 2004 г. охарактеризовавший ситуацию как «полную безнаказанность».^[47] Такое положение безусловно провоцирует новые исчезновения.

В последние годы органы гражданской прокуратуры стали возбуждать по большинству заявлений родственников уголовные дела о похищении.^[48] В середине февраля 2003 г. прокурор Чечни говорил, что в республиканской прокуратуре ведется 1163 уголовных дела по фактам похищения примерно 1700 человек.^[49] По прошествии двух лет, 25 февраля 2005 г., председатель Госсовета Чечни Таус Джабраилов заявил, что по фактам похищения в 1999-2005 гг. 2450 человек прокуратурой возбуждено 1814 уголовных дел.^[50]

Количество связанных с насильственными исчезновениями уголовных дел служит дополнительным свидетельством в пользу того, что власти осознают масштабы проблемы, тем более что эти данные регулярно публикуются и доводятся до генерального прокурора и российского руководства.

Полное отсутствие результатов этих уголовных дел, однако, указывает на нежелание властей обеспечивать ответственность. Статистика осуждений военнослужащих за преступления против гражданского населения, составленная Генеральной прокуратурой в 2004 г., не отражает ни одного приговора в связи с насильственными исчезновениями.^[51] В январе 2005 г. прокурор Чечни Владимир Кравченко заявил, что «за преступления, связанные с похищением людей, в прошлом году к уголовной ответственности были привлечены семь сотрудников правоохранительных органов», однако никаких подробностей не приводилось.^[52]

Большинство уголовных дел по прошествии нескольких месяцев прекращаются или приостанавливаются «в связи с невозможностью установления лиц, совершивших преступление». По данным ПЦ «Мемориал», такая ситуация наблюдается в четырех из пяти случаев. В декабре 2004 г. начальник управления Генпрокуратуры РФ по Южному федеральному округу А.Арсентьев говорил, что из 1783 уголовных дел, возбужденных по фактам похищений в Чечне с начала контртеррористической операции, приостановлено 1469.^[53]

Устойчивой практикой в реагировании правоохранительных органов давно стало нежелание в большинстве случаев проводить даже элементарные следственные действия, такие как опрос свидетелей или розыск автомашины, использовавшейся, по словам очевидцев, при похищении.^[54] Даже в тех случаях, когда жертвы или свидетели располагают информацией, которая могла бы с легкостью привести к «установлению лиц, совершивших преступление» (имена командиров подразделений, номерные знаки или бортовые номера автотранспорта), следствие обычно не проявляет желания использовать такие сведения.

Так, родственники 23-летнего Аслана Тазуркаева, которого федеральные силы забрали из села Новые Атаги в июле 2004 г., запомнили номера трех автомашин и БТРа и впоследствии выяснили, что в операции принимало участие дислоцированное рядом с селом подразделение ФСБ. Когда вместе с главой местной администрации они попытались навести там справки, им пригрозили, что заберут, если они еще раз там появятся. По факту похищения было возбуждено уголовное дело, однако при наличии фактов и свидетелей, видевших Тазуркаева под стражей, прокуратура не смогла ни установить лиц, совершивших преступление, ни найти пропавшего.^[55]

В некоторых случаях, когда имеются веские указания на причастность федеральных сил, гражданская прокуратура пытается передать дело военной прокуратуре, та обычно отказывается принимать дело к производству, и вопрос «зависает» между двумя ведомствами.

Даже когда задержанные впоследствии освобождаются из неофициальных мест содержания под стражей и в отношении «лиц, совершивших преступление», имеется полная ясность, последние не привлекаются к ответственности. По данным ПЦ «Мемориал», из 189 освобожденных в 2004 г. было «лишь несколько случаев, когда официальные лица [правоохранительные органы или местная администрация] добивались освобождения похищенных.^[56] В каждом из этих случаев похитителями оказывались сотрудники силовых структур, напрямую контролируемых федеральной властью. И нам не известно ни одного случая, когда эти похитители были бы привлечены к уголовной ответственности».^[57]

