Краткое содержание

Хлопок является обязательным для всех. Правительство отдает приказы [собирать], и ты не ослушаешься этих приказов... Если откажусь, меня уволят... Мы лишимся куска хлеба, который нас кормит.

−Узбекский школьный учитель, октябрь 2015 года, Турткуль, Каракалпакстан

Осенью 2015 года представители властей заставляли Фирузу, 47-летнюю бабушку, на протяжении нескольких недель собирать хлопок в Турткуле, районе в самом западном регионе Узбекистана автономной Республики Каракалпакстан. В местном совете - махаллинском (квартальном) комитете - ей пригрозили лишением пособия по уходу за ребенком, предназначенного для ее внука, если она не выйдет на сбор хлопка. Те же самые чиновники заставили другую женщину - Гульнору, проработать на сборе урожая хлопка такой же промежуток времени. И несмотря на то, что Гульнора отработала, власти отказались выплачивать ей пособие по уходу за ребенком, пообещав вернуться к вопросу о возобновлении выплат, если она поработает на полях следующей весной. Подобным способом власти Узбекистана ежегодно вынуждают собирать хлопок огромное количество людей.

Злоупотребления со стороны властей не ограничиваются только взрослыми. Во время сбора урожая 2016 года работать на хлопковых полях принуждали и детей. В Элликкалинском районе (соседствует с Турткульским районом) руководство как минимум двух школ отправляло после занятий 13- и 14-летних детей на сбор хлопка. Наблюдатели Узбекско-германского форума по правам человека видели детей, работающих на одном из хлопковых полей и учителя, распоряжающегося им спрятаться. В этих районах Всемирный банк при условии, что узбекские власти будут соблюдать законодательство о запрете принудительного и детского труда, профинансировал проект по ирригации. Однако несмотря на такое условие в соглашении, в зоне реализации проекта власти Узбекистана продолжают принуждать к работе людей, в том числе детей.

Прекращение выплаты детских пособий и других социальных выплат — это лишь одна из форм наказания, которыми пользуются власти, чтобы принудить людей к работе. Они угрожают увольнениями, особенно бюджетникам, у которых самые низкие в стране зарплаты. Исключение, академические взыскания и прочие негативные последствия грозят учащимся, которые отказываются работать. Люди, живущие в условиях бедности, особенно подвержены принудительному труду: поскольку, они не могут рисковать потерей работы или социальных выплат, и не могут заплатить другим людям, чтобы те работали за них.

В настоящем докладе рассказывается о том, как власти Узбекистана принуждали учащихся, учителей, медицинских работников, прочих бюджетников и работников частного сектора собирать хлопок в 2015 и 2016 годах, а также готовить хлопковые поля весной 2016 года. В основу доклада легли интервью с людьми, пострадавшими от принудительного труда в сентябре–ноябре 2015 года, апреле–июне и сентябре–ноябре 2016 года и в начале 2017 года, а также заявления должностных лиц и просочившиеся официальные документы. В докладе задокументированы факты использования принудительного труда взрослых и детей в одной зоне реализации проекта Всемирного банка, а также продемонстрирована высокая вероятность того, что другие сельскохозяйственные проекты Всемирного банка, реализуемые в Узбекистане, также могут быть связаны с фактами использования непрекращающегося принудительного труда, так как эти нарушения носят систематический характер. Кроме того, в докладе указывается на значительный риск применения детского труда в других сельскохозяйственных проектах Всемирного банка в стране.

Узбекистан — пятый по величине производитель хлопка в мире. Около 60% производимого там хлопка-сырца экспортируется в Китай, Бангладеш, Турцию и Иран. Ежегодная выручка узбекской хлопковой отрасли превышает 1 млрд долларов США от продажи 1 млн тонн хлопкового волокна, что составляет примерно четверть валового внутреннего продукта (ВВП) страны. Эти средства поступают в непрозрачный внебюджетный «Сельхозфонд» при Министерстве финансов, который управляется высокопоставленными должностными лицами и не подлежит никакому общественному контролю.

Кампании ряда групп против использования принудительного и детского труда в хлопковом секторе Узбекистана привели к бойкоту узбекского хлопка. Так, например, по причине использования принудительного и детского труда в отрасли, 274 компании обязались не закупать хлопок, заведомо зная, что он произведен в Узбекистане. Несмотря на это, Всемирный банк остается активным в сельскохозяйственном секторе страны, и в 2015–2016 годах он выделил правительству кредитов на общую сумму в 518,75 млн долларов для проектов в данной отрасли.

Всемирный банк с апреля 2015 года работает с правительством Узбекистана в рамках ирригационного проекта стоимостью 337,43 млн долларов в Турткульском, Берунийском и Элликкалинском районах Каракалпакстана. Хлопок выращивается более чем на 50% пахотных земель в зоне реализации настоящего проекта. Всемирный банк взял с правительства Узбекистана обязательство соблюдать нормы национального и международного права, касающиеся принудительного и детского труда, в зоне реализации проекта. Банк оговорил, что кредит может быть приостановлен, в случае если появятся достоверные доказательства нарушений.

С момента как Всемирный банк утвердил этот проект в 2014 году, власти Узбекистана не прекращали использовать принудительный, а порой и детский труд в хлопковом секторе на территории Турткульского, Берунийского и Элликкалинского районов, включая зону реализации проекта. Независимые организации, в том числе Узбекско-германский форум по правам человека, передавали Всемирному банку доказательства применения принудительного и детского труда в 2015 году, как в процессе сбора урожая, так и после сбора урожая, который длится с начала сентября до начала или середины ноября ежегодно. Вместо того чтобы приостановить кредит правительству в соответствии с соглашением от 2014 года между сторонами, Всемирный банк увеличил инвестиции в сельское хозяйство Узбекистана через свое подразделение, занимающееся кредитованием частного сектора, — Международную финансовую корпорацию (МФК).

 

Вскоре после сбора урожая 2015 года МФК инвестировала в совместное, с подразделением индонезийской корпорации Indorama, государственное предприятие, ведущего производителя хлопковой пряжи в Узбекистане — компанию «Индорама Коканд Текстиль». В декабре 2015 года МФК одобрила предоставление корпорации Indorama кредита в размере 40 млн долларов на расширение текстильной фабрики, где для производства применяется исключительно узбекский хлопок. Учитывая масштабы использования принудительного труда в Узбекистане и его систематический характер, очень маловероятно, что компания могла экспортировать значительные объемы хлопка из Узбекистана, собранного (хотя бы частично) не без использования принудительного труда.  Также есть существенный риск применения детского труда.

По данным МФК, корпорация Indorama в целях снижения риска использования детского и принудительного труда, отслеживает приобретаемое сырье от самого места его выработки. Вместе с МФК корпорация Indorama разработала систему оценки уровня рисков по районам, где расположены хлопкоочистительные заводы. Однако эта система не выдерживает никакой критики. Для того чтобы не допускать инвестиций МФК в проекты, которые вредят людям и окружающей среде, в МФК действуют Стандарты результативности деятельности по обеспечению экологической и социальной устойчивости, согласно которым, клиенты должны выявлять риски, отслеживать и устранять случаи применения принудительного и детского труда в своих системах поставок. В соответствии со Стандартами результативности деятельности, в случаях, когда устранить нарушение невозможно, клиент со временем должен перенести основную систему поставок проекта на поставщиков, которые могут продемонстрировать, что не используют принудительный и детский труд.

Всемирный банк также активно финансирует образовательный сектор страны, где принудительный и детский труд подрывают доступ к образованию и его качество, так как преподаватели и учащиеся, в том числе дети, вынуждены на несколько месяцев бросать учебу для работы на хлопковых полях. Путем прямых финансовых вливаний, а также через Глобальное партнерство в области образования -многосторонняя платформа финансирования -  Всемирный банк выделяет почти 100 млн долларов на образовательные проекты в Узбекистане.

 

С 2013 года власти страны значительно сократили число детей, принуждаемых к работе. Это было достигнуто, преимущественно, за счет того, что нижестоящие государственные чиновники, получили распоряжение для мобилизации взрослых, а не детей. Тем не менее Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германский форум задокументировали в 2016 году больше случаев применения детского труда, организованного государством через школы, чем за год до этого. Помимо вышеописанных случаев использования детского труда в Каракалпакстане, как рассказали в 2016 году Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германскому форуму дети и учителя в двух районах Кашкадарьинской области, а также один школьный работник из сельской части Ферганской области, представители местных органов власти потребовали от школ направить на сбор хлопка 10- и 11-летних детей, отменив на это время занятия. Собеседники отмечали, что в некоторых районах ситуация оказалась хуже, чем в 2015 году, в случаях, когда детям было проведено несколько уроков перед отправкой на хлопковые поля.

Безуспешные попытки Всемирного банка «снизить риск» использования принудительного труда

 

У Всемирного банка долгая история инвестирования в сельскохозяйственный сектор Узбекистана, при этом относительно низкий показатель решения проблемы использования принудительного и детского труда в финансируемых им проектах. Банк признал эту проблему, но лишь после того, как лица, привлекавшиеся к принудительному труду, подали в 2013 году жалобу в независимый механизм по обеспечению подотчетности Всемирного банка — в Инспекционный совет. В жалобе утверждалось, что сельскохозяйственный проект банка способствует сохранению принудительного и детского труда в Узбекистане.

В ответ Всемирный банк принял ряд мер для того, чтобы снизить риск ассоциации подобных трудовых нарушений с действующими и предложенными проектами банка. Банк обязал правительство соблюдать нормы национального и международного права, регулирующие вопросы принудительного и детского труда. Он также обязался обеспечить независимый мониторинг трудовой практики в районах, где реализуются проекты банка, и внедрить механизм рассмотрения жалоб, с помощью которого лица, пострадавшие от принудительного труда могли бы подать жалобу и получить компенсацию. Такие меры по снижению рисков не способны надлежащим образом решить проблему организованного на государственном уровне, систематического принудительного труда в хлопковом секторе Узбекистана. В конечном итоге банк выявил, что не может выполнить некоторые взятые на себя обязательства, и поэтому остановился на более слабых мерах.

Так, вместо того чтобы самостоятельно проводить независимый мониторинг использования принудительного и детского труда властями, Всемирный банк подписал соглашение с Международной организацией труда (МОТ) — трехстороннее агентство ООН, состоящее из правительств, организаций работодателей и представителей работников, для проведения такого рода мониторинга, совместно с правительством Узбекистана. МОТ в свою очередь призвана играть важную роль в продвижении основополагающих трудовых прав в Узбекистане. Однако она допустила к участию в мониторинге государственные и окологосударственные организации. Отсутствие в Узбекистане независимых профсоюзов еще сильнее компрометирует работу МОТ в стране. При сложившейся структуре государству, которое санкционирует принудительный труд и использует детский труд, на практике позволено самому контролировать себя. Несмотря на то, что Всемирный банк в частном порядке признает эти ограничения, публично он продолжает ссылаться на МОТ, как на орган, осуществляющий “независимый мониторинг».

 

Дополнительно доверие к выводам МОТ подрывают свидетельства того, что власти заранее подготавливали людей к интервью с МОТ. МОТ сообщала, что «многих из опрошенных, по-видимому, заранее проинструктировали». Многие люди говорили Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германскому форуму, что их начальство и представители органов власти велели им говорить, что они местные и безработные, что они собирают хлопок добровольно или что они уборщики или охранники в школах и больницах, а не учителя и медперсонал. А если наблюдатели уже знали, что перед ними учителя, то они должны были говорить, что они добровольно собирают хлопок по окончании уроков.

В стране отсутствует надлежащий механизм рассмотрения жалоб. Вместо независимого механизма, за обратную связь с работниками отвечают Министерство труда и подконтрольная государству федерация профсоюзов, что вызывает недоверие трудящихся. Такая система привела к репрессиям в отношении тех, кто подает жалобы, и общему уклонению от поднимаемых ими проблем, что в обоих случаях усугубляет недоверие к механизму.

Несмотря на полученные от независимых организаций, включая Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германский форум, доказательства нарушений, Всемирный банк не признает, что, продолжая практику использования принудительного труда взрослых и иногда детей в зоне реализации проекта, Узбекистан тем самым нарушает условия предоставления кредита. МОТ также сообщала Всемирному банку о имевшихся признаках применения принудительного труда в стране в 2015 году и постоянных рисках использования принудительного труда в 2016 году, в том числе в зонах реализации проекта банка.

Вместо того чтобы приостановить предоставление основных кредитов Узбекистану, Всемирный банк признал усилия правительства: «Правительство принимает меры, хотя и очень постепенно и осторожно, и это говорит о его искренней приверженности соблюдению национального законодательства и международных обязательств». Представители банка отмечали изменения в правовой сфере, сотрудничество правительства с МОТ, расширенное обучение по вопросам принудительного и детского труда, обещанную механизацию хлопкоуборочного процесса, намерения правительства сократить площадь земель, на которых от фермеров требуется выращивать хлопок, а также сообщения о том, что в ноябре 2016 года как минимум одно должностное лицо было уволено за нарушение законов о принудительном и (или) детском труде. Банк также отметил, что по данным МОТ, за период с 2014 по 2015 год количество людей, отказывающихся от участия в сборе хлопка, удвоилось. Несмотря на значимость таких изменений, ни один из предпринятых шагов напрямую не решает проблему применения принудительного и детского труда, ассоциирующуюся с проектами, реализуемыми при поддержке банка, что является нарушением договоренностей банка с правительством Узбекистана.

Угрозы и репрессии в отношении правозащитников

В 2015–2016 годах наблюдатели Узбекско-германского форума и другие люди, осуществляющие мониторинг за соблюдением прав человека и трудовых прав, постоянно сталкивались с угрозой преследований и притеснений. В нескольких регионах местные органы власти, в том числе милиция, прокуратура и представители махаллинских комитетов, вызывали наблюдателей на допросы, обвиняли их в незаконной и «вредоносной» деятельности, угрожали им возбуждением дел, увольнением с работы и другими наказаниями, а в некоторых случаях конфисковали у них собранные материалы. Представители местных органов внутренних дел и центральных органов власти произвольно ограничивали передвижения наблюдателей, связанные с их правозащитной работой.

В 2015 году притеснения достигли беспрецедентных масштабов: власти прибегали к произвольным задержаниям, угрозам, унижающему достоинство жестокому обращению и прочим репрессивным мерам, чтобы помешать наблюдателям вести исследования и предоставлять информацию МОТ и другим международным институтам. Одному наблюдателю, Дмитрию Тихонову, пришлось бежать из страны. А другой, Уктам Пардаев, провел два месяца под стражей и в итоге получил условный срок. Сотрудники милиции сказали Пардаеву, что в отношении него действует ограничение на передвижение и комендантский час, хотя таковое не прописано в приговоре. Правоохранительные органы также вели слежку за его родными и близкими и запугивали их. Нарушение условий освобождения для Пардаева чревато заключением в тюрьму, и, по его мнению, это может быть использовано в отместку за его сообщения о нарушениях прав человека.

В 2016 году открыто продолжала работу только один наблюдатель Узбекско-германского форума — Елена Урлаева. Она сталкивалась с разными видами произвола, в том числе со слежкой, произвольными задержаниями, притеснениями. 1 марта 2017 года милиция в очередной раз задержала Урлаеву. По имеющейся информации, после того, как ее побили и подвергли оскорблениям, милиция отправила ее в психиатрическую клинику на принудительное лечение. Из больницы ее отпустили 23 марта. Урлаева уверена в том, что ее задержали с целью помешать встретиться с представителями Всемирного банка и МОТ. В Каракалпакстане, где реализуется ирригационный проект Всемирного банка власти, заподозрив в проведении мониторинга, допрашивали и запугивали другого наблюдателя Узбекско-германского форума, который не афишировал свою работу, и члена его семьи. В этом же регионе сотрудники сил безопасности также ненадолго задержали другого независимого наблюдателя.

 

Комитет ООН по правам человека выражал обеспокоенность по поводу фактов использования принудительного труда и обращения с лицами, пытающимися проводить мониторинг трудовых отношений в Узбекистане. Хьюман Райтс Вотч и другие организации неоднократно рекомендовали банку включить в договоры кредитования и займов отдельную статью, предусматривающую беспрепятственный доступ представителям гражданского общества и журналистам к мониторингу использования принудительного и детского труда и прочих нарушений прав человека в зоне реализации проектов банка, а также запретить репрессии в отношении наблюдателей, их собеседников и людей, подающих жалобы. Всемирный банк отказался.

В 2015–2016 годах Всемирный банк заявлял, что обсуждал с правительством Узбекистана тему предполагаемых репрессий. Тем не менее, репрессии не прекратились, и банк не предпринял усиленных ответных действий.

Дальнейшие шаги для правительства Узбекистана

Покойный авторитарный президент Узбекистана Ислам Каримов, о смерти которого стало известно 2 сентября 2016 года, оставил после себя наследие репрессий, сопровождавших его 26-летнее правление. Новый президент страны Шавкат Мирзиёев пообещал повысить подотчетность власти гражданам и признал отсутствие реформ в ключевых аспектах общественной жизни Узбекистана, в частности в экономике и системе уголовного правосудия. Несмотря на эти заявления и освобождение нескольких политзаключенных, положение с правами человека в Узбекистане остается ужасающим. Смена руководства — удобный момент для обеспокоенных положением в стране правительств и международных финансовых институтов оказать давление и потребовать проведения всесторонних реформ, направленных на искоренение всех форм принудительного труда в Узбекистане, и привлечения к ответственности виновников прошлых нарушений.

Реформирование хлопковой отрасли, погрязшей в коррупции и трудовых правонарушениях, стало бы значительным шагом к достижению обещанной Мирзиёевым подотчетности. Однако обещания Мирзиёева не вызывают большого доверия, учитывая его послужной список. Будучи премьер-министром с 2003 по 2016 год, он курировал производство хлопка, а до этого, на посту хокима (губернатора) возглавлял два хлопководческих региона: Джизакскую и Самаркандскую области. В 2016 году, в то время как Мирзиёев был исполняющим обязанности президента и сохранял контроль над производством хлопка, уборка урожая по-прежнему была отмечена массовой принудительной мобилизацией людей под угрозой наказания.

Как отмечается в настоящем докладе, правительство могло бы провести безотлагательные реформы, продемонстрировав тем самым свою приверженность цели покончить с проблемой принудительного труда, в частности путем значительного сокращения использования принудительного труда и ликвидации детского труда в хлопковой отрасли, а также путем проведения более широкого реформирования сельского хозяйства, устранив таким образом сами причины возникновения принудительного труда. Основные шаги включить бы в себя: соблюдать и исполнять законы о запрете использования принудительного и детского труда; проинструктировать все органы власти о прекращении принудительно мобилизовать людей на работы; позволить независимым журналистам и правозащитникам свободно вести мониторинг хлопковой отрасли, не опасаясь репрессий.

Дальнейшие шаги для Всемирного банка и Международной финансовой корпорации

Всемирный банк должен приостановить сельскохозяйственное и ирригационное финансирование Узбекистана до тех пор, пока правительство не выполнит, данное в рамках соглашений со Всемирным банком, обещание не использовать принудительный и детский труд в зонах реализации проектов, поддерживаемых банком. Аналогично, МФК должна приостановить инвестиции в хлопковую отрасль Узбекистана, пока ее заемщики не продемонстрируют, что поставляют хлопок, собранный без использования принудительного и детского труда.

Кроме того, Всемирный банк и МФК должны принять все необходимые меры для предотвращения репрессий в отношении наблюдателей, которые документируют и освещают условия труда и прочие проблемы в области прав человека, прямо или косвенно связанные с их проектами в Узбекистане. Эти институты должны тщательно отслеживать случаи репрессий, и, если они имеют место быть, оперативно, публично и активно реагировать на них, в том числе оказывая давление на власти провести расследование и привлечь к ответственности всех тех, кто применяет силу или запугивает людей, сообщающих о проблемах в области прав человека. Им также следует независимо расследовать предполагаемые нарушения и работать над порядком возмещения вреда, причиненного в результате репрессий.

Помимо этого, Всемирный банк и МФК должны открыто и регулярно сообщать о случаях репрессий, имеющих какое-либо отношение к их инвестициям, а также о предпринятых ими ответных мерах. Банк должен внести изменения в проектные соглашения по Узбекистану, с целью потребовать от правительства допустить независимых журналистов, правозащитников и прочих лиц, и организации к мониторингу и освещению случаев принудительного и детского труда и других нарушений прав человека во всех зонах реализации проектов Группы Всемирного банка. В рамках соглашений банк также должен получить от правительства гарантии того, что никто не пострадает от репрессий за осуществление мониторинга нарушений прав человека в зонах реализации проектов, подачу жалоб и общение с наблюдателями.

Рекомендации

Всемирному банку

• Прекратить все перечисления узбекскому правительству и будущее финансирование в связи с сельскохозяйственными и ирригационными проектами до тех пор, пока правительство не перестанет использовать принудительный и детский труд в зонах реализации проектов Всемирного банка.
• Прежде чем перечислять новые средства на соответствующие сельскохозяйственные и ирригационные проекты, от правительства Узбекистана нужно потребовать следующее:
  • проинструктировать всех государственных чиновников и граждан, действующих от имени властей, чтобы те перестали заставлять людей и учреждения участвовать в принудительном труде;
  • разрешить независимый мониторинг хлопковой отрасли, чтобы журналисты, правозащитники и прочие лица могли заниматься им, не опасаясь возмездия;
  • инициировать план с четкими сроками, направленный на устранение коренных причин принудительного и детского труда в сельском хозяйстве, в том числе принять меры к тому, чтобы государственные бюджеты, утверждаемые Олий Мажлисом, включали в себя расходы и доходы сельскохозяйственной отрасли.
• Внести поправки в действующие соглашения по проектам в области ирригации, сельского хозяйства и образования, чтобы в зонах реализации проектов Всемирного банка мониторинг могли осуществлять независимые наблюдатели и чтобы был введен запрет на расправу над наблюдателями, теми кто подает жалобы, или использует механизмы обратной связи и теми, кто сотрудничает с наблюдателями. Настаивать публично и в частном порядке на том, что финансирование выделяется при условии, что независимые правозащитники, журналисты и прочие наблюдатели могут беспрепятственно работать, не опасаясь расправы.
• Привлечь к мониторингу стороннюю организацию, полностью независимую от властей, чтобы та проводила тщательные исследования и докладывала о соблюдении основных трудовых конвенций в зонах реализации сельскохозяйственных, ирригационных и образовательных проектов. Такой мониторинг должен:
  • выполняться с привлечением независимых организаций
    гражданского общества;
  • распространяться на принудительный и детский труд в хлопковой отрасли во время весеннего подготовительного сезона, подготовки к уборке урожая и сбора хлопка;
  • распространяться на принудительный и детский труд в плодоовощеводстве.
  • Создать конфиденциальный и доступный механизм подачи жалоб и обеспечить эффективные средства правовой защиты, в том числе юридические и финансовые, всем тем, кто привлекался к принудительному и детскому труду в зонах реализации проектов или в связи с ними.

Международной финансовой корпорации (МФК)

• Приостановить перечисления средств всем инвестиционным проектам в узбекской хлопковой отрасли, пока заемщики не докажут, что не получают хлопок с полей, где применяется принудительный и детский труд.
• Не выделять финансирование компаниям, которые производят продукцию с применением принудительного и детского труда в Узбекистане, пока они не изменят методы работы и не исправят допущенные ранее нарушения.
• Провести и опубликовать результаты независимого аудита узбекских банков, получающих средства от Группы Всемирного банка, чтобы выяснить:
•    принуждали ли они своих сотрудников работать на хлопковых полях или нанимать работников вместо себя;
•    поддерживали и усугубляли ли они своим поведением и инвестициями нарушения, в том числе принудительный и детский труд, в хлопковой отрасли.
• Потребовать от банков провести необходимые реформы, основываясь на результатах аудита.

Совету исполнительных директоров Всемирного банка

• Распорядиться, чтобы руководство Всемирного банка и МФК выполняло вышеприведенные рекомендации и отчитывалось перед советом о
  ходе исполнения.
• Принять меры к тому, чтобы по всем проектам в Узбекистане совету предоставлялась оценка риска принудительного и детского труда. Не утверждать проекты, которые предполагается реализовывать в зонах, где принудительный и детский труд применяется систематически именно в той отрасли, куда инвестирует банк; не согласовывать инвестиции в предприятия, где использовалась и используется продукция, изготовленная с применением принудительного и детского труда.

Властям Узбекистана

• Следить за соблюдением национальных законодательных запретов на использование принудительного и детского труда, как того требуют ратифицированные конвенции МОТ.
• Выступить с публичными политическими заявлениями на высшем уровне, осуждающими принудительный труд, в частности принудительный труд в хлопковом секторе, и ясно дать понять, что вся работа должна быть добровольной и справедливо оплачиваться.
• Проинструктировать государственных чиновников всех уровней и граждан, действующих от имени властей, чтобы те перестали заставлять людей выходить на работу.
• Позволить независимым журналистам, правозащитникам и прочим лицам и организациям, не опасаясь расправы, документировать и освещать вопросы, связанные с применением принудительного и детского труда.
• Немедленно принять меры по обеспечению практической, эффективной защиты независимым журналистам, правозащитникам и другим активистам от любых действий, могущих представлять собой притеснения, преследования или неправомерное вмешательство в их профессиональную деятельность либо в право на свободу мнений и их свободное выражение, а также право на свободу ассоциаций. Гарантировать тщательное и независимое расследование подобных действий, привлечение виновных к ответственности и их наказание, а также предоставление пострадавшим эффективных средств правовой защиты.
• Полностью выполнять Конвенцию МОТ № 87 о свободе объединений и защите права объединяться в профсоюзы, ратифицированную правительством в октябре 2016 года.
• Инициировать план с четкими сроками, направленный на устранение причин принудительного труда в сельском хозяйстве, в том числе:
• отменить штрафные санкции в отношении фермеров за долги и невыполнение государственных норм выработки хлопка и прочей сельскохозяйственной продукции;
• обеспечить, чтобы государственные закупочные цены на хлопок и другую сельскохозяйственную продукцию отражали себестоимость ее производства, включая затраты на оплату добровольного труда по рыночным расценкам, и постепенно отказаться от государственной монополии на закупку хлопка;
• повысить финансовую прозрачность в сельском хозяйстве, в том числе принять меры к тому, чтобы государственные бюджеты, утверждаемые Олий Мажлисом, включали в себя расходы и доходы сельского хозяйства; обеспечить, чтобы уплачиваемые в этом секторе налоги поступали в государственный бюджет.

Международной организации труда (МОТ)

• Публично, на высшем уровне настоять, чтобы в стране могли беспрепятственно и безопасно работать независимые наблюдатели; подчеркнуть, что это ключевой показатель добросовестности правительства и условие помощи от МОТ. Поднимать вопрос о нападениях на независимых наблюдателей во всех докладах МОТ по Узбекистану.
• Прекратить мониторинг по заданию Всемирного банка и вместо этого сосредоточиться на своей основной миссии в Узбекистане: продвижении фундаментальных трудовых прав и разработке программ по созданию достойных условий работы для всех людей.
• Подключить Международное объединение профсоюзов работников пищевой, сельскохозяйственной, гостиничной, ресторанной, обслуживающей, табачной и смежных отраслей (IUF), представляющее интересы сельхозрабочих, к планированию и разработке методики работы МОТ в Узбекистане.

Корпорации Indorama и прочим текстильным компаниям, действующим в Узбекистане

• Принять, опубликовать и внедрить ясную политику по соблюдению прав человека во всех соответствующих видах хозяйственной деятельности.
• Выявить и оценить фактическое и потенциальное негативное воздействие на права человека в системе поставок компании; предотвращать и снижать негативное воздействие, особенно принудительного и детского труда и прочих нарушений трудовых прав. Если компания не может устранить значительный риск применения принудительного и детского труда в своей системе поставок в Узбекистане, отказаться от закупки хлопка в Узбекистане.
• Во избежание сохранения практик принудительного и детского труда, обеспечить такие цены и условия договоров на поставку, которые адекватно отражают трудовые затраты.
• Организовать регулярный и тщательный внутренний и сторонний мониторинг системы поставок корпорации Indorama, включая внеплановые проверки. Задействовать квалифицированных, опытных независимых наблюдателей, прошедших подготовку по теме трудовых прав. В качестве элемента проверок включить приватные, конфиденциальные беседы с работниками и фермерами. Публиковать результаты внутреннего и стороннего мониторинга.
• Регулярно публиковать информацию обо всех хозяйствах — поставщиках хлопка с указанием объемов производства и сообщать, когда там последний раз были с проверкой независимые наблюдатели.
• Проверять и публично отчитываться о том, корректируется ли негативное воздействие на права человека.
• Создать значимый и эффективный механизм подачи жалоб, через который люди могли бы подавать жалобы на трудовые нарушения и прочие нарушения прав человека, не опасаясь расправы. Гарантировать пострадавшим средства правовой защиты в случае нарушения их трудовых и прочих прав и надлежащую защиту от расправы, в том числе юридическое представительство для защиты от обременительных исков, подаваемых властями, и уголовных обвинений.

Коммерческим банкам, работающим на территории Узбекистана

• Принять и внедрить ясную политику по соблюдению прав человека во всех соответствующих видах хозяйственной деятельности.
• Выявить и оценить фактическое и потенциальное негативное воздействие на права человека во всех инвестиционных проектах; предотвращать и снижать негативное воздействие, особенно принудительного и детского труда, принуждения фермеров и прочих нарушений трудовых прав. Финансировать лишь ту деятельность, в которой банк способен исключить значительный риск применения принудительного труда и прочих нарушений прав человека.
• Не заставлять сотрудников собирать хлопок и не требовать от них, чтобы они нанимали работников вместо себя.
• Организовать регулярный и тщательный внутренний и сторонний мониторинг инвестиционных проектов, где присутствует риск принудительного и детского труда и прочих нарушений, включая внеплановые проверки. Задействовать квалифицированных, опытных независимых наблюдателей, прошедших подготовку по теме трудовых прав. В качестве элемента проверок включить приватные, конфиденциальные беседы с работниками и фермерами. Публиковать результаты внутреннего и стороннего мониторинга.
• Создать значимый и эффективный механизм подачи жалоб, через который люди могли бы, не опасаясь расправы, подавать жалобы на трудовые нарушения и прочие нарушения прав человека в инвестиционных проектах банка. Гарантировать пострадавшим средства правовой защиты в случае нарушения их трудовых и прочих прав и надлежащую защиту от мести.

Методология

Настоящий доклад основан на исследовании, проводившемся Узбекско-германским форумом по правам человека (Узбекско-германским форумом) в Узбекистане во время сбора урожая хлопка осенью 2015 года, во время весенней посевной и прополки хлопка в 2016 году и во время сбора урожая осенью 2016 года.

Наблюдатели Узбекско-германского форума следили за применением принудительного и детского труда на хлопковых полях Узбекистана на территории общей площадью 160 тысяч квадратных километров: в Андижанской, Джизакской, Кашкадарьинской, Сырдарьинской и Ташкентской областях, а также в Берунийском, Турткульском и Элликкалинском районах Каракалпакстана (автономная республика на северо-западе Узбекистана). Во время сбора урожая с сентября по ноябрь 2015 года было задействовано 22 наблюдателя; во время весенней посевной и прополки хлопка с апреля по июнь 2016 года — 20 наблюдателей; во время сбора урожая в 2016 году — 18 наблюдателей. Помимо этого, наблюдатели проводили исследования в Бухарской области в 2015 году, в Ферганской области — в 2016 году и занимались установлением фактов в Хорезмской области осенью 2015 года. В 2017 году организация Хьюман Райтс Вотч проинтервьюировала за пределами страны семь узбеков, четверо из которых работали на уборке хлопка в 2016 году, один — наблюдал за сбором урожая, еще двое — и убирали урожай, и отслеживали нарушения.

В сентябре–ноябре 2015 года Узбекско-германский форум провел 98 конфиденциальных глубинных интервью, в мае–июне 2016 года — 63, в сентябре–декабре 2016 года — 89. Среди проинтервьюированных были школьные учителя, учащиеся колледжей и вузов, фермеры, сотрудники государственных учреждений, в том числе махаллинских комитетов, медицинские работники, предприниматели, дети. Кроме того, в 2015 году Узбекско-германскому форуму удалось вкратце побеседовать примерно с 400 человеками на хлопковых полях, на пунктах сбора, откуда людей отправляют в поля, и в соответствующих учреждениях: в школах, колледжах, вузах, больницах, поликлиниках и местных органах власти. В 2016 году число таких собеседников составило приблизительно 300 человек.

С начала и до середины сентября 2015 и 2016 года, когда власти мобилизовывали наибольшее число работников на уборку хлопка на длительные смены (в противоположность дневным сменам поблизости от дома), Узбекско-германский форум посещал хокимияты (областные и районные администрации) и прочие места, где людей собирали для отправки в поля, чаще всего автобусами.

 

В 2015 году представители Узбекско-германского форума побывали на пяти хлопковых полях в Хорезмской, Бухарской, Джизакской и Ташкентской областях, а также на шести объектах, где размещают сборщиков хлопка в Хорезмской и Сырдарьинской областях. В 2016 году Узбекско-германский форум посетил 34 хлопковых поля, включая поля во всех регионах, где проводилось наблюдение, а также шесть объектов для размещения сборщиков. Во время уборки урожая хлопка в 2015 и 2016 годах Узбекско-германский форум побывал в десятках больниц и поликлиник, образовательных и государственных учреждений, на больших рынках. 

Власти мешали наблюдению, и поэтому нескольким наблюдателям, столкнувшимся с серьезной расправой, пришлось отказаться от участия в мониторинге. В 2016 году открыто смог работать лишь один наблюдатель.

Узбекско-германский форум также черпал информацию из документальных источников, таких как: приказы директоров предприятий об отправке работников на сбор урожая или прополку хлопка; распоряжения хокимов (мэров городов, руководителей районов и областей) об участии сотрудников государственных учреждений в сборе урожая; журналы отправки работников из государственных учреждений; расписки учащихся и других людей о «добровольном участии в сборе хлопка». Узбекско-германский форум также следил за публикациями в местных газетах и социальных сетях, а в 2016 году через сайт узбекской службы Радио Свободная Европа / Радио Свобода, «Озодлик», попросил передавать ему информацию об уборке хлопка. В ответ поступило более 50 сообщений, подтвердивших информацию, которая была получена во время интервью.

Узбекско-германский форум интервьюировал людей на узбекском или русском языке, без переводчика. Некоторые из наблюдателей Узбекско-германского форума сами ездили на сбор хлопка, куда их принудительно отправляли по основному месту работы. Из-за значительного риска столкнуться с местью в Узбекистане в докладе имена не называются либо заменены псевдонимами; при необходимости была также изъята другая информация, по которой можно установить личность человека. В некоторых случаях мы убрали всю идентифицирующую информацию, в том числе название региона, чтобы обеспечить полную анонимность.

Для того чтобы объяснить, как устроена в Узбекистане система производства хлопка, помимо официальных источников, Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германский форум пользовались двумя ключевыми докладами, которые подкрепляют полевые исследования Узбекско-германского форума за последние восемь лет. Первый доклад, «Хлопковый сектор Узбекистана: финансовые потоки и распределение ресурсов» Баходыра Мурадова и Алишера Ильхамова, частично основан на информации, полученной от бывшего узбекского государственного чиновника, который пишет под псевдонимом Баходыр Мурадов. В документе содержится новая, не публиковавшаяся ранее информация о схеме финансирования хлопковой отрасли, потоках ресурсов и затратах на производство хлопка. Второй доклад — «Сравнительное исследование хлопкового производства в Казахстане и Узбекистане» Анастасии Шталтовны и Анны-Катарины Хорнидж.

Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германский форум за последние несколько лет много раз встречались с представителями Всемирного банка и Международной организации труда (МОТ). На встречах часто присутствовали другие представители «Хлопковой кампании» — глобальной коалиции правозащитных, инвесторских и предпринимательских организаций и профсоюзов, которая борется за искоренение принудительного и детского труда в производстве хлопка. В настоящем докладе отражена соответствующая информация, полученная на этих встречах.

Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германский форум 15 августа 2016 года и в мае 2017 года писали во Всемирный банк, МФК, правительству Узбекистана, МОТ, в корпорацию Indorama, а также 15 августа 2016 года — в Hamkorbank и в банк «Асака», чтобы получить их мнение о выводах этого доклада. Все письма выложены по адресу https://www.hrw.org/news/2017/06/06/we-cant-refuse-pick-cotton-uzbekistan-report-letters.

Корпорация Indorama и Hamkorbank откликнулись на наши письма, однако отказались напрямую отвечать на заданные вопросы. Ответ корпорации Indorama учтен в тексте доклада. Встреча Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германского форума со Всемирным банком и МФК состоялась в сентябре 2016 года; предоставленная организациями информация включена в текст доклада. Правительство Узбекистана, МОТ и банк «Асака» никак не отреагировали на обращения.