Попытки блокирования Россией проекта конвенции о насильственных исчезновениях

В 2001 г. Комиссией ООН по правам человека была создана межсессионная рабочая группа по разработке проекта юридически обязывающего международного договора о защите всех лиц от насильственных и недобровольных исчезновений. Движение в этом направлении было начато международным сообществом еще в конце 1980-х гг. с целью выработки правовых средств искоренения волны насильственных исчезновений, захлестнувшей все регионы мира. Рабочая группа проводит свои заседания дважды в год и существенно приблизилась к завершению работы над проектом. Существующий на сегодняшний день текст содержит как важные гарантии, так и вновь разработанные механизмы предупреждения насильственных исчезновений.

Россия, поначалу осторожно поддерживавшая эту инициативу, со временем стала занимать все более негативную позицию. На последнем заседании Рабочей группы российская делегация настаивала на том, что определение насильственных исчезновений должно включать в число субъектов наряду с представителями государства также и частных лиц. Введение такой поправки означало бы отход от фундаментальных принципов международных норм о правах человека, налагающих на государства юридические обязательства в интересах обеспечения защиты прав отдельных лиц, и запрещающих государствам предпринимать действия, которые могут привести к нарушению этих прав. Наиболее отталкивающей особенностью насильственных исчезновений является именно то, что они совершаются представителями государства с целью обхода их собственных правовых институтов и обязательств, когда таковые становятся по тем или иным причинам «неудобными».

Вопиющие нарушения со стороны чеченских боевиков заслуживают самого решительного осуждения, однако из материалов настоящего меморандума ясно следует, что основная ответственность за насильственные исчезновения в Чечне лежит на российских властях. Попытки списать такие преступления на боевиков представляются недостойными, а параллельные попытки исказить дух инициатив, направленных на обеспечение правовой защиты от таких преступлений, еще более подрывают моральные и правовые позиции правительства.

К сожалению, ряд предложений, внесенных в интересах достижения компромисса и учета российских озабоченностей, не обеспечил выхода на решение. Помимо данного конкретного вопроса Россия не принимает участия в обсуждении положений проекта по существу. При этом российская делегация становится одним из основных препятствий на пути к завершению работы, систематически внося процедурные вопросы, направленные на затягивание дискуссии и увод ее в сторону.

Рекомендации

Комиссия ООН по правам человека должна:

• Принять резолюцию с осуждением продолжающихся нарушений прав человека и норм гуманитарного права обеими сторонами конфликта, отдельно осудив массовую и систематическую практику насильственных исчезновений в Чечне как преступление против человечества. Комиссия должна призвать российское правительство немедленно прекратить такую практику и обеспечить недопущение ее в будущем.
• Призвать Россию направить приглашения ключевым тематическим механизмам ООН, в частности Рабочей группе по насильственным и недобровольным исчезновениям, спецдокладчикам по пыткам и по внесудебным, произвольным и суммарным казням.
• Настаивать на обеспечении ответственности. Комиссия должна призвать российские власти к обеспечению реального расследования по всем заявлениям о преступлениях со стороны федеральных сил и чеченских силовых структур в отношении мирных жителей Чечни, в частности к обеспечению уголовного преследования виновных в насильственных исчезновениях; необходимо призвать российские власти опубликовать подробный перечень всех текущих и прошлых расследований по фактам таких нарушений с указанием текущего статуса дела.
• Следует вновь поднять вопрос о необходимости создания национальной следственной комиссии для документальной фиксации нарушений с обеих сторон конфликта и со всей ясностью поставить перед российской стороной вопрос о том, что сохранение атмосферы безнаказанности приведет к созданию международной комиссии по расследованию, призванной сформировать официальный корпус нарушений.
• Призвать отдельные государства, входящие в КПЧ ООН, обеспечить уголовное преследование лиц, причастных к насильственным исчезновениям, в рамках универсальной юрисдикции по преступлениям против человечества.
• Призвать всех членов Комиссии к сотрудничеству в интересах скорейшего завершения согласования эффективного международного договора о предупреждении и наказании за насильственные исчезновения.