Словарь терминов и аббревиатур

Термин	Определение
Всемирный банк	Подразделение Группы Всемирного банка, Международного банка реконструкции и развития и Международной ассоциации развития, которое кредитует государственный сектор.
Группа Всемирного банка	В Группу Всемирного банка входят Международный банк реконструкции и развития, Международная ассоциация развития, Международная финансовая корпорация, Многостороннее агентство по инвестиционным гарантиям и Международный центр по урегулированию инвестиционных споров.
Колледж	Эквивалент старшей школы в США. Учащиеся учатся три года, обычно с 16 до 18 лет.
Махаллинский комитет	Форма местного самоуправления; на практике управляется районным или городским хокимиятом и находится от него финансовой зависимости.
Махалля	Квартальная (местная) община; может обозначать местоположение, сообщество людей либо государственную административную единицу.
МОТ	Международная организация труда — трехстороннее агентство ООН, в которое входят правительства, организации работодателей и представители работников.
МФК	Международная финансовая корпорация — подразделение Группы Всемирного банка, которое финансирует и консультирует предприятия частного сектора в развивающихся странах.
Сельхозфонд	Расположенный в Министерстве финансов фонд, отвечающий за платежи за сельхозпродукцию, закупки и сбыт.
Сум	Денежная единица Узбекистана.
Хашар	Узбекская традиция общественных работ, когда члены общины оказывают «взаимопомощь», например помогают друг другу с сельскохозяйственными работами или со строительством нового дома.
Хлопкоочистительный завод	Завод по очистке хлопкового волокна от семян. Под термином также понимаются подконтрольные государству объединения, занимающиеся закупками хлопка и его очисткой.
Хоким	Глава городской, районной или областной администрации; то же, что мэр или губернатор. Один и тот же термин используется для всех уровней государственного управления.
Хокимият	Городская, районная или областная администрация. Один и тот же термин используется для всех уровней.
RESP II	Rural Enterprise Support Project Phase II — Проект поддержки сельскохозяйственных предприятий, фаза II, в рамках которого правительство с 2008 года по 31 декабря 2016 года получало от Всемирного банка финансирование для перечисления фермерским хозяйствам и агропромышленным предприятиям через коммерческие банки.

I. Система производства хлопка в Узбекистане и Всемирный банк

Система производства хлопка в Узбекистане, принудительный труд, прежнее возмущение по поводу широкого применения детского труда

Власти Узбекистана напрямую контролируют весь хлопковый сектор, и чиновники всех уровней участвуют в поддержании системы принудительного труда[1]. Ежегодно власти под угрозой наказания заставляют граждан готовить хлопковые поля и собирать хлопок, а фермеров — выполнять нормы выработки. В 2014 году постановление президента страны продемонстрировало, насколько сильно высокопоставленные должностные лица из центрального правительства вовлечены в производство и сбор хлопка. Постановлением персональная ответственность за уборку урожая возлагается на ключевых должностных лиц из центрального правительства, руководителей областей и районов, а премьер-министр наделяется полномочиями следить за его исполнением[2].

Целевые показатели по производству хлопка в стране ежегодно устанавливаются на высшем государственном уровне[3]. Премьер-министр спускает план по хлопку областным хокимам (руководителям областей), а те вместе с подконтрольным государству хлопковым объединением, занимающимся закупкой и очисткой хлопка-сырца, устанавливают нормы выработки для фермерских хозяйств через их договоры аренды земли и договоры закупки[4]. Фермеры, которые не владеют землей, а арендуют ее у государства, обязаны продавать хлопок одному из государственных хлопкоочистительных заводов по государственным ценам[5]. Министерство финансов устанавливает цены для фермеров ниже правительственной оценки себестоимости[6]. Правительство также устанавливает расценки, по которым оплачивается труд сборщиков, и они намного ниже рыночного уровня зарплат[7].

Правительство контролирует поставки для производства хлопка через акционерные компании, принадлежащие совместно государству и частным лицам[8]. У этих компаний есть монополия на поставки всех товаров и услуг, необходимых для производства хлопка. Министерство финансов контролирует расходы и доходы, связанные с производством хлопка и семян хлопчатника, через безналичную систему кредитования, управляемую «Сельхозфондом». Согласно достоверному исследованию финансовых потоков в хлопковой отрасли, «Сельхозфонд» находится в Министерстве финансов и контролируется высокопоставленными должностными лицами, однако его доходы и расходы не публикуются[9].

 

«Сельхозфонд» перечисляет средства за хлопок на определенные счета в коммерческих банках и делает переводы на фермерские счета согласно договорам закупки. Вместо того чтобы выдавать деньги, банки зачисляют от имени фермеров платежи на счета поставщиков фермерских хозяйств[10]. По окончании уборки урожая «Сельхозфонд» платит фермерам за поставленный на государственные хлопкоочистительные заводы хлопок, перечисляя на их счета деньги, из которых сначала нужно погасить задолженность банку с процентами, прежде чем их можно будет использовать на какие-либо другие нужды[11].

Выполняя приказы центрального правительства и пользуясь поддержкой коммерческих банков, должностные лица отслеживают выполнение фермерами установленных норм выработки и числящиеся в банках долги фермерских хозяйств государству. В качестве рычагов давления они пользуются такими методами, как изъятие у фермеров земель и другой собственности, возбуждение уголовных дел, применение физической силы, оскорбления[12]. Правительство начало реализовывать план по «реоптимизации» сельского хозяйства, чтобы сократить площадь выделяемых сельскохозяйственных земель и отобрать землю у фермеров, которые не выполняют нормы выработки[13]. Кроме того, в 2015 году оно развернуло кампанию «Секач» (узб. «Ойболта»), в рамках которой местные власти отбирали земли и имущество фермеров, обремененных долгами и не выполнивших нормы выработки хлопка и пшеницы[14]. Кампания и применение прочих карательных мер не прекратились и в 2016 году[15].

На селекторном совещании с местными властями и фермерами 12 октября 2015 года тогдашний премьер-министр Мирзиёев велел чиновникам на местах привлекать судебных приставов и милицию к изъятию собственности у фермеров-должников. Один из фермеров, участвовавших в селекторном совещании, сообщил «Радио Озодлик», что премьер-министр сказал следующее: «Пойди домой к фермеру-должнику, который не может выплатить кредит, отбери у него машину, скот, если нет, то сними шифер с крыши его дома»[16]. В 2016 году фермеры рассказывали Узбекско-германскому форуму, что невыполнение дневных норм выработки и годового плана по хлопку снова будет иметь для них последствия[17]. Один фермер, выполнивший в 2016 году план по хлопку только на 70%, сказал: «Против меня применят мирзиёевский „Секач“. Так было в прошлом году. Мне пришлось продать весь свой скот и доплачивать [деньги] вместо хлопка»[18].

В договорах, подписанных 20 июля 2016 года, правительство, очевидно, ввело новые штрафные санкции для фермеров, которые не выполняют нормы выработки хлопка. В распоряжение Узбекско-германского форума попала копия «письма-предупреждения», разосланного фермерам — производителям хлопка. В нем говорится, что за невыполнение плана их привлекут к суду и что они отвечают личным имуществом за полученные авансы[19].

Премьер-министр контролирует выполнение плана по производству хлопка, в том числе проводя регулярные селекторные совещания с региональными администрациями и фермерами[20]. Областные и местные хокимы отвечают за мобилизацию работников на сбор хлопка и весенние полевые работы[21]. Эти же руководители устанавливают мобилизационные квоты для других государственных чиновников, например начальников областных и местных управлений образования и здравоохранения, а также для директоров предприятий, которые должны мобилизовать работников своего сектора. Начальники управлений устанавливают квоты для школ, колледжей, вузов и руководителей больниц, которые, в свою очередь, требуют от своих подчиненных и учащихся (в случае колледжей, вузов и некоторых школ) работать на хлопковых полях[22]. Представители властей также устанавливают квоты по количеству людей и нормы выработки для махаллинских (квартальных) комитетов[23]. Чиновники всех уровней могут лишиться работы, если не выполнят квоты по рабочей силе и нормы выработки хлопка, и в свою очередь, угрожают своим подчиненным потерей работы и другими наказаниями, если те откажутся работать на хлопковых полях[24].

Как описано ниже, действуя по всей этой цепочке инстанций, власти принуждают учащихся (иногда детей), учителей и преподавателей, врачей, медсестер, получателей социальных пособий, сотрудников государственных ведомств и частных предприятий выходить на хлопковые поля против их воли и под угрозой наказания[25].

 

Озабоченность Комитета экспертов МОТ

 

С 2005 года Комитет экспертов по применению конвенций и рекомендаций МОТ выражает озабоченность по поводу сообщений о применении принудительного и детского труда в хлопковой отрасли и нежелания правительства бороться с ним. Об этом говорилось в замечаниях комитета касательно соблюдения конвенций 29, 105 и 182[26]. В 2016 году комитет вновь потребовал от правительства положить конец использованию в хлопководстве обязательного труда учащихся и работников частного и государственного сектора[27].

Сокращение использования детского труда

До 2014 года должностные лица систематически принуждали детей к работе на хлопковых полях, действуя, прежде всего, через школьную администрацию. Однако под настойчивым давлением международной общественности такая практика стала встречаться реже[28]. 

Применение детского труда пошло на спад в 2012 году, когда Европейский парламент отложил сделку о торговле текстилем с узбекским правительством до тех пор, пока наблюдатели МОТ не «подтвердят, что проведены конкретные реформы, получены значимые результаты и идет процесс реального искоренения практики принудительного и детского труда»[29]. Использование детского труда стало сокращаться еще быстрее в 2013 году, когда США понизили рейтинг страны до категории 3 в своем докладе о торговле людьми за 2013 год[30]. В 2014 году власти Узбекистана впервые не занимались систематической мобилизацией 16- и 17-летних учащихся колледжей на уборку хлопка[31].

Всемирный банк и Узбекистан

Узбекистан присоединился ко Всемирному банку в 1992 году. Участие банка в сельскохозяйственном секторе Узбекистана началось в 1995 году с проекта совершенствования хлопководческого подсектора; в задачи проекта входила либерализация цен на хлопок и приватизация производства семян хлопчатника[32]. Несмотря на то что правительство Узбекистана отказывалось выполнять рекомендации об открытии подконтрольной государству отрасли, банк продолжил кредитование сектора[33]. Лишь в последние годы банк признал наличие проблемы принудительного и детского труда и стал добиваться ее решения.

Жалоба на Всемирный банк

В сентябре 2013 года лица, пострадавшие от принудительного труда, подали жалобу в независимый механизм по обеспечению подотчетности Всемирного банка — Инспекционный совет. В жалобе утверждалось, что один из инвестиционных проектов, проект поддержки сельскохозяйственных предприятий, фаза II (RESP II), способствует применению принудительного и детского труда[34]. В рамках проекта государству выделялись средства на финансирование фермерских хозяйств и агропромышленных предприятий через коммерческие банки[35]. Заявители настаивали, что банк не до конца признал и проанализировал проблему принудительного и детского труда и не принял надлежащих мер, чтобы помешать использованию своего финансирования на тех сельскохозяйственных землях, где применяется принудительный и детский труд[36].

В своем первом отчете Инспекционный совет отметил, что «действительно существует вероятная связь между проектом и упомянутым вредом», причиненным принудительным и детским трудом, а также есть значительные нарушения правил[37]. В ответ руководство Всемирного банка пообещало принять меры к тому, чтобы снизить риск дальнейшего использования принудительного и детского труда в своих проектах. В свете данных обещаний Инспекционный совет не стал проводить полное расследование, сочтя предложенные меры по снижению риска адекватными[38]. Заявители были категорически с этим не согласны[39].

Новые инвестиции Группы Всемирного банка

После поданной в 2013 году жалобы Группа Всемирного банка нарастила финансовые вливания в сельскохозяйственные проекты Узбекистана. В 2015–2016 году она предоставила 518,75 млн долларов США на ирригацию и на финансирование фермеров через коммерческие банки, чтобы те вкладывались в новые технологии[40]. Помимо этого, Международная финансовая корпорация (МФК) выделила компании «Индорама Коканд Текстиль» кредит в размере 40 млн долларов на расширение текстильной фабрики[41]. На этот проект подана официальная жалоба в механизм по обеспечению подотчетности МФК, о чем говорится ниже[42].

II. Доказательства применения принудительного и детского труда, связь с проектами Группы Всемирного банка

При выращивании и сборе урожая хлопка в 2015 и 2016 годах власти Узбекистана требовали от фермеров сажать хлопок и мобилизовывали учащихся, учителей и преподавателей, медицинских работников, прочих бюджетников и работников частного сектора на уборку хлопка в соответствии с государственной политикой и под угрозой наказания. Наказания, которыми грозили и которые применяли самые разные государственные должностные лица, включали в себя увольнение с работы, лишение детских и прочих социальных пособий, академические взыскания для учащихся, вплоть до исключения из колледжа или вуза, а также угрозы возбудить дело или применить силу. Региональные и местные власти, действуя по заданию центрального правительства, привлекали к выполнению множество людей: председателей махаллинских комитетов, руководителей школ, колледжей, вузов, больниц, поликлиник, государственных и частных предприятий, — а также органы государственной власти, в том числе налоговые инспекции, милицию и прокуратуру.

Во время сбора хлопка сохранялась проблема детского труда, несмотря на значительный прогресс в ее пресечении. В 2015–2016 годах некоторые школы заставляли собирать хлопок даже 10- и 11-летних детей. Несмотря на политические обещания правительства и его распоряжения не допускать работы детей на хлопковых полях[43], жесткие требования к выполнению плана подтолкнули некоторых должностных лиц к использованию детского труда.

В разделе A представлены доказательства непрекращающегося, систематического применения принудительного труда в хлопковой отрасли по всей стране. Подчеркивается недобровольный характер этой работы и угроза наказания — два компонента, составляющие определение принудительного труда. Кроме того, здесь собраны доказательства использования детского труда в некоторых регионах. Финансируемые Всемирным банком сельскохозяйственные и ирригационные проекты реализуются в 10 из 12 областей Узбекистана: в Андижанской, Бухарской, Ферганской, Кашкадарьинской, Хорезмской, Джизакской, Наманганской, Самаркандской, Сырдарьинской и Ташкентской областях, — а также в Каракалпакстане[44]. Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германский форум задокументировали доказательства использования принудительного труда в шести из этих областей и в Каракалпакстане[45]. Всемирный банк не разглашает, какие из фермерских хозяйств в этих регионах являются выгодоприобретателями финансируемых им проектов. Аналогично корпорация Indorama, получившая инвестиции МФК, не сообщает даже в общих чертах, где именно в Узбекистане выращивается перерабатываемый ею хлопок[46]. Ни корпорация Indorama, ни МФК не согласились раскрыть, в каких районах находятся хлопкоочистительные заводы, откуда корпорация Indorama получает хлопок[47]. Учитывая повсеместность использования принудительного труда в Узбекистане, весьма вероятно, что власти принуждают людей к работе и в тех фермерских хозяйствах, которые являются выгодоприобретателями проектов Группы Всемирного банка.

Всемирный банк предоставил правительству Узбекистана кредит на сумму 260,79 млн долларов США на улучшение ирригации в Берунийском, Элликкалинском и Турткульском районах автономной Республики Каракалпакстан[48]. От фермеров требуют выращивать хлопок в значительной части фермерских хозяйств, охватываемых проектом[49]. В разделе B настоящего доклада отдельно выделяются доказательства применения принудительного и детского труда именно в этих районах: зона реализации проекта определена, поэтому зафиксированные трудовые нарушения относятся непосредственно к зоне реализации проекта — той зоне, где правительство пообещало соблюдать законодательство о принудительном и детском труде[50]. Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германский форум установили, что в нарушение соглашений правительства со Всемирным банком в этих районах власти заставляют взрослых, а иногда и детей, собирать и пропалывать хлопок. По условиям соглашений с правительством Всемирный банк может приостановить выделение кредита, если получит убедительные доказательства применения принудительного и детского труда в зонах реализации проектов[51].

A. Непрекращающиеся свидетельства систематического применения принудительного труда и продолжающегося использования детского труда в хлопковом секторе Узбекистана

В 2015 и 2016 годах, как и в предыдущие годы, представители всех уровней власти курировали производство и уборку хлопка, в том числе отдавали распоряжения о мобилизации рабочей силы. Как говорится в письме из районной прокуратуры, Кабинет министров 20 июля 2016 года издал протокол, в котором «постановлено решение о привлечении всех сотрудников к уборке хлопка»[52]. Областное и районное руководство, выполняя приказы центрального правительства, вводило для бюджетных учреждений мобилизационные квоты на уборку хлопка, а также на весенние посевные работы и прополку. Помимо квот по рабочей силе, представители органов власти требовали от учреждений выполнять нормы выработки хлопка либо в случае невыполнения плана доплачивать деньгами[53]. Районные хокимы и правоохранительные органы на ежедневных совещаниях по хлопку следили за тем, сколько работников предоставило каждое учреждение и сколько оно собрало хлопка[54].

Руководителям учреждений, которые не справлялись с квотами и нормами выработки, чиновники угрожали дисциплинарными мерами и увольнением, а иногда и приводили угрозы в исполнение[55]. Руководители учреждений, в свою очередь, грозили подчиненным и учащимся увольнением, исключением и дисциплинарными взысканиями, чтобы заставить тех работать, а главы махаллей грозили жителям отменой выплаты пособий, о чем рассказывается ниже[56]. Некоторые учреждения, особенно образовательные и медицинские, вообще закрывались на время уборки урожая либо работали лишь частично[57].

Выдержка из стенограммы совещания по хлопку в г. Хазараспе Хорезмской области Хоким Уктам Курбанов:  Хлопок! Вы должны идти и собирать хлопок и выполнять норму. Ясно?! [...] Это всех касается! Если хоть один человек не выйдет, это для вас плохо кончится! Я закрываю ваши организации! Все без исключения: из хокимията, из налоговой, из банка, из других организаций. Всё закрываю. Давай, банк, отвечай. Руководитель банка: Начальник, все наши работники уехали на уборку урожая. Хоким: Тогда все хорошо, раз все работники уехали на уборку урожая, все хорошо. Руководитель банка: Начальник, все наши работники собирают по 50 килограммов в день. [...] Каждый день автобус увозит на хлопковые поля по 65–70 человек. Хоким: Но план-то не выполняется! [...]  Всех на хлопок! Никто дома не остается! Санэпидемстанция. [...] Это что такое? Только 1286 килограммов? Почему? Голову оторву! Источник: расшифровка совещания по хлопку в Хазараспе Хорезмской области 29 сентября 2015 года, которая имеется в распоряжении Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германского форума. Ссылка на оригинал аудиозаписи выложен по адресу http://eltuz.com/ru/glavnye-temy/277/ (действующая ссылка на 25 мая 2017 г.). Перевод расшифровки на английский язык: http://harvestreport2015.uzbekgermanforum.org/pdf/Local-City-District-Administrations/2015.09.29_Transcript-of-a-Recording-of-a-cotton-headquarters-meeting.pdf  (действующая ссылка на 25 мая 2017 г.).

В 2016 году один фермер рассказал Узбекско-германскому форуму, что представители государственных хлопкоочистительных заводов в некоторых регионах внесли поправки в договоры с фермерами[58]. Поправки предусматривают, что при найме работников на уборку урожая фермеры обязуются соблюдать узбекское законодательство и нормы международного права, в частности Конвенцию № 29 МОТ о принудительном или обязательном труде и Конвенцию № 105 МОТ об упразднении принудительного труда[59]. Учитывая контроль государства над хлопковой отраслью, в том числе приказы фермерам выращивать хлопок, устанавливаемые ниже себестоимости цены на хлопок, регулирование зарплат сборщиков, мобилизацию и принуждение людей к уборке урожая[60], есть серьезные опасения, что эти положения могут быть использованы, чтобы сделать из фермеров козлов отпущения в связи с применением принудительного труда. Фермер пояснил: «[Сборщики] приезжают не по желанию фермера. Они приезжают по приказу сверху»[61]. Несколько фермеров рассказывали Узбекско-германскому форуму, что не контролируют ни мобилизацию, ни условия труда и что их могут наказать за несобранный урожай хлопка, если они откажутся от работников; а работники, с которых тоже требуют нормы выработки, просто поедут в другое фермерское хозяйство[62].

Как видно из полевых исследований, официальных распоряжений властей о мобилизации и журналов отправки работников, заявлений должностных лиц, публикаций в социальных сетях и местных СМИ, представители властей заставляли государственные и бюджетные учреждения отправлять на сбор хлопка одновременно значительную часть своих работников [63]. К таким учреждениям относятся детские сады, школы, колледжи, вузы, местные администрации, поликлиники, больницы, государственные предприятия. В некоторых учреждениях получалось так, что в какой-то момент времени во время уборки урожая всех работников отправляли на хлопок[64].

Власти также требовали, чтобы компании и владельцы малых предприятий либо выделяли работников, либо откупались[65]. Так, в 2016 году во время уборки хлопка Узбекско-германский форум посетил три отделения Hamkorbank. В одном отделении Узбекско-германскому форуму сказали, что на уборку хлопка отправили около 30 сотрудников банка[66]. В двух других отделениях Узбекско-германскому форуму сообщили, что банк заплатил, чтобы не посылать сотрудников на хлопковые поля, поскольку иначе не смог бы нормально работать[67].

В 2015 году власти также распоряжались об отправке на уборку хлопка учащихся третьего курса колледжей и студентов всех курсов вузов, хотя в некоторых случаях им было лишь 17 лет[68]. В 2016 году продолжилась мобилизация студентов вузов всех курсов; что касается учащихся колледжей, то Узбекско-германский форум задокументировал мобилизацию в учебное время третьекурсников, в том числе достигших только 17 лет, в Андижанской, Ферганской и Кашкадарьинской областях[69].

 

По данным исследования, МОТ определила, что в 2015 году в уборке урожая участвовали 2,8 млн человек[70]. Исходя из этих же данных, МОТ предполагает, что примерно две трети были набраны добровольно, «меньшую часть набрали недобровольно», а остальные работали «в определенной мере неохотно» из-за неудовлетворительных условий труда и низкой зарплаты[71]. Учитывая сложившиеся обстоятельства, есть все основания полагать, что многих из тех, кто работал «неохотно», — вполне возможно, значительное большинство — нельзя считать добровольцами.

Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германский форум считают, что количество людей, работавших принудительно, скорее всего, намного выше, чем в оценке МОТ. Во-первых, при интерпретации цифр, приводимых МОТ, нужно учитывать, что представители властей повсеместно инструктируют узбекских граждан говорить МОТ и прочим наблюдателям, что они участвуют в уборке урожая добровольно[72]. Во-вторых, как говорится ниже, за редкими исключениями в конфиденциальных беседах с Узбекско-германским форумом и Хьюман Райтс Вотч люди признавались, что взялись за эту работу не добровольно, неохотно или под давлением общественности, а потому что того потребовали представители органов власти, и за отказ им недвусмысленно пригрозили наказанием либо у них были достаточные основания полагать, что их накажут. Вполне возможно, что значительная доля проинтервьюированных МОТ людей побоялись расправы и, чувствуя себя неуверенно, не стали сообщать, что их принудили к работе.

Бюджетники, у которых самые низкие в стране зарплаты, и те, кто живет в бедности, особенно беззащитны перед принудительным трудом: они не могут позволить себе ни заплатить другим людям, чтобы те работали за них, ни рисковать потерей работы или пособий из-за отказа работать самим. Иногда тех, у кого есть связи в местных органах власти, не направляют на хлопковые поля или освобождают от полевых работ[73]. Как рассказала одна преподавательница колледжа, некоторые преподаватели находятся в привилегированном положении: им разрешают не ездить на хлопок, потому что у них есть влиятельные родственники в органах власти, и даже руководитель колледжа «не может заговорить с ними». «Простым преподавателям» приходится платить кому-то, чтобы работали за них, либо самим отправляться на хлопковое поле, сказала преподавательница, а иначе «их уволят»[74].

Реакция на вывод МОТ о том, что большинство людей отправляются убирать хлопок добровольно, многие неохотно и лишь малая часть — недобровольно Нескольким своим собеседникам, которых принуждали работать на хлопке в 2016 году, Хьюман Райтс Вотч рассказала о выводе МОТ, что две трети сборщиков хлопка работали добровольно, остальные в определенной мере неохотно и лишь меньшинство — недобровольно. Ниже приведена реакция на эту информацию. «Процентов 20, может, едут неохотно, а остальных заставляют. Я работаю в школе. Если б учителя сами решали, никто бы не захотел работать на хлопковом поле. Медсестры тоже женщины [у которых много дел по дому]. Они не «неохотно едут», а их тоже заставляют. [...] Из 50 учителей в моей школе лишь три-четыре отправились добровольно. Остальные не хотят никуда ехать. Эти три-четыре устали учить и готовы собирать хлопок, только б не учить в школе. Если они хорошие сборщики и могут собрать больше 100 кг в день, они получают дополнительные «подарки» от властей. Но учителя вроде меня не способны выполнить норму и не могут заработать денег на уборке хлопка. Если выводы МОТ и кажутся правдивыми, то это потому что люди боятся говорить правду и она не копает глубоко, чтобы разобраться, как оно на самом деле». − Школьный учитель, 2017 г. «В Узбекистане не осталось никакой работы. Только в школах, в газо- и водоснабжающих компаниях и т. п. Если откажешься собирать хлопок, уволят, и на каждое рабочее место очередь из 10–15 желающих». − Независимый наблюдатель, 2017 г. «Может, детей 10 и согласятся поработать на уборке урожая, а остальные отказываются, и приходится бегать за ними». − Школьный работник, 2017 г. «Мне нравится собирать хлопок. На самом деле дает голове отдохнуть. Если б у меня был выбор, я б все равно поехала. Что касается коллег, некоторые не хотят. Мне-то не трудно. Мне нравится собирать хлопок. А другим тяжело. Директор школы распорядился, чтобы мы ехали, сказал, что это обязательно». − Воспитатель детского сада, 2017 г.  «Конечно, если б у меня был выбор, я б никуда не поехала. И никто из моих коллег тоже. Это все принудительно, всех принуждают. [... ]Мы запугиваем родителей, если они отказываются, чтобы их дети помогали на уборке урожая. Пугаем их, что останутся без диплома. [... ] В 2016 году было несколько беременных преподавательниц из колледжа. Тех, кто с хорошими связями, не заставляли и не требовали с них откупаться. А иначе и их заставили бы работать». − Преподаватель колледжа, 2017 г.

Недобровольный труд

Хотя многие в Узбекистане считают сбор хлопка и весенние полевые работы своего рода «платой» за трудоустройство, не стоит принимать это за добровольность. Когда интервью проводились в конфиденциальной обстановке и на условиях сохранения анонимности, в подавляющем большинстве случаев люди говорили, что работают на хлопке под государственным принуждением, и подчеркивали реальность угрозы потерять работу или социальные выплаты либо нажить проблемы по месту учебы[75]. За редкими исключениями они не упоминали, что ими двигал патриотизм, давление общественности или желание подзаработать денег[76]. Наблюдатель Узбекско-германского форума, работающий под прикрытием, назвал три исключения[77]. Во-первых, это люди, которые работают вместо кого-то и получают деньги и от того, кого заменяют, и от фермера, чей хлопок они собирают. Среди них часто бывают безработные сельские жители. Во-вторых, это те, кто работает на фермера и кто субарендует у него землю. В-третьих, это небольшая часть низкооплачиваемых бюджетников, у которых хорошо получается собирать хлопок и которые способны собирать его в больших количествах в начале сезона, благодаря чему они получают дополнительные поощрения от фермеров. Редким примером здесь является воспитательница детского сада, которая сказала, что хотя директор школы приказал ей и ее коллегам собирать хлопок и пригрозил ей наказанием в случае отказа, ей нравится само занятие: у нее очень хорошо получается и она бы
 все равно поехала на уборку хлопка, даже будь у нее выбор[78]. Большинство же опрошенных подчеркивали, что собирают хлопок не для того, чтобы подработать, а потому что их заставляют[79].

 

Больше всего хлопка созревает с начала и до середины сентября, когда раскрывается примерно 75% коробочек хлопчатника[80]. В результате добровольный труд чаще всего встречается именно в этот период, когда есть шанс заработать больше, а условия труда лучше. Позже многие работники зарабатывают совсем мало и находятся на
полях недобровольно[81].

Бюджетники и учащиеся подчеркивали недобровольность своего труда на хлопковых полях[82]. Если у человека нет связей в органах власти или с руководством его учреждения, единственная возможность избежать сбора хлопка — это напрямую нанять за деньги работника себе на замену или заплатить вышестоящей инстанции, обычно начальнику или чиновнику[83]. Родители, которые не хотят отпускать детей на сбор хлопка, беззащитны перед запугиваниями[84]. Когда мать третьекурсника колледжа, отправленного на хлопок, оставила его дома на два дня, чтобы он помог ей по хозяйству, колледж прислал преподавателя, чтобы тот вернул его на поле[85]. Несколько человек отмечали, что от сбора хлопка не освобождают ни беременных женщин, ни людей, заболевших во время уборки урожая[86]. Женщина рассказала, что собирала хлопок вместо племянницы — учащейся колледжа, которая заболела, после того как месяц собирала хлопок. Родители сообщили в колледж, что дочь заболела, но к ним домой пришел преподаватель и потребовал, чтобы она продолжила работать; тогда вместо нее на поле отправилась тетя[87].

Опрошенные сборщики хлопка гораздо больше хотели бы продолжать работать по своей основной специальности[88]. Бывший сотрудник андижанской махалли сказал:

Государство платит тебе зарплату, так что или собирай, или тебя попросят с должности. Работы нет [...], поэтому ты не можешь отказаться [собирать хлопок], ты обязан [....] Какой дурак по доброй воле поедет работать в грязи и холоде на хлопковом поле, вместо того чтобы сидеть в хорошем теплом кабинете? Чтобы понять, что [уборка хлопка] это обязаловка, не надо быть семи пядей во лбу […] Мы говорим: «Хлопок — это народный хашар [общественные работы]». Но в настоящем хашаре […] ты участвуешь, если хочешь, а если нет, то сосед не станет угрожать тебе: «Приходи, а не то я что-то с тобой сделаю»[89].

Сотрудники правоохранительных органов контролировали работу на хлопковых полях, сопровождали сборщиков и участвовали в совещаниях по хлопку. Как и в предыдущие годы, в 2015–2016 годах правоохранительные органы, в том числе органы внутренних дел, Служба национальной безопасности (СНБ) и прокуратура, помогали мобилизовывать сборщиков, контролировали их и следили за выполнением квот и норм[90]. Так, один преподаватель колледжа сказал, что родители, которые не хотят отпускать детей на сбор хлопка, будут иметь дело с прокуратурой[91]. По словам медсестры, милиционеры сопровождают сотрудников махалли, когда те обходят дома, чтобы отправить людей на поля[92]. Владельцу магазина, который отказался собирать хлопок, сотрудник органов внутренних дел грозил закрытием бизнеса и говорил, что тот не имеет права не исполнить приказ властей[93].

 

Люди рассказывали Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германскому форуму, что правоохранители надзирали за ними на городских пунктах сбора для отправки на хлопковые поля, вечером после дневной работы и на самих хлопковых полях: в центре поля ставили палатку (шипон) и оттуда смотрели, чтобы люди работали и выполняли нормы. Как сообщила работница детского сада, она боится жаловаться на горячие линии, опасаясь последствий со стороны прокурора, который помогал хокиму организовывать и контролировать полевые работы и ругал сборщиков, не выполнявших норму[94]. Кроме того, правоохранители не давали независимым наблюдателям документировать уборку урожая, среди прочего удаляя их с поля и уничтожая их записи и фотографии[95].

Наказания и угрозы наказаний за отказ от работы

Бюджетники, учащиеся и пенсионеры подчеркивали, что работали на хлопке, поскольку им угрожали наказанием, зачастую совсем недвусмысленно. Даже если человек отработал на уборке хлопка, но не выполнил норму, считается, что он мало старался, и поэтому его наказывали.

Руководители и преподаватели вузов и колледжей угрожали учащимся, которые отказывались ехать на хлопок либо не выполняли нормы, академическими взысканиями, вплоть до отчисления, и публичным шельмованием[96]. От некоторых учащихся и бюджетников требовали подписывать заявления с согласием собирать хлопок и выполнять нормы, а в противном случае подвергнуться отчислению, увольнению либо другим санкциям[97]. В сентябре 2016 года одна студентка рассказала Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германскому форуму, что она отказалась собирать хлопок или нанимать кого-то себе на замену[98]. После того как она также отказалась дать взятку своему преподавателю, предлагавшему за деньги включить ее имя в список сборщиков, ей стали ежедневно звонить из вуза, присылать многочисленные СМС-сообщения с требованиями «решить вопрос с хлопком» и угрожать отчислением[99]. Под давлением студентке в итоге пришлось заплатить безработному за то, чтобы он собирал хлопок вместо нее[100].

Студенту другого вуза пришло СМС-сообщение такого содержания: «Уважаемые студенты магистратуры! В течение часа вы должны решить вопрос о своем участии в уборке урожая хлопка. Мы сегодня готовим информацию, и вам угрожает отчисление. Немедленно решите этот вопрос»[101]. Четверо студентов из Коканда рассказали журналисту о своем отчислении за то, что они уклонились от сбора хлопка либо попросили их от него освободить. Троим из них пришлось так поступить потому, что нужно было работать на более высокооплачиваемых работах, чтобы содержать семьи[102]. По словам преподавателей колледжей и вузов, они пытаются запугивать родителей тем, что их детей отчислят или оставят на второй год, если они не будут собирать хлопок[103]. Первокурсники джизакского вуза рассказали Узбекско-германскому форуму, что деканы пугали их тюрьмой, если они откажутся собирать хлопок для вуза[104].

Все преподаватели, с которыми побеседовал Узбекско-германский форум, говорили, что начальство им угрожало (обычно увольнением), если они откажутся собирать хлопок[105]. Так, один преподаватель колледжа из Сырдарьинской области сказал: «Отказ собирать хлопок равносилен тому, чтобы расстаться с работой»[106]. Воспитательницу детского сада уволили потому, что ее и ее мужа одновременно послали на хлопок в ночную смену, и им не с кем было оставить детей. Когда же она попросила поставить ее в другую смену, директор ей сказал, что она либо едет, как есть, либо платит 700 000 сумов (106 долларов США). Она не смогла ни заплатить, ни бросить детей, поэтому директор вынудил ее уволиться[107].

Работники здравоохранения также собирали хлопок либо платили работникам, их заменявшим, против воли и под угрозой наказания (обычно увольнения)[108]. На видеозаписи, пересланной на «Радио Озодлик», видно, как старшая медсестра поликлиники пугает других медсестер увольнением, если они не выполнят дневную норму, и заставляет подписывать заявления, в которых они соглашаются, что при невыполнении норм к ним могут быть приняты «любые меры»[109]. Два врача рассказали Узбекско-германскому форуму, что начальство распорядилось, чтобы медработники перед отправкой в поля подписали два заявления. В первом говорилось: «Я [ФИО] обязуюсь добровольно участвовать в уборке урожая хлопка. Если я не выполню взятые на себя обязательства, согласен подвергнуться любому дисциплинарному взысканию». Второе заявление, которое должен был подписать всякий, кто не хочет собирать хлопок и нанимать себе замену, гласило: «Я [ФИО] прошу уволить меня по собственному желанию»[110].

Чиновники областного и районного уровня угрожали увольнением руководителям учреждений, если те не обеспечат выполнение норм и квот, а те, в свою очередь, запугивали своих подчиненных[111]. Директор школы рассказал, что ему грозили наказанием хоким и отдел образования: «На совещании по хлопку нам велели писать заявления по собственному желанию, если мы не хотим собирать хлопок и не можем заставить своих сотрудников собирать»[112]. По словам другого, хоким угрожал весь день не выпускать его из здания хокимията, пока тот не сдаст тонну хлопка[113].

Махаллинские комитеты сгоняли людей на уборку хлопка угрозами отключить коммунальные услуги, отнять детские пособия и прочие социальные выплаты[114]. Работник махалли объяснил: «Ежедневно махалле нужно отправить 60 человек на уборку урожая. Проще всего отправить тех, кто приходит в махаллинский комитет, чтобы получить какую-то бумажку или справку. [Если они отказываются собирать,] мы просто не выдаем. У них нет выбора — приходится собирать»[115]. Еще один работник махалли сказал, что в хокимияте им велели запугивать людей невыдачей детских пособий, чтобы заставить собирать хлопок[116]. Несколько женщин подтвердили, что собирали хлопок только потому, что так приказали в махаллинском комитете, угрожая в противном случае прекратить выплату детских пособий[117]. Другой сотрудник махаллинского комитета рассказал: «На улице [название пропущено] никто не хотел собирать хлопок и никто не сдал денег. Тогда пришли из энергосети и срезали все провода между двумя столбами [на улице], побросали в грузовик и уехали[118]».

Руководство некоторых предприятий тоже угрожало увольнениями и дисциплинарными мерами сотрудникам, если они откажутся собирать хлопок. Местные власти давили на предпринимателей, чтобы те участвовали в уборке урожая, и угрожали им штрафами, мучительными проверками и отзывом лицензий[119]. Владелица магазина в Чирчике (Ташкентская область) Ася Шатилова рассказала Узбекско-германскому форуму, что отказалась сдавать 750 000 сумов (125 долларов США) на уборку хлопка осенью 2015 года. В отместку за это, по ее словам, 29 декабря 2015 года к ней явились налоговые инспекторы, милиция и заместитель хокима и незаконно изъяли товаров на общую сумму 85 млн сумов (14 167 долларов США) без какого-либо документального оформления. Она рассказала, что милиционер отпихнул ее, и она получила телесные повреждения. А 28 марта 2016 года налоговая опять пришла с проверкой и изъяла остаток товара, в результате чего ей пришлось закрыть магазин, и семья осталась без средств к существованию[120].

Непрекращающееся применение детского труда

Как рассказали в 2016 году Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германскому форуму дети и учителя в двух районах Кашкадарьинской области, а также один школьный работник из Ферганской области, представители местных органов власти потребовали от школ направить на уборку хлопка даже 10- и 11-летних детей, отменив на это время занятия[121]. Собеседники отмечали, что в некоторых районах ситуация оказалась хуже, чем в 2015 году, когда дети успели немного позаниматься перед отправкой на хлопковые поля[122].

• В Яккабагском районе Кашкадарьинской области учащиеся 7–9 классов (дети примерно 12–14 лет) собирали хлопок большую часть сезона, а учащиеся 5–6 классов (дети примерно 10–11 лет) собирали хлопок больше месяца[123].
• В Шахрисабзском районе Кашкадарьинской области учащиеся 6–9 классов (дети примерно 11–14 лет) собирали хлопок ежедневно с 20 сентября по 1 ноября, а учащиеся 5 классов (дети примерно 10 лет) собирали хлопок 3 или 4 дня[124].
• По информации «Радио Озодлик», в Нишанском районе Кашкадарьинской области хлопок собирали учащиеся 5–9 классов (дети примерно 10–14 лет) из нескольких школ[125].
• В одной сельской школе в Ферганской области учащихся 8 и 9 классов (дети примерно 13–14 лет) заставляли собирать хлопок ежедневно на протяжении примерно месяца, а школьников помладше отправляли на хлопок на 15–20 дней[126].
• В Андижане некоторые школы потребовали, чтобы родители отправлялись на уборку хлопка вместо детей или же платили по 10 000 сумов (1,5 доллара США) в день[127]. Медсестра из Андижана рассказала, что в школе, где учится ее племянник, родители собирали хлопок вместо детей либо откупались[128].

В противоположность этому одна женщина сказала, что на тех фермах в Ферганской области, где она собирала хлопок, детский труд был запрещен[129]. Два учителя подчеркивали, что детям близко нельзя подходить к полям, потому что их могут заметить инспекторы МОТ[130]. Тем не менее один работник образования из сельской школы в Ферганской области рассказал, что директор школы велел выводить на уборку хлопка детей начиная с 5 класса (примерно 10 лет и старше)[131].

 

В 2015 году семиклассница рассказала Узбекско-германскому форуму, что в ее школе в Андижанской области отправляли на уборку хлопка всех учащихся с 1 по 9 класс (примерно 6–14 лет) после занятий и по выходным, а иногда отменяли занятия, чтобы дети могли собирать хлопок[132]. По ее словам, за первоклассников собирали хлопок родители[133]. Мужчина из Шахрисабзского района сообщил Узбекско-германскому форуму, что учителя велели девятиклассникам (обычно им по 14 лет), включая его дочь, собирать хлопок — сначала только по выходным, потом добавились пятницы, а затем ежедневно по нескольку часов после занятий[134].

В 2015–2016 годах Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германский форум задокументировали случаи отправки на уборку хлопка 16- и 17-летних учащихся колледжей в Кашкадарьинской, Джизакской, Ферганской и Андижанской областях[135]. Во многих из этих случаев начальство, по-видимому, прибегало к детскому труду, чтобы выполнить квоты колледжа или школы по рабочей силе и план по хлопку. Например, по словам преподавателя джизакского колледжа, когда колледж недовыполнил квоту по третьекурсникам, то восполнил недостающее второкурсниками. Преподаватель сказал: «Мы покрыли дефицит отправкой на поле второкурсников — разбили их на две группы, чтобы было не так заметно. Если бы неожиданно явилась МОТ, выглядело бы так, что второкурсники продолжают учиться»[136]. Преподавательница колледжа сообщила Хьюман Райтс Вотч, что в 2015 году ее колледж посылал детей на хлопок только после того, как МОТ закончила свои проверки[137]. По словам родителя из Джизака, ученики лицея (в возрасте 16–18 лет) собирали хлопок в счет своих учителей[138].

Работники образования подчеркивали, что мобилизовывать учащихся от них требуют директора школ, а на тех, в свою очередь, сильно давит «вышестоящее начальство»[139]. Учитель и родитель задавались вопросом, какой смысл в законах о детском труде, если детей все равно заставляют работать по приказу «сверху»[140]. Еще один учитель сказал, что ему и его коллегам приходится заставлять большинство учащихся работать на хлопке[141]. По словам одной родительницы, когда она попыталась не пустить на сбор хлопка свою 17-летнюю дочь, директор колледжа, где та учится, угрожал ей тем, что сообщит на ее работу — в коммерческий банк, получающий поддержку от МФК, — чтобы там к ней приняли дисциплинарные меры[142].

B. Принудительный и детский труд в Берунийском, Элликкалинском и Турткульском районах Каракалпакстана

Как выяснили организации Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германский форум, в Берунийском, Элликкалинском и Турткульском районах Каракалпакстана власти назначали фермерам план по производству хлопка, а бюджетников (в том числе школьных учителей, преподавателей колледжей и медицинских работников) и многочисленных третьекурсников колледжей (которым обычно по 18 лет) под угрозой наказания мобилизовывали на уборку урожая хлопка осенью 2015 и 2016 годов. Областные и районные хокимы спускали фермерам и учреждениям план производства и нормы выработки хлопка, а также квоты по рабочей силе[143]. Управления образования и здравоохранения устанавливали квоты и нормы для руководителей школ, колледжей, вузов, больниц и поликлиник, которые, в свою очередь, требовали от своих подчиненных и учащихся собирать хлопок либо платить заменявшим их рабочим[144]. Прочие представители местных властей, в том числе члены махаллинских комитетов и налоговики, принуждали к труду людей, получающих социальные выплаты, и владельцев бизнесов либо заставляли их откупаться[145].

В 2015–2016 году в этих трех районах власти мобилизовывали одновременно тысячи бюджетников (преподавателей колледжей, школьных учителей, работников здравоохранения) — такая информация была получена при посещении колледжей, школ, больниц и поликлиник, местных администраций, рынков, пунктов сбора и хлопковых полей в каждом из районов, в ходе наблюдений на пунктах сбора и из местных СМИ; кроме того, было проинтервьюировано 114 человек, которых заставили выращивать, собирать и полоть хлопок[146]. Эти выводы подтверждаются официальными распоряжениями о мобилизации и данными по мобилизации и выполнению плана из других регионов, а также объявлениями в местной прессе и заявлениями должностных лиц; они согласуются с результатами, полученными во всех остальных регионах, где в 2015–2016 годах вел наблюдение Узбекско-германский форум[147]. Во время уборки урожая в 2016 году Узбекско-германский форум видел 13- и 14-летних детей, собиравших хлопок, и интервьюировал их; по их словам, они работали по распоряжению своих школ, о чем говорится ниже[148].

Бюджетники обычно собирали хлопок вахтами по 10–25 дней, а иногда и дольше. Часто их селили во временном жилье. По возвращении их отправляли на поля ежедневно до или после работы и по выходным, не считая основной нагрузки[149]. Избежать сбора хлопка люди могли, заплатив кому-то, чтобы работал за них, либо отправив вместо себя родственника[150]. Представители местных властей во всех трех районах также требовали, чтобы некоторые государственные и частные предприятия отправляли на уборку хлопка сотрудников или откупались (якобы чтобы нанять сборщиков)[151].

 

Проведя 35 интервью с бюджетниками, получателями социальных пособий и учащимися, в том числе детьми, Узбекско-германский форум и Хьюман Райтс Вотч выяснили, что должностные лица также принудительно мобилизовывали значительное количество бюджетников (особенно из сферы образования и здравоохранения) и иногда учащихся на прополку полей и посадку хлопка в Каракалпакстане примерно с 10 мая и до конца июня 2016 года[152]. Кроме того, несколько учителей и учащихся рассказали Узбекско-германскому форуму, что как и в других районах страны, местное руководство назначало школы и колледжи, ответственные за сбор хлопка на определенном участке земли. Если образовательное учреждение не выполняло спущенный ему план, это вело к наказаниям. В результате такого давления некоторые учреждения были вынуждены прибегать к детскому труду, чтобы выполнить обязательства[153]. Согласно нескольким интервью, работники махаллей (квартальных комитетов) обходили дома, чтобы набрать людей на сбор хлопка, и заставляли каждую семью, получающую детское пособие или другие социальные выплаты, отправлять по одному члену семьи (иногда детей) на сбор хлопка под угрозой отмены выплаты пособий[154]. Собеседники Узбекско-германского форума рассказывали, что люди, которых заставляли пропалывать и сажать хлопок, ничего не получали за свою работу[155].

Принуждение учащихся и преподавателей колледжей к работе на хлопке

В 2015 и 2016 годах представители властей, в том числе хокимияты и районные отделы образования, с начала сентября и до конца октября, а иногда и до начала ноября, отправляли на уборку хлопка преподавателей и учащихся третьего курса колледжей (обычно им по 18 лет) в Берунийском, Элликкалинском и Турткульском районах[156]. В 2015 году районные отделы образования отправляли учащихся колледжей на поля с ночевками и без; в 2016 году третьекурсников колледжей мобилизовывали только в дневные смены[157]. Кроме того, некоторых студентов из столицы Каракалпакстана города Нукуса посылали собирать хлопок на фермах в других районах, в том числе в Турткульском[158]. На этот период занятия третьекурсников отменяли[159]. Должностные лица также посылали на уборку хлопка учащихся первых и вторых курсов колледжей (которым, как правило, по 16–17 лет) по выходным[160].

Кому-то из учащихся платили, а кому-то нет. Как рассказали один учащийся и один преподаватель, в 2015 году учащиеся из их колледжа вообще ничего не получали за уборку хлопка: колледж потратил выделяемые государством 230 сумов (4 цента США) за килограмм собранного хлопка на еду для сборщиков, а за учащимися, которые не смогли выполнить норму, образовался долг[161]. По словам учащегося, после сбора урожая преподаватели должны были взыскать эту задолженность со студентов[162].

Большинство учащихся называли эти работы обязательными. Два учащихся из Турткульского района рассказали Узбекско-германскому форуму, что колледжи никого не освобождали от уборки хлопка, независимо от возможных причин, и единственный способ, которым можно было избежать поездки на хлопок, — это нанять сборщика вместо себя за 200 000–300 000 сумов (33–50 долларов США)[163]. Еще один учащийся отметил: «От работы не освобождали никого, даже по уважительной причине»[164]. Некоторые учащиеся говорили, что освобождение можно было получить по справке
от врача[165].

Один преподаватель сообщил, что педагоги и представители махаллинских комитетов встречались с родителями, которые не отпускали детей на уборку хлопка, и показывали им соответствующие распоряжения властей[166]. По словам преподавателя, от родителей требовали подписать заявление, что они не возражают против привлечения своего ребенка к работе[167]. Этот рассказ подтверждается словами учащегося, который описывал схожие визиты преподавателей и членов махаллинских комитетов[168].

Руководство угрожало учащимся отчислением, низкими оценками и прочими академическими взысканиями, если они откажутся работать[169]. Один учащийся сказал: «И преподаватели, и директор [колледжа] говорят, что мы не получим диплом, если не поедем на уборку хлопка»[170]. Работник колледжа подчеркивал, что на сами колледжи оказывается огромное давление, чтобы они выполняли план по хлопку, и поэтому они вынуждены заставлять учащихся и сотрудников работать[171]. По словам учащегося, из-за этого давления «преподаватели ругают тех, кто не является на уборку хлопка [, говоря]: „Из-за вас нас с директором могут уволить“»[172].

Помимо этого, в 2016 году начальство мобилизовывало преподавателей и учащихся колледжей на весеннюю прополку[173]. Преподаватели рассказывали, что за отказ работать их бы уволили[174]. По словам учащегося, ни учащиеся, ни преподаватели ничего не получали за эту работу[175].

Закрепление земельных участков за колледжами

В ряде случаев представители властей также требовали от колледжей самостоятельно выращивать хлопок. Преподаватель Турткульского индустриально-педагогического колледжа сказал:

Наш колледж полностью отвечал за выращивание хлопка на 24 гектарах: сами сажали здесь хлопок, сами пропалывали, сами должны были выполнить план [по хлопку]. Так распорядился хоким. Другие колледжи в Турткульском районе обязали заниматься тем же самым[176].

Сотрудник Турткульского промышленно-транспортного колледжа сообщил, что за колледжем закрепили целое фермерское хозяйство и производство хлопка в нем. По его словам, когда колледж не выполнил план в 2014 году, прокуратура возбудила уголовное дело как минимум против одного из сотрудников. Дело закрыли лишь после того, как коллектив колледжа оплатил достаточное количество хлопка, чтобы покрыть недостачу. По словам собеседника, в 2015 году ситуация повторилась, и колледж сумел выполнить план только после того, как 170 его сотрудников отдали больше половины своей месячной зарплаты на закупку хлопка[177].

Двое опрошенных сказали, что учащиеся и сотрудники обоих колледжей работали без выходных с 8 утра до вечера, даже когда уже темнело. Учащиеся Турткульского индустриально-педагогического колледжа ночевали в детском летнем лагере и в палатках. Учащиеся могли съездить домой на один день за два месяца, чтобы помыться, потому что там, где их разместили, мыться было негде[178].

Как рассказал преподаватель Турткульского индустриально-педагогического колледжа, весной 2016 года 50 из 100 преподавателей колледжа и треть из 1500 его учащихся пропалывали хлопковые поля на закрепленном за колледжем участке земли в 60 километрах от Кумбосгана[179]. Одних преподавателей послали контролировать учащихся, а других — работать на прополке в дневную смену, так что в колледже почти никого не осталось, чтобы учить первый и второй курсы[180]. По словам преподавателя, эта прополка и уборка хлопка «обязательны», потому что участок земли закреплен за колледжем, и учащиеся с преподавателями работали по многу часов бесплатно, к тому же самостоятельно обеспечивали себя питанием[181].

Принуждение школьных учителей к работе на хлопке

Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германский форум задокументировали, как в Берунийском, Элликкалинском и Турткульском районах школьные учителя, в том числе воспитатели детских садов, работали на хлопковых полях на уборке урожая в 2015 и 2016 годах; кроме того, учителей также посылали на прополку весной 2016 года[182]. Из посещений либо разговоров с учащимися и учителями 14 школ стало известно, что во всех, кроме одной школы в Элликкалинском районе, учителей посылали на уборку хлопка в 2016 году[183].

Как правило, в сезон уборки урожая школы отправляли учителей работать вахтами по 15–25 дней, когда четверть и более педагогического состава школы собирали хлопок одновременно. В некоторых школах учителей отправляли на поля без ночевки, и тогда одни из них утром собирали хлопок, а днем вели занятия, а другие наоборот: вели занятия утром, а днем собирали хлопок[184]. В основном мобилизацией учителей на уборку хлопка занимались директора школ по приказу сверху, но как минимум в одном случае это делал учительский профсоюз[185]. Учителям, замещавшим находившихся в полях коллег, приходилось собирать хлопок после школьных занятий и по выходным[186].

Значительную часть весенних полевых работ в 2016 году выполняли учителя, в результате чего в конце учебного года в школах катастрофически не хватало педагогов. В середине мая местные администрации распорядились, чтобы школы отправили учителей на прополку хлопка. Школы отправляли учителей вахтами, каждая из которых уезжала на несколько недель[187]. Школьная учительница из Турткульского района сказала, что половину из 80 учителей в ее школе отправили на прополку. По ее словам, было очень тяжело: «В течение 20 дней мы должны были находиться в 100 километрах от дома. А у некоторых из нас маленькие дети»[188]. Другая школьная учительница из Турткульского района сообщила, что 30 из 80 учителей ее школы послали на хлопок с ночевками, а еще 20 отправляли полоть днем без ночевок[189]. Учитель из Берунийского района рассказывал, что 76 учителей его школы разбили на группы по 15 человек, каждая из которых ездила на прополку на 10 дней[190].

Некоторые учителя говорили, что платили, чтобы кто-то работал за них, однако по словам опрошенных Узбекско-германским форумом людей, большинство собирали и пропалывали хлопок сами, в том числе из-за низких зарплат, не позволяющих им откупаться[191]. Одна учительница сообщила, что несмотря на финансовые затруднения в 2016 году ей пришлось нанять работника, поскольку директор ее школы настоял, чтобы она продолжала работать в школе[192].

Представитель отдела образования заявил в СМИ, что учителя полют хлопковые поля «добровольно», так как фермеры не справляются с объемом работ[193]. Однако учителя в беседах с Узбекско-германским форумом подчеркивали недобровольность такого труда — и во время уборки урожая, и во время весенней посевной[194]. Учитель из Элликкалинского района сказал: «Приказ [собирать хлопок] исходит от хокимията. Ни один учитель не может отказаться собирать хлопок. Всех заставляют подчиняться [приказу собирать хлопок], потому что это государственная политика»[195].

Школьная учительница из Турткульского района призналась в разговоре с Узбекско-германским форумом, что она с коллегами очень боится отказываться или жаловаться, хотя все они понимают, что принудительный труд запрещен, и не видят пользы в работе на хлопке. По ее словам, она никогда не видела, чтобы кто-то отказался собирать хлопок[196]. Несколько работников сказали Узбекско-германскому форуму, что их трудовой договор не предусматривает сельскохозяйственных работ и вообще каких-либо работ, связанных с производством хлопка[197].

Руководство школ угрожало учителям увольнениями, если они откажутся собирать и полоть хлопок[198]. Несколько учителей сказали Узбекско-германскому форуму, что хотя на полевые работы их посылает директор, тот сам исполняет приказы центрального правительства[199]. Школьная учительница из Турткульского района отметила, что как она не может отказаться работать на хлопке, так и директор не может «отказаться нас отправлять». Если бы он отказался, «отдел образования уволил бы его»[200].

И в 2015, и в 2016 году учителя из Турткульского района рассказывали Узбекско-германскому форуму, что местные чиновники инструктируют их, чтобы они врали наблюдателям, отслеживающим трудовые нарушения, и говорили, что собирают хлопок по своей воле[201]. Аналогично учитель из Берунийского района сказал, что учителей предупреждали на школьных собраниях, чтобы они никому не говорили, что занимаются прополкой хлопка[202].

Принуждение работников здравоохранения к работе на хлопке

Представители властей заставляли собирать хлопок медицинский и технический персонал Турткульской центральной районной больницы и турткульского роддома[203]. В 2015 году руководство этих учреждений по приказу из хокимията отправляло сотни медработников одновременно на уборку хлопка тремя партиями. Первая партия людей работала на полях с 3 сентября на протяжении 25 дней[204]. В 2016 году первая партия — около 700 из примерно 1500 медицинских и технических работников Турткульской центральной районной больницы — собирала хлопок 25 дней, начиная с 5–6 сентября[205]. Некоторые из сотрудников нанимали работников вместо себя, если могли заплатить 300 000–375 000 сумов (45–63 долларов США)[206]. По словам турткульского медработника и медсестры, по возвращении с уборки хлопка с ночевками, сотрудников затем заставляли собирать хлопок днем, без ночевок[207]. Врач Турткульской центральной районной больницы рассказала Узбекско-германскому форуму, что собирала хлопок 20 дней подряд (столько длился заезд)[208].

 

Администрация Элликкалинской центральной районной больницы отправляла по 150–170 медицинских и технических работников на сбор хлопка с ночевками, а оставшихся посылали собирать хлопок днем[209]. В 2016 году персонал Берунийской центральной районной больницы, районных и сельских поликлиник тоже отправляли собирать хлопок вахтовым методом[210].

 

Несколько медсестер из Турткульской центральной районной больницы рассказали Узбекско-германскому форуму, что местные власти опять в массовом порядке отправляли больничный персонал на весенние полевые работы. Группа из 615 сотрудников больницы работала на полях с 10 мая 2016 года до 9 июня, когда прибыла новая смена. Медсестры жаловались на то, что не получают никаких дополнительных денег за эту работу, к тому же сами оплачивают свое питание[211]. Одна из них так описала ситуацию:

Все, кого посылают на прополку, 20–25 дней живут, как бомжи. Кроватей нет, на полу грязь, краска со стен облезает [...] До поля идти полчаса, а до дальнего — вообще час[212].

Медицинские работники из Берунийской центральной районной больницы сказали Узбекско-германскому форуму, что каждое из отделений больницы должно было сформировать по две партии для отправки на прополку, каждая из которых проработала от трех недель до месяца: первая — с 10 мая, вторая — с 10 июня[213]. Как и в случае с другими бюджетниками, несколько опрошенных медиков подчеркивали, что им приказали заниматься этой работой, что они делали ее не по своему выбору, но понимали ее неизбежность[214].

 

Принуждение семей к работе на хлопке за выплату детских и других
социальных пособий

В 2015–2016 годах несколько человек рассказывали Узбекско-германскому форуму, что хокимы и махаллинские комитеты требовали от семей пропалывать и (или) собирать хлопок, угрожая в противном случае лишить их получаемых детских и прочих социальных пособий[215]. С октября 2016 года детское пособие составляет 292 000 сумов (около 44 долларов США) в месяц, и для сельской бедноты это значительная доля дохода домохозяйств.

В 2015 году женщина из Берунийского района говорила Узбекско-германскому форуму, что махаллинские комитеты посылали ее и других людей на прополку хлопка и что ей пригрозили отменой выплаты пособий на детей, если она откажется работать[216]. По словам другой женщины, она собирала хлопок в 2015 году, так как в махаллинском комитете ей сказали, что это обязательно, если она хочет получать пособие на ребенка. И несмотря на это, махаллинский комитет так и не стал платить ей пособие, заявив, что для этого ей придется поработать еще и в следующем году[217]. Третья женщина сообщила, что собирала хлопок из-за того, что в махаллинском комитете пригрозили отнять детское пособие на ее внука[218]. Служащая государственного предприятия в Турткульском районе сказала, что платила махаллинскому комитету деньги во время весенней прополки и посылала дочь на сбор хлопка в 2015 году, так как ее невестка получает детское пособие, и поэтому комитет потребовал, чтобы кто-то из семьи работал либо платил за работника на замену[219].

Обязанность государственных и частных предприятий отправлять на хлопок своих сотрудников либо платить за замещающих их работников

Во всех трех упомянутых районах Каракалпакстана представители органов государственной власти, в том числе хокимияты и налоговые инспекции, заставляли частные и государственные предприятия (малые, крупные, индивидуальных предпринимателей) сдавать деньги либо предоставлять работников для уборки урожая в 2015 и 2016 годах[220]. Так, сотрудник аптеки в Берунийском районе рассказал Узбекско-германскому форуму, что чиновники распорядились, чтобы аптека отправила всех троих своих сотрудников на уборку хлопка, на весь сезон. Вместо этого сотрудники скинулись, и аптека наняла работников на замену[221].

 

Налоговики и прочие должностные лица требовали, чтобы владельцы палаток на рынке, владельцы малого бизнеса, водители такси либо отправляли кого-то на уборку хлопка, либо платили по 5000–15 000 сумов (0,75–2,50 долларов США) в день за работников, заменяющих их[222]. Владелец палатки с одеждой на центральном рынке в Беруни рассказал: «Автобусы, которые едут на поля, забирают работников [с базара]. [Но] сначала приходят налоговые инспекторы и проверяют, кто заплатил деньги»[223]. Другие работники рынка в Беруни подтвердили, что им приходится собирать хлопок[224].

 

Владелица палатки на берунийском рынке объяснила, что предприниматель не может отказаться выполнять распоряжения налоговиков, которые требуют работать: «Я не могу сказать ему нет. Он скажет, закрывай свой магазин и езжай на хлопок»[225]. Другой собеседник тоже сказал: «Ты не можешь сказать нет»[226].

Детский труд

В 2016 году в Элликкалинском районе администрации как минимум двух школ выводили после занятий на сбор хлопка 13- и 14-летних детей[227]. Представители Узбекско-германского форума видели, как дети собирают хлопок под присмотром своих учителей, и поговорили с несколькими из них. Двое детей сказали Узбекско-германскому форуму, что в их школах после уроков собирают хлопок дети даже младше них[228]. В Турткульском районе Узбекско-германский форум говорил со школьной учительницей, рядом с которой хлопок собирала ее 12-летняя родственница. По словам учительницы, девочку тоже отправила на уборку хлопка школа после занятий[229].

В 2015 и 2016 годах администрации колледжей выводили на уборку хлопка 16 и 17-летних учащихся. В 2015 году опрошенные в двух турткульских колледжах сказали, что в середине сентября в обоих учебных заведениях прекратились занятия, и второкурсников послали на хлопок, а первокурсники (им обычно по 16 лет) собирали хлопок по субботам и воскресеньям[230]. В 2016 году администрации колледжей в Берунийском, Элликкалинском и Турткульском районах отправляли учащихся первых и вторых курсов колледжей на уборку хлопка по выходным[231]. Как минимум в одном случае руководство распорядилось, чтобы учащиеся первых и вторых курсов одного из колледжей в Элликкалинском районе собирали хлопок в будний день — в понедельник, 26 сентября 2016 года[232].

Должностные лица в Каракалпакстане заставляли некоторых учащихся сажать и пропалывать хлопок начиная примерно с 10 мая и до конца июня 2016 года. Некоторые преподаватели и учащиеся, с которыми побеседовал Узбекско-германский форум, говорили, что местные власти закрепляли за колледжами производство хлопка на определенных земельных наделах[233]. Поскольку за невыполнение плана по хлопку таким учреждениям грозили наказания, некоторые из них прибегали к детскому труду, чтобы справиться с нормами[234]. В некоторых случаях детям приходилось работать на хлопке, чтобы их семьи не лишились детских пособий. Так, трое 16-летних детей в Берунийском и Турткульском районах сказали Узбекско-германскому форуму, что их заставили полоть хлопковые поля в мае 2016 года, то есть в то время, когда еще не закончился учебный год (до 25 мая). По их словам, их отправили махаллинские комитеты, чтобы их семьи могли продолжать получать детские пособия[235].

Иногда дети работали вместе или вместо своих родителей[236]. Работник государственного предприятия в Турткульском районе сказал, что если кто-то из его коллег не мог поехать на хлопок, то они посылали вместо себя детей[237].

III. Влияние на образование

Из-за системы принудительного труда, выстроенной узбекским правительством, многие школы, колледжи и вузы страдают от закрытий, срыва занятий и нехватки педагогов почти треть учебного года.

Учебный год ежегодно начинается 1 сентября или в районе этой даты, и одновременно с ним начинается сезон уборки урожая хлопка[238]. Уборка хлопка заканчивается в начале ноября — как раз к началу осенних школьных каникул, которые длятся до 10 ноября. Многие школы, колледжи и вузы не имеют нормального, обеспеченного преподавателями расписания занятий вплоть до 10 ноября, то есть больше двух месяцев с начала учебы. Весенние полевые работы начинаются в конце апреля — начале мая в зависимости от региона и могут продлиться до середины июня. Учебный год заканчивается 25 мая, а значит, многие школы и колледжи должны готовить учащихся к итоговым экзаменам в то время, когда значительная часть педагогического состава полет хлопок.

Напрямую и через Глобальное партнерство в области образования Всемирный банк финансирует образовательные проекты в Узбекистане общей стоимостью почти 100 млн долларов[239]. Значительная доля средств Всемирного банка предназначена для модернизации процесса преподавания в целом и обновления научных лабораторий в некоторых из 65 узбекских вузов, академических учреждений и отделений иностранных вузов[240]. Власти регулярно заставляют учащихся и преподавателей этих учреждений трудиться на хлопке[241]. В 2015–2016 годах по распоряжению властей ряд школ, колледжей и вузов, обязанные выполнять квоты по рабочей силе и нормы выработки хлопка, отправляли своих сотрудников на хлопок и пытались при этом создавать видимость нормального функционирования[242].

Фальсификация посещаемости для сокрытия принудительного труда

Как установила МОТ, учебные заведения, по всей видимости, фальсифицируют записи журналов посещаемости, чтобы скрыть факт работы преподавателей и учащихся на хлопке[243]. Школьные учителя и преподаватели колледжей рассказывали Узбекско-германскому форуму, как их непосредственное руководство и чиновники местных отделов образования приказывали им отмечать 100-процентную посещаемость, несмотря на повсеместное отсутствие преподавателей и учащихся и закрытие учебных заведений[244]. Так, по словам школьного учителя из Кашкадарьинской области, согласно школьным журналам все уроки проводились, несмотря на то что половина учителей и сотрудников собирали хлопок, и школа целый месяц вообще была закрыта, пока ученики 5–9 классов (в возрасте от 6 до 14 лет) работали на уборке хлопка: «Выглядит так, будто школу не закрывали. Врем сами себе»[245].  

Срыв занятий в колледжах

Во время уборки урожая 2015 года учащиеся третьих курсов колледжей, которым обычно по 18 лет, пропустили как минимум два месяца занятий в сентябре и октябре[246]. В 2016 году в одних районах колледжи продолжили посылать учащихся на хлопок, в других этого не происходило[247]. Занятия учащихся первого, второго и третьего курса часто срывались даже в тех колледжах, которые не посылали их собирать хлопок — значительная часть педагогического состава и прочих сотрудников отсутствовала из-за участия в сборе хлопка, а оставшихся часто отправляли собирать хлопок днем, помимо того что они замещали уехавших коллег[248]. По словам преподавателя колледжа в Андижане, даже если первокурсники и второкурсники продолжали ходить в колледж, «сядут, посмотрят друг на друга две пары — и возвращаются домой», либо же они занимались уборкой колледжа, пока преподаватели были на хлопке[249]. Преподаватель колледжа в Кашкадарьинской области так описывал влияние подобного срыва занятий: «Программа рассчитана на период с сентября по май. Каждый день, каждый час расписан. А из-за хлопка мы не можем ее выполнять»[250].

Вред школьному образованию

Закрытие школ, фальсификация записей в журналах, отсутствие педагогов и учащихся — все это вредит качеству образования в начальной, средней и старшей школе в Узбекистане, как неизменно отмечают сами педагоги[251]. Отсутствует так много учителей, что уроки не проводят, укорачивают либо их ведут преподаватели других дисциплин[252]. Учительница старших классов из Берунийского района так описала ситуацию в своей школе:

«Два месяца на прополке, а потом еще три месяца на сборе хлопка: из-за этого ученики не получают полноценного образования. Учителя ведут уроки одновременно в двух-трех классах. Например, одному классу учитель дает письменное задание, а сам идет в другой. Не говоря уже о том, что ученики начинают шуметь. Они же дети, они не могут самостоятельно учиться![253]»

Учитель из Андижана подчеркнул влияние системы принудительного труда на учебные результаты: «Наши ученики все менее и менее образованы. В колледжах такая же ситуация. Ученикам, которые хотят учиться дальше, приходится
нанимать репетиторов»[254].    

IV. Месть правозащитникам, заявителям и лицам, принужденным к труду

Узбекские власти накладывают жесткие ограничения на гражданские и политические права. Они не дают работать независимым организациям гражданского общества и мстят правозащитникам. Поэтому независимый мониторинг трудовых практик представляет собой очень трудную и опасную работу[255].

Месть правозащитникам и журналистам, отслеживавшим принудительный труд, и их задержания

И в 2015, и в 2016 году несколько наблюдателей, чья работа с Узбекско-германским форумом не предавалась гласности из соображений безопасности, столкнулись с притеснениями со стороны местных властей. В нескольких регионах наблюдателей форума вызывали на допросы в органы внутренних дел, прокуратуру и махаллинские комитеты по подозрению в том, что они занимаются мониторингом.

Представители властей грозили им возбуждением дел, проблемами на работе и прочими неприятностями. В некоторых случаях у них изымали собранные материалы исследований и произвольно ограничивали их передвижения, связанные с работой по наблюдению[256]. В 2015 году в результате преследований и притеснений правозащитников, открыто наблюдавших за трудовыми практиками для Узбекско-германского форума и передававших информацию МОТ и Группе Всемирного
банка, некоторые из них не смогли продолжать свою работу. В 2016 году ситуация
не изменилась.

Журналист и правозащитник из Ангрена (Ташкентская область) Дмитрий Тихонов на протяжении нескольких лет документировал трудовые нарушения и прочие нарушения прав человека в связи с производством хлопка в Узбекистане и регулярно снабжал информацией МОТ и Всемирный банк. В декабре 2015 года Тихонову пришлось бежать из Узбекистана, после того как его домашний офис сожгли и сфабриковали против него несколько дел, в том числе по обвинениям в нарушении общественного порядка, в связи с его деятельностью в качестве наблюдателя[257]. Сейчас он живет за границей и лишен возможности продолжать наблюдательную деятельность.

 

Правозащитник из Джизакской области Уктам Пардаев на протяжении нескольких лет отстаивал права лиц, пострадавших от коррупции, и отслеживал применение детского и принудительного труда в хлопковом секторе. Суд в Джизакской области 11 января 2016 года приговорил его к трем годам лишения свободы условно по обвинениям в оскорблении, мошенничестве и получении взятки, которые он отрицает[258]. Правозащитник находился под стражей с момента своего задержания 16 ноября 2015 года[259]. По словам Пардаева, в органах внутренних дел ему сообщили, что в отношении него действует подписка о невыезде и комендантский час и что он не должен заниматься правозащитной работой[260]. Если Пардаев нарушит условия, ему грозит превращение условного срока в реальный. В августе 2015 года одного наблюдателя Узбекско-германского форума «пригласили» в местную прокуратуру, где, по его словам, его допрашивали сотрудники СНБ по поводу посещения зарубежного тренинга[261]. Сотрудник СНБ сказал ему, что они имеют право задержать его на 15 суток.

 

Опытную правозащитницу, главу ташкентского Правозащитного альянса Узбекистана Елену Урлаеву три раза произвольно задерживали в сентябре 2015 года, когда она наблюдала за хлопковым сектором. Два раза из трех ее задерживали вместе с журналисткой и активисткой Малохат Эшанкуловой[262]. А 9 марта 2016 года Урлаеву госпитализировали в психиатрическую больницу города Ташкента, после того как сотрудники милиции подвергли ее жестокому обращению во время во время весенних посевных работ и прополки.[263] Ее выписка была назначена на 2 мая, но ее не отпустили, сославшись не на медицинские причины, а на «официальные распоряжения»[264]. В итоге ее выписали 1 июня под давлением международной общественности[265]. После освобождения Урлаева сообщила, что сотрудники милиции постоянно следят за ней и мешают людям обращаться к ней за помощью[266].

В 2016 году открытым наблюдением занимались только Елена Урлаева и Малохат Эшанкулова. Они утверждают, что часто подвергались притеснениям, включая произвольные задержания, насилие и уничтожение собранной информации. По словам Урлаевой, она часто видела, что у ее дома дежурили автомобили; за ней следовали по пятам, к ней домой несколько раз приходили сотрудники отдела по борьбе с терроризмом и расспрашивали о ее деятельности[267]. 6 октября 2016 года в Букинском районе Ташкентской области милиция задержала Урлаеву, фотографа и переводчика Тимура Карпова и двух французских журналистов, которые приехали на хлопковое поле. Милиционеры удалили всю информацию с телефона Карпова, пароль к которому Карпов, по его словам, дал под угрозой физического насилия. Правоохранители уничтожили всю информацию на телефоне Урлаевой и продержали ее 10 часов. Она рассказала, что в присутствии милиционеров ее избили две женщины, а когда она находилась под стражей, сотрудник в форме бил ее ногами[268]. 9 октября 2016 года в Алатском районе Бухарской области милиция задержала Урлаеву и Эшанкулову, после того как они опросили собиравших хлопок учащихся. По имеющимся сведениям, им устроили личный обыск с раздеванием, продержали несколько часов, уничтожили все их записи и данные на телефонах и камерах[269]. 22 октября в Акдарьинском районе Самаркандской области Урлаеву и Эшанкулову задержали, когда они опрашивали собиравших хлопок врачей. 5 ноября в Буке Урлаеву снова задержали при посещении районного отдела образования. По ее словам, когда она вышла из отдела, неизвестный ей мужчина затолкал ее в автомобиль, отобрал телефон и передал ее в руки милиции. Она утверждает, что в милиции ее продержали шесть часов, обыскали, стерли информацию с ее телефона[270].

 

1 марта 2017 года милиция вновь задержала Урлаеву. Насколько известно, ее били и оскорбляли, а потом правоохранители вызвали сотрудников психиатрической больницы, куда ее затем принудительно госпитализировали. Врач сказал родственнику Урлаевой, что госпитализация произведена по распоряжению суда, но не показал документ ни Урлаевой, ни ее родственнику[271].  По словам Урлаевой, 4 марта врачи начали ее насильно лечить[272]. На видеозаписи Урлаева говорит, что по ее мнению, ее заперли в больнице, чтобы помешать встретиться 2 марта с представителями МОТ, Всемирного банка и Международной конфедерации профсоюзов[273]. Под сильным давлением международного сообщества Урлаеву выпустили из больницы 23 марта[274].

В октябре 2016 года сотрудники СНБ по Каракалпакстану задержали независимого наблюдателя, который расследовал нарушения трудовых прав на хлопковых полях, орошаемых благодаря ирригационному проекту Всемирного банка. Его допрашивали три часа и отпустили, по имеющимся сведениям, лишь после того, как отобрали у него деньги, оставшиеся на обратный проезд[275]. Милиция Ташкента 10 ноября 2016 года задержала немецкую журналистку Эдду Шлагер. У нее отобрали некоторые из ее материалов, в том числе записи конфиденциальных интервью. Ее депортировали на следующий день, запретив въезд в Узбекистан на три года[276]. 29 ноября 2016 года, на следующий день после встречи с Урлаевой, задержали и допросили журналистку российской газеты «Московский комсомолец» Екатерину Сажневу. Затем ее депортировали с запретом на въезд в Узбекистан в течение трех лет[277].

По имеющимся сведениям, в Каракалпакстане представители властей два раза задерживали для допроса и запугивали взрослую дочь одного из наблюдателей Узбекско-германского форума. Она рассказала, что 27 октября 2016 года собирала хлопок за другого человека, посланного на поля. Там милиционеры задержали ее на несколько часов, после того как она сделала несколько фотографий других сборщиков хлопка[278]. Ее доставили в отделение милиции в Бустане (Элликкалинский район), где ее допрашивал сотрудник СНБ, который, по его словам, прибыл из Ташкента. Он отобрал у нее телефон, заявив, что его украли. Кроме того, он показал ей бумагу и сказал, что это заявление отца школьника, которого наблюдатель сфотографировал за уборкой хлопка, но так и не дал ей прочитать документ. По словам женщины, сотрудник задавал ей вопросы, угрожал ее детям (имена и возраст которых были ему известны) физическим насилием и утверждал, что ее отец-наблюдатель причиняет вред нации. Согласно ее рассказу, сотрудник отпустил ее после трехчасового допроса и угроз. Он вернул ей телефон и потребовал подписать заявление, где говорилось, что ее предупредили о наличии в уголовном кодексе статьи, запрещающей «создание паники среди населения». По ее словам, когда она пошла пешком домой, сотрудник проследовал за ней на машине и велел предъявить телефон, чтобы убедиться, что она ни с кем не контактировала[279].

Та же самая женщина рассказала, что примерно неделю спустя после инцидента ее вызвали в районный хокимият. По ее словам, там ее встретили тот самый сотрудник СНБ вместе с другим представителем СНБ, сотрудник правоохранительных органов из Нукуса, столицы Каракалпакстана, и две представительницы Комитета женщин[280]. Допрос снова вел сотрудник СНБ из Ташкента. На протяжении трех часов он кричал на нее, спрашивая, не выступает ли она «против политики правительства», и угрожал причинить вред ее детям. Он показывал ей уголовный кодекс и заявлял, что может «легко посадить ее на несколько лет».

По словам Урлаевой, 16 сентября 2016 года сотрудница Букинского районного отдела образования (Ташкентская область) Хилола Джураева собиралась встретиться с нею, чтобы рассказать о принудительной мобилизации на поля работников образования. Как рассказала Урлаева, Джураева позвонила ей и отменила встречу, сообщив, что за ней следят и что ее накажут за передачу информации[281]. Урлаева 7 ноября пришла в отдел и попросила о встрече с Джураевой. Ей ответили, что Джураеву уволили за прежние контакты с Урлаевой, однако Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германскому форуму не удалось независимо перепроверить это[282].

Месть заявителям

Директор школы, которую, по ее словам, хоким наказал бы, если бы она не вывела свой коллектив на уборку хлопка, сказала: «Я знаю, что нельзя принуждать людей к работе. Но я не буду звонить на телефон горячей линии для жалоб, который нам дали. Что толку-то. Все эти плакаты они развешивают для МОТ. А звонки [на горячие линии] для простых учителей и медиков закончатся увольнением»[283]. И действительно, по имеющейся информации, с местью столкнулись несколько человек, жаловавшиеся в Федерацию профсоюзов Узбекистана (ФПУ) и в Министерство труда через их механизмы обратной связи[284].

•  Узбекско-германский форум подал в сентябре 2015 года жалобу на то, что областной прокурор вымогает деньги у работников образования в связи с уборкой хлопка. Жалоба Узбекско-германского форума основывалась на информации, полученной от директора детского сада, расположенного в той области[285]. Директор рассказала Узбекско-германскому форуму, что после этого прокурор собрал директоров всех детских садов ее района и стал выяснять, кто из них пожаловался в правозащитную организацию[286]. В 2016 году директор сказала форуму, что теперь слишком напугана, чтобы жаловаться[287].
• Женщина из Кашкадарьинской области утверждает, что ее заставляли убирать хлопок под угрозой отобрать пособие на ребенка. Примерно в то же время ее соседка позвонила на горячую линию и пожаловалась, что ее 16-летнюю дочь отправляют на сбор хлопка с ночевками. Соседка рассказала ей, что в ответ представители местных властей задержали ее на несколько часов и заставили писать заявление, что она не возражает против участия дочери в сборе хлопка. Увидев, как обошлись с соседкой, сама женщина побоялась жаловаться[288]
• Учительница рассказала, что направила жалобу в Министерство образования и попросила освободить учителей от обязательного участия в сборе хлопка: «Оттуда позвонили в районный отдел образования и велели решить мой вопрос „мирно“ […]. После этого на меня ополчился директор школы. Он начал угрожать мне, говоря, что еще покажет, „на что он способен“»[289]

30 сентября 2015 года правозащитник Дмитрий Тихонов организовал беседу трех человек с наблюдателями МОТ, чтобы они рассказали об участии в принудительном труде. По словам Тихонова, милиция следовала за ним и этими тремя людьми до самого места встречи. Позже эти трое сообщили Тихонову, что к ним на работу приходили из милиции, чтобы предостеречь от разговоров с международными наблюдателями[290]. 

V. Провалы Всемирного банка

Всемирный банк признал проблему принудительного и детского труда в хлопковом секторе Узбекистана лишь после жалобы, поданной на него в 2013 году в Инспекционный совет. Предпринимавшиеся с тех пор банком попытки снизить риск применения принудительного труда не увенчались успехом.

Принудительный и детский труд по-прежнему используется в зонах реализации проектов Всемирного банка и пагубно сказывается на образовательных программах. Но несмотря на это, Группа Всемирного банка продолжает финансировать эту деятельность. Вскоре после уборки урожая 2015 года, когда независимые наблюдатели сообщали о нарушениях, группа инициировала выделение многомиллионного кредита от МФК государственному предприятию, совместному с корпорацией Indorama, — компании «Индорама Коканд Текстиль», которая производит пряжу и является главным потребителем узбекского хлопка.

Всемирный банк не соглашается принимать меры, защищающие от мести независимых наблюдателей, сотрудничающих с ними людей и тех, кто использует механизмы обратной связи, которые созданы при помощи Всемирного банка. По поводу случаев мести со стороны властей, банк в лучшем случае высказывается тихо и непублично. Такие шаги не приводят ни к какому видимому результату.

Реакция на применение принудительного труда в зонах реализации проектов Всемирного банка

Для того чтобы снизить риск использования детского и принудительного труда в связи с проектами в Узбекистане, Всемирный банк потребовал от правительства исполнять действующие законы и нормы, касающиеся принудительного и детского труда^[291]. Тем не менее массовое применение принудительного труда не прекратилось.

В соответствии с соглашениями по проекту в Южном Каракалпакстане общей стоимостью 337,43 млн долларов США, правительство должно отдать местным властям распоряжение строго соблюдать законы во время уборки урожая^[292]. Всемирный банк имеет право приостановить реализацию проекта, если получит убедительные доказательства использования детского или принудительного труда в зоне реализации проекта^[293].

В течение хлопковых сезонов 2015 и 2016 годов Узбекско-германский форум и Хьюман Райтс Вотч вместе с «Хлопковой кампанией» неоднократно представляли банку доказательства применения детского и принудительного труда^[294]. В 2015 году МОТ обнаружила признаки непрекращающегося использования принудительного труда в стране^[295]. Однако Всемирный банк так и не приостановил выделение кредита. Банк отметил:

В мониторинге [МОТ] нет убедительных доказательств того, что выгодоприобретатели поддерживаемых банком проектов применяли [принудительный и детский труд] во время уборки урожая 2015 года […] Вместе с тем, масштабная мобилизация взрослого населения на уборку хлопка на государственном уровне действительно имела место в 2015 году и, скорее всего, повторится в 2016 году^[296].

В 2016 году МОТ не обнаружила конкретных случаев принудительного и детского труда в зонах реализации проектов Всемирного банка. Как говорится ниже, она и не стремилась выявлять эти нарушения. Тем не менее МОТ признала, что подобные нарушения вероятны, так как проекты «осуществляются в тех же условиях и при тех же рисках использования детского и принудительного труда, что и другие»^[297]. В своем пресс-релизе, сопровождавшем публикацию доклада, банк подчеркивал, что МОТ не приводит конкретных примеров, и преуменьшал общую обеспокоенность МОТ, которая в равной степени относится к зонам реализации проектов банка^[298].

15 августа 2016 года Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германский форум представили Всемирному банку новые доказательства применения принудительного и детского труда в зоне реализации проекта в Южном Каракалпакстане^[299]. Региональный директор банка по Центральной Азии Лилия Бурунчук пообещала, что банк внимательно изучит доказательства использования принудительного и детского труда, изложенные в докладе, чтобы убедиться, что они действительно относятся к зоне реализации проекта^[300]. Она подчеркнула, что приостановка проекта — крайняя мера, ведь банк благотворно влияет на этот сектор, и в диалоге банка с правительством по вопросу принудительного труда наметился прогресс^[301].

В качестве доказательства своих успехов банк ссылается на обещания высшего политического руководства искоренять и предотвращать использование принудительного и детского труда, а также на соответствующие поправки к законодательству^[302]. Он обращает внимание на то, что, по сообщениям, за нарушение трудового законодательства в ноябре 2016 году было отправлено в отставку как минимум одно государственное должностное лицо; через школы распространяется информация о правах детей и взрослых; правительство переносит акцент с хлопка на плодоовощеводство^[303]. Всемирный банк также указывает, что по данным МОТ, за период с 2014 по 2015 год количество людей, отказывающихся от участия в сборе хлопка, удвоилось^[304].

Банк рассчитывает, что в конечном итоге от принудительного труда удастся избавиться благодаря росту механизации, потому что для уборки хлопка будет требоваться меньше людей. Однако в Южном Каракалпакстане ничего не меняется: в отчете банка о статусе проекта за 2016 год говорится, что нигде в зоне реализации проекта уборка хлопка не механизирована, а в отчете 2017 года указано, что уборка урожая 2016 года была механизирована лишь на 5%^[305]. Наблюдатель Узбекско-германского форума сообщил, что ни разу не видел механизированной уборки урожая в 2016 году^[306].

Изменение риторики на государственном уровне, отмеченное Всемирным банком, действительно произошло. Раньше правительство вообще отказывалось от каких-либо содержательных разговоров на тему принудительного и детского труда. Но на практике мало что изменилось, и принудительный и детский труд, несомненно, применяется в зонах реализации проектов банка. Поэтому проекты Всемирного банка должны быть приостановлены до тех пор, пока правительство не перестанет использовать принудительный и детский труд в зонах их реализации.

Недостаточность усилий Всемирного банка по снижению рисков

В ответ на жалобу в Инспекционный совет и при подготовке новых проектов в 2014 году Всемирный банк предложил меры, направленные на снижение риска применения принудительного и детского труда в связи с существующими и будущими проектами банка. Эти меры включали в себя требование к правительству и выгодоприобретателям субзаймов исполнять действующие нормы трудового законодательства; включение информации об этих законах в обучающие материалы к проектам, предусматривающим обучение; привлечение сторонней организации для мониторинга трудовых практик в зонах реализации проектов банка; создание механизма возмещения причиненного вреда. Хотя такие меры по снижению рисков действительно должны применяться Всемирным банком, их недостаточно, чтобы решить проблему принудительного труда в хлопковом секторе Узбекистана, если правительство не продемонстрирует политическую волю к демонтажу системы производства хлопка, построенной на принуждении. Кроме того, Всемирному банку так и не удалось реализовать в Узбекистане некоторые из этих мер, и он удовольствовался более слабыми.

Требование к правительству следить за тем, чтобы финансовые учреждения и фермерские хозяйства соблюдали трудовое законодательство

Через финансово-посреднические проекты Всемирного банка — проект развития плодоовощеводства^[307] и RESP II — средства выделяются предприятиям через банки. Всемирный банк требует, чтобы фермерские хозяйства и связанные с ними предприятия, получающие такое финансирование, соблюдали законы о принудительном и детском труде^[308]. Если выяснится, что в фермерском хозяйстве используется принудительный или детский труд, выделение кредита будет приостановлено или полностью прекращено, и хозяйство должно будет немедленно расплатиться с финансовым учреждением, которое выбывает из участия в проекте^[309]. Само учреждение затем должно вернуть деньги государству, и размер кредита Всемирного банка уменьшится на эту сумму^[310].

Власти и банки уполномочены следить за использованием принудительного и детского труда бенефициарами и сообщать о таких случаях^[311]. Но поскольку причиной подобных нарушений трудовых прав как раз и является давление властей, а финансовые учреждения могут лишиться финансирования, если выявят нарушения, это создает неправильный стимул частично скрывать или преуменьшать нарушения трудовых прав. Всемирный банк пишет, что «в проекте RESP II детский труд не применялся», но при этом он так и не разрешил внутреннее противоречие в системе мониторинга^[312].

Сторонний мониторинг: недостаточный, вводящий в заблуждение,лишенный независимости

Вместо того чтобы проводить обещанный независимый мониторинг, Всемирный банк договорился с МОТ, чтобы та в сотрудничестве с узбекским правительством и подконтрольными ему организациями отслеживала принудительный и детский труд^[313]. Государственный характер принудительного труда в Узбекистане создает невероятные препятствия для мониторинга по заданию Всемирного банка, а также для механизма обратной связи, о котором речь пойдет ниже. По уставу МОТ обязана работать с государствами-членами и социальными партнерами в таких государствах — в данном случае это власти Узбекистана, а также Федерация профсоюзов Узбекистана (ФПУ) и Торгово-промышленная палата Узбекистана. Обе эти организации зависят от правительства^[314].

ФПУ несколько раз публично заявляла, что в Узбекистане нет никакого принудительного труда, в том числе и в сентябре 2016 года, когда велся мониторинг. ФПУ также всячески отрицает гонения на наблюдателей и правозащитников и месть им^[315]. Кроме того, Узбекско-германский форум зафиксировал несколько случаев, когда профсоюзы сами организовывали обязательную отправку людей на хлопок, следя за выполнением норм и собирая платежи^[316]. Люди предупреждали, что не будут говорить откровенно в присутствии представителей ФПУ, которая, по их мнению, тесно связана с властями и не выражает интересы работников^[317].

В 2016 году, вместо того чтобы при отслеживании нарушений использовать общепринятые индикаторы принудительного труда, МОТ в своем мониторинге ограничилась оценкой того, как правительство выполняет обещания устранить нарушения трудовых прав^[318]. МОТ настаивала на уместности такого подхода, так как узбекское правительство теперь косвенно признает наличие проблемы с принудительным трудом, поэтому следующий шаг — оценить меры, принимаемые для решения проблемы, а не снова документировать принудительный труд. В ответ на вопрос, на каком основании тогда сделаны выводы о неприменении детского и принудительного труда в связи с проектами Всемирного банка, главный технический советник МОТ по Узбекистану сказал, что МОТ заметила бы ребенка в поле или доказательства принудительного труда, например личное заявление человека, что его заставили работать^[319]. Такой вывод в лучшем случае отличается сомнительной достоверностью и не отвечает задачам стороннего мониторинга по поручению Всемирного банка, призванного отслеживать нарушения трудового права в связи с его проектами.

Обстановка страха и репрессий в Узбекистане особенно усложняет независимый мониторинг. Несколько человек заявляли об опасениях, что с ними может случиться что-то плохое, если они сообщат МОТ о принуждении их к работе^[320]. Одна школьная учительница сказала Хьюман Райтс Вотч, что люди согласятся открыто высказаться, только если МОТ будет беседовать с ними конфиденциально и за пределами страны^[321]. Как подчеркивает и сама МОТ, месть тем, кто наблюдает за условиями труда, мешает ее собственному мониторингу^[322].

В 2015 и 2016 годах преподаватели, медики и прочие люди сообщали Узбекско-германскому форуму, что начальство велит им лгать проверяющим, притворяясь, что они безработные или низкоквалифицированные работники (уборщицы, охранники) и приехали на сбор хлопка по доброй воле^[323]. Так одна учительница, собиравшая хлопок в 2015 году, призналась, что выполнила инструкции школьной администрации и сказала наблюдателям от МОТ, что учителя не собирают хлопок^[324]. МОТ констатирует, что «многих из опрошенных, по-видимому, заранее проинструктировали»^[325]. Несмотря на то что МОТ отчетливо признает сомнения в достоверности собранной ею информации и возможное вмешательство должностных лиц, которые заранее инструктировали респондентов, организация не пояснила, как эти проблемы сказываются на полученных ею результатах. Вместо этого, МОТ утверждает, что когда власти велят респондентам говорить МОТ, что те работают добровольно, это «позволяет повысить осведомленность о проблеме детского и принудительного и свидетельствует о скором принятии мер»^[326]. Помимо этого, некоторые должностные лица, по всей видимости, пытаются прятать работников и скрывать условия их работы от МОТ^[327].

Механизм обратной связи

Всемирный банк обязался поддержать создание механизма возмещения причиненного вреда, через который люди могли бы анонимно передавать доказательства того, что в связи с проектами банка применяется принудительный труд^[328]. Банк утверждает, что механизм возмещения вреда превратился в механизм обратной связи по настоянию правительства, так как независимый от властей орган не может обладать полномочиями для реализации мер по возмещению вреда, входящих в прерогативу властей^[329]. Несмотря на эти заявления, единственные новые механизмы, которые были созданы, находятся в государственном Министерстве труда и ФПУ. И хотя Всемирный банк также упоминает наличие международного механизма обратной связи через МОТ, тот просто представляет собой существующую в МОТ систему подачи жалоб, которой обычный человек или НПО воспользоваться не могут^[330].

В обстановке страха от национального механизма обратной связи мало пользы. Многие из принудительно работавших людей, опрошенных Узбекско-германским форумом, сказали, что в такой репрессивной среде жаловаться невозможно, что жалобы бессмысленны и что они боятся мести, если пожалуются^[331]. Учитель из Берунийского района сказал: «Никуда я жаловаться не буду. Почему? А почему я должен лишаться работы?»^[332]

Механизм обратной связи состоит из сайта и двух колл-центров: при Министерстве труда и при ФПУ. По информации Всемирного банка, из 2017 официальных жалоб, поступивших в Министерство труда с 26 сентября по 31 октября 2015 года, были официально признаны приемлемыми две, и по ним были приняты меры и наложены взыскания^[333]. Из более чем 1000 звонков ФПУ зарегистрировала лишь 68 официальных жалоб на принудительный и детский труд, условия труда и проблемы с выплатой денег; «официально обработаны и решены» 19 из них^[334]. За этот период Узбекско-германский форум направил в ФПУ с копией в МОТ 42 уведомления о принудительном труде, но не получил ни одного ответа^[335]. В 2016 году Министерство труда зарегистрировало в качестве жалоб 30 из 3939 полученных им «запросов», определив, что две из них касаются детского труда, а три — принудительного^[336]. ФПУ сочла, что 85 из 1902 поступивших «запросов» связаны со сбором хлопка. Она подтвердила, что в шести из этих случаев имел место детский труд, два случая «представляют собой угрозу принудительного труда», а остальные касаются неудовлетворительных условий труда^[337]. В 2016 году Узбекско-германский форум отказался от рассылки уведомлений в ФПУ ввиду неэффективности, а также чтобы не создавать угрозу мести тем, кто жалуется.

Всемирный банк и МОТ признают определенные ограничения этих механизмов обратной связи и оказывают техническую помощь, чтобы усовершенствовать их, что привело к некоторым улучшениям. Так, в ФПУ теперь можно жаловаться анонимно^[338]. Тем не менее, учитывая публичное отрицание ФПУ принудительного труда, малое количество зарегистрированных и решенных жалоб, отсутствие улучшений с 2015 по 2016 год и недоверие общества к профсоюзам и механизму обратной связи, никак не устраняет структурные и контекстные проблемы, делающие механизм неэффективным.

Разъяснение бенефициарам проектов Всемирного банка запретов на детский и принудительный труд

В несколько проектов Всемирного банка заложено финансирование обучения и разъяснения фермерам, учителям и прочим предполагаемым бенефициарам того, что законы Узбекистана запрещают детский и принудительный труд^[339]. Многие из опрошенных при подготовке настоящего доклада, особенно учителя, сказали, что давно знают о запрете принудительного и детского труда, но законы не имеют значения, потому что именно власти заставляют их работать^[340]. Студент университета сказал: «Я видел плакаты по поводу принудительного труда. Но если они не применяются на практике, какой от них прок?»^[341] Люди, не работающие в образовании, меньше знают о запрете на принудительный и детский труд в Узбекистане^[342].

Дополнительные меры в связи с проектом в Южном Каракалпакстане

Всемирный банк исключил земли, ставшие культивируемыми благодаря проекту, из государственных норм выработки хлопка, чтобы ограничить применение принудительного и детского труда^[343]. Он также договорился, чтобы количество задействованных в проекте земель, где производится хлопок, не увеличивалось^[344]. Пока банк не оценивал эти меры, так как проект отстает от графика.

Особое значение, придаваемое Всемирным банком плодоовощеводству, несмотря на появляющиеся признаки принудительного труда

В рамках «комплексного подхода» к решению проблемы принудительного и детского труда Всемирный банк поощряет диверсификацию культур и поддерживает узбекское плодоовощеводство. Через проект развития сектора плодоовощеводства 183,13 млн долларов США направляются коммерческим банкам и лизинговым компаниям на финансирование плодоовощеводческих предприятий^[345]. Всемирный банк отмечает, что на плодоовощеводство не распространяются нормативы госзакупок, оно действует в более либерализованной рыночной среде, более доходно, а следовательно, может предложить более конкурентоспособную зарплату наемным работникам^[346]. Однако есть тревожные признаки того, что ситуация меняется.

В 2016 году в некоторых регионах чиновники начали заставлять бюджетников помогать фермерам в посадке овощей — в дополнение к принудительному труду на хлопковых полях^[347]. Это продолжилось и в 2017 году^[348]. В апреле 2016 года постановлением президента была создана единая система выращивания, переработки и закупки фруктов и овощей через систему государственных холдингов, занимающихся закупками, переработкой, хранением и экспортом фруктов и овощей^[349]. В соответствии с новой системой фермеры будут заключать договоры купли-продажи на переработку фруктов и овощей и получать авансы за будущие поставки на основе норм выработки. Постановлением вводятся целевые показатели производства по регионам и количеству продукции, которую предстоит произвести частным фермам и крестьянским хозяйствам^[350]. Правительство заказало производство 4 млн тонн плодоовощной продукции в 2016 году, а значит, фермеры должны выполнить нормы выработки по конкретным видам культур, которые они обязаны продать государству по государственным ценам^[351]. Власти также увеличили штрафы для фермеров за недопоставку продукции к срокам, указанным в договорах^[352]. По информации из других источников, весной 2016 года правительство распорядилось сократить производство хлопка и увеличить посевы фруктов и овощей^[353].

Когда соответствующие доказательства были представлены Всемирному банку, Анимеш Шривастава, который руководит работой банка в области сельского хозяйства и водных ресурсов в Центральной Азии, сказал, что банк обсуждает это с правительством. Он отметил, что его не слишком беспокоит здесь проблема принудительного труда, поскольку плодоовощеводство структурно отличается от хлопка, к тому же правительство пообещало, что продукция будет продаваться по «договорным рыночным ценам»^[354]. Тем не менее в одном просочившемся документе районной администрации за 2017 год перечислены все фермерские хозяйства района и имена работников бюджетной сферы, которые отвечают в каждом из них за посадку тыквы и кукурузы по краям фермерских хлопковых и пшеничных полей. Работники бюджетной сферы — это сотрудники школ, предприятий ЖКХ и прочих бюджетных организаций^[355].

Недостаточность ответных шагов и мер по предотвращению мести

Хотя Всемирный банк добавил меры защиты от применения принудительного и детского труда, он отказался включать гарантии беспрепятственного доступа независимых наблюдателей в зоны реализации проектов и запреты на месть наблюдателям и тем, кто сообщает о нарушениях. Организации гражданского общества неоднократно сообщали представителям банка о том, насколько важны такие шаги, но те отвечали, что добавление подобных статей в соглашения, по мнению их юристов, невозможно^[356].

Сотрудники банка выражали озабоченность в связи с расправами над представителями гражданского общества и давали понять, что доносили свое беспокойство до правительства^[357]. В одном случае, однако, сотрудники банка отказались поднимать такие вопросы^[358]. Месть со стороны властей не прекратилась, а банк не предпринял более энергичных ответных действий, отказываясь публично осуждать эти расправы и применять к правительству какие-либо санкции^[359].

VI. Провалы Международной финансовой корпорации

В 2015 году Международная финансовая корпорация (МФК) — подразделение Группы Всемирного банка, работающее с частным сектором, — выделила одному из ведущих узбекских производителей хлопковой пряжи, компании «Индорама Коканд Текстиль» 40 млн долларов США на расширение текстильной фабрики^[360]. Как утверждает МФК, эти инвестиции позволят компании нарастить производственные мощности, а следовательно, экспорт, и создать дополнительные рабочие места в текстильной отрасли страны^[361].

«Индорама Коканд Текстиль» — совместное предприятие, созданное Национальным банком Узбекистана и компанией PT. Indo-Rama Synthetics Tbk — его главным акционером. Сама компания Indo-Rama Synthetics Tbk целиком принадлежит материнской корпорации Indorama со штаб-квартирой в Джакарте (Индонезия)^[362]. Как говорится на сайте корпорации, Indorama стремится «быть социально-ответственным бизнесом и […использовать] передовые практические методы в области охраны окружающей среды, здоровья и безопасности, накопленные в целом по отрасли и на местах. […] Каждый член нашей организации […] обязан не причинять вреда»^[363].

Стандарты результативности деятельности по обеспечению экологической и социальной устойчивости МФК запрещают ее клиентам применять принудительный и детский труд и обязывают их выявлять и отслеживать случаи применения принудительного труда в своих основных системах поставок, а также устранять причиненный этим ущерб^[364]. Если сразу устранить нарушение невозможно, клиент со временем должен переключиться в своей основной системе поставок на тех поставщиков, которые могут продемонстрировать, что не используют принудительный труд^[365].

МФК признает, что кредит компании «Индорама Коканд Текстиль» был высокорискованным «ввиду потенциальных социальных рисков, связанных с системой поставок, а именно с трудовыми практиками в хлопковом секторе Узбекистана»^[366].

Для того чтобы получить от МФК финансирование, компания «Индорама Коканд Текстиль» пообещала:

• разработать и внедрить корпоративную экологическую и социальную политику, касающуюся использования детского и принудительного труда в системе поставок хлопка;
• закупать хлопок из районов, где проводится мониторинг МОТ в рамках программы Всемирного банка;
• усовершенствовать собственный мониторинг и отслеживание в системе поставок хлопка, проконсультировавшись с МФК^[367].

Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германский форум написали в МФК с просьбой прокомментировать результаты нашего исследования и ее подход к своим клиентам.

Как утверждает МФК, чтобы снизить риск использования детского и принудительного труда, корпорация Indorama прослеживает приобретаемое сырье начиная от хлопкоочистительных заводов^[368]. Вместе с МФК корпорация Indorama разработала систему оценки уровня рисков по районам производства хлопка, основываясь на данных мониторинга МОТ, открытой информации о трудовых нарушениях и численности доступной рабочей силы в районе. Как отмечает МФК, если уровень рисков в районе повышается, корпорация Indorama переключается на районы с более низким уровнем рисков. На момент подготовки доклада она еще ни разу не переключалась на закупку в других районах, потому что, по мнению МФК и корпорации Indorama, она и так закупает хлопок в районах «с низким уровнем рисков».

Корпорация Indorama не публикует информацию о том, где именно она закупает хлопок. Не сообщила она об этом и в ответе на запрос Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германского форума, попросивших рассказать, каким образом она проявляет надлежащую осмотрительность. Оправдывая такую секретность, один из сотрудников МФК сказал, что в коммерческой компании «на предоставление внешней информации менеджмент может тратить лишь ограниченное количество времени». Он также предположил, что эти сведения составляют «коммерческую тайну»^[369].

Таких действий недостаточно. Учитывая масштабы и систематичность использования принудительного труда, закупка в Узбекистане хлопка, произведенного без применения принудительного труда, в лучшем случае представляет собой чрезвычайно трудную задачу для любой компании. Подход, описанный МФК, основывается на крайне несовершенном мониторинге МОТ и отрицает систематичность принудительного труда в хлопковом секторе Узбекистана. Кроме того, не ведется мониторинг фермерских хозяйств, где выращивается используемый корпорацией Indorama хлопок и где больше всего используется принудительный труд.

Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германский форум написали о своих выводах корпорации Indorama и попросили сообщить, как она выполняет свои обязательства в области прав человека при работе на территории Узбекистана^[370]. Корпорация ответила:

Мы не можем комментировать данные вашего внутреннего исследования. Согласно нашей политике, на своих предприятиях по всему миру корпорация Indorama не использует детский и принудительный труд ни в каких формах. Мы тесно сотрудничаем с международными организациями, чтобы обеспечить выполнение
этой политики^[371].

Жалоба на инвестиционный проект МФК

30 июня 2016 года один пострадавший от принудительного труда и узбекские правозащитники, которые столкнулись с местью за отслеживание принудительного труда и сообщение о нем, подали жалобу в механизм обеспечения подотчетности МФК — Советнику по контролю за соблюдением внутренних правил и процедур/Омбудсмену (CAO). В жалобе они выразили озабоченность в связи с тем, что МФК не проявила надлежащей осмотрительности в этом инвестиционном проекте и нарушила Стандарты результативности деятельности^[372]. Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германский форум поддержали эту жалобу, в которой говорится о присутствии принудительного труда в системе поставок корпорации Indorama в нарушение стандарта деятельности 2, а также о роли действующих в Узбекистане коммерческих банков Hamkorbank и «Асака» в выстроенной государством системе трудовых отношений в хлопковой отрасли, основанной на принудительном труде. CAO 26 августа 2016 года уведомил заявителей, что жалоба признана приемлемой^[373]. Процедура оценки еще не закончилась^[374].

Стандарты в области прав человека

И государства, и Группа Всемирного банка несут обязательства, возлагаемые на них в рамках международного права в области прав человека. Компании, включая те из них, что получают деньги от Международной финансовой корпорации, должны соблюдать права человека, предотвращать нарушения и исправлять те нарушения прав человека, к которым они были причастны.

Международные и узбекские трудовые стандарты

Определение принудительного труда

В международном праве принудительный труд запрещен^[375]. Конвенция Международной организации труда (МОТ) № 29 о принудительном или обязательном труде, ратифицированная Узбекистаном в 1992 году, определяет принудительный или обязательный труд как «всякую работу или службу, требуемую от какого-либо лица под угрозой какого-либо наказания, для выполнения которой это лицо не предложило своих услуг добровольно»^[376]. Это определение содержит три элемента: (1) человек должен выполнять какую-либо работу либо службу для третьей стороны; (2) работа делается под угрозой наказания; (3) человек берется за работу недобровольно.

МОТ приводит конкретные примеры «угрозы наказания» и «недобровольности»:

•          «угроза наказания» включает в себя присутствие или вероятное наступление следующего: физическое насилие в отношении работника, его семьи или близких; наказания финансового характера, связанные с долгами, невыплатой заработной платы или ее утратой, что часто сопровождается угрозами увольнения; выдача полиции или другим властям; увольнение с нынешней работы и невозможность трудоустроиться в дальнейшем; лишение прав и привилегий; лишение пищи, крова или иных средств к существованию; перевод на работу с худшими условиями; потеря социального статуса^[377];
• «недобровольность» либо отсутствие согласия на работу включает в себя: психологическое принуждение, например приказание о выполнении работ, подкрепляемое убедительной угрозой наказания за непослушание; вынужденная задолженность (за счет подделки счетов, завышения цен, снижения стоимости произведенных товаров или услуг, завышения процентных ставок и т. п.); обман или лживые обещания относительно вида и условий труда; задержка и невыплата заработной платы; отъем удостоверений личности или иных личных ценностей^[378].

В 1957 году Конвенция МОТ № 29 о принудительном или обязательном труде была дополнена Конвенцией МОТ № 105 об упразднении принудительного труда, в которой отдельно запрещаются определенные формы принудительного труда, широко практиковавшиеся в то время, включая систематическое применение принудительного труда как метод «мобилизации и использования рабочей силы для нужд экономического развития»^[379]. Комитет экспертов по применению конвенций и рекомендаций МОТ (Комитет экспертов) обращал внимание, что такой запрет распространяется «даже на те случаи, когда принудительный или обязательный труд как метод мобилизации и использования рабочей силы для нужд экономического развития носит временный или исключительный характер». Комитет экспертов также отмечал, что «недопустимо добиваться исключений из признанных во всем мире прав человека во имя развития»^[380].

В своих замечаниях 2015 года касательно применения Конвенции МОТ № 105 в Узбекистане Комитет экспертов пояснил, даже если правительство считает, что эта работа входит в обязанности гражданина и поэтому на нее не распространяется действие конвенций о принудительном труде, «такие исключения относятся к небольшим работам и услугам, осуществляемым в прямых интересах населения; к ним не относится работа в пользу более широких групп и работа в целях экономического развития, отдельно запрещенная настоящей Конвенцией»^[381].

Определение детского труда

Детский труд запрещается сразу несколькими международными конвенциями: Конвенцией МОТ о наихудших формах детского труда, Конвенцией МОТ о минимальном возрасте и Конвенцией ООН о правах ребенка. Узбекистан ратифицировал все три.

Конвенция МОТ № 182 о наихудших формах детского труда запрещает наихудшие формы детского труда для детей в возрасте до 18 лет, включая «работу, которая по своему характеру или условиям, в которых она выполняется, может нанести вред здоровью, безопасности или нравственности детей» (опасная работа)^[382]. Согласно конвенции, государства-члены обязаны своевременно пресекать вовлечение детей в наихудшие формы детского труда; прямо содействовать прекращению занятия детей наихудшими формами детского труда; выявлять детей, находящихся в особо уязвимом положении, и налаживать с ними контакты^[383].

Хотя у МОТ нет конкретного перечня занятий, представляющих собой опасную работу, в Рекомендации МОТ № 190 о наихудших формах детского труда содержатся указания для стран, какие типы работ считаются вредными либо опасными^[384]. Предполагается, что каждое государство-участник Конвенции о наихудших формах детского труда будет пользоваться этими указаниями для определения конкретных занятий и профессий, считающихся опасными для детей. Узбекистан включил уборку хлопка в официальный перечень опасных работ, к которым запрещено привлекать детей в возрасте до 18 лет^[385]. 

Согласно Конвенции МОТ № 138 о минимальном возрасте, базовый минимальный возраст для приема на работу должен быть не ниже 15 лет; детей в возрасте 13–15 лет можно принимать только на легкую работу, которая вряд ли окажется вредной для их здоровья или развития и не нанесет ущерба их образованию^[386].

Узбекистан также ратифицировал Конвенцию о правах ребенка, в которой отдельно оговаривается, что ребенок имеет право на «защиту от экономической эксплуатации и от выполнения любой работы, которая может представлять опасность для его здоровья или служить препятствием в получении им образования, либо наносить ущерб его здоровью и физическому, умственному, духовному, моральному и социальному развитию»^[387]. Согласно конвенции правительства должны принимать законодательные, административные и социальные меры, а также меры в области образования, чтобы защитить детей от эксплуатации и опасной работы. Для этого они устанавливают минимальный возраст для приема на работу; определяют необходимые требования о продолжительности рабочего дня и условиях труда детей; предусматривают «соответствующие виды наказания или другие санкции для обеспечения эффективного осуществления» таких мер^[388].

Узбекское законодательство о детском и принудительном труде

Узбекские законы, включая Конституцию, Трудовой кодекс и законы о защите детей, в целом запрещают использование принудительного и детского труда^[389]. Кодексом об административной ответственности должностным лицам запрещается принуждать людей к труду, за исключением случаев, предусмотренных законом, и это правонарушение влечет за собой наказание в виде штрафов, сумма которых увеличивается в случае принуждения к труду несовершеннолетних^[390]. Принуждение к работе может быть квалифицировано как уголовное преступление — злоупотребление властью или превышение должностных полномочий, что наказывается штрафами или лишением свободы^[391]. Конституция гарантирует право на труд и на справедливые условия труда и запрещает принудительный труд; согласно Трудовому кодексу, принуждение к выполнению работы под угрозой применения какого-либо наказания запрещено^[392]. Тем не менее национальное законодательство Узбекистана не в полной мере соответствует конвенциям МОТ о принудительном труде, ратифицированным правительством. Комитет экспертов МОТ рекомендовал узбекскому правительству внести поправки в статью 95 Трудового кодекса, указав на то, что она применяется для недобровольного перевода работников с их основного места работы на хлопковые поля^[393].

Группа Всемирного банка и трудовые стандарты

Всемирный банк отмечает, что принудительный труд усугубляет бедность и представляет собой фундаментальное нарушение прав человека и норм международного права^[394]. Он признает, что детский труд мешает детям получать образование и может наносить ущерб их умственному и физическому развитию^[395]. Однако до недавнего времени Всемирный банк не запрещал применение принудительного и детского труда в государственных проектах, которые он финансирует. Всемирный банк 4 августа 2016 года утвердил новые Основы социально-экологической политики, где говорится, что в связи с финансируемыми банком проектами нельзя применять принудительный и детский труд^[396]. Как утверждает Всемирный банк, политика вступит в силу в начале 2018 года^[397]. Этот запрет касается только инвестиционных займов, которые, как правило, выделяются правительствам на создание физической или социальной инфраструктуры. Он не распространяется на прочие инструменты кредитования, включая финансирование банком политических и институциональных реформ, а также финансирование, зависящее от конечного результата.

Несмотря на то что новая политика включает в себя ключевые трудовые гарантии и предусматривает более широкий анализ социального воздействия, Всемирный банк так и не признал в ней свои обязательства в области прав человека^[398]. Политика также перекладывает значительную часть ответственности со Всемирного банка на его клиентов-правительства, а между тем есть сомнения в том, что правительства будут выявлять и устранять риски, связанные с нарушениями прав человека, которые они сами же и совершают, например организованный государством принудительный труд или нападения на правозащитников.

Стандарты результативности деятельности по обеспечению экологической и социальной устойчивости Международной финансовой корпорации запрещают ее клиентам применять принудительный и детский труд и обязывают их выявлять и отслеживать случаи применения принудительного труда в своих основных системах поставок, а также устранять причиненный этим ущерб^[399]. Если устранить нарушение невозможно, клиент со временем должен переключиться в своей основной проектной системе поставок на тех поставщиков, которые могут продемонстрировать, что не используют принудительный и детский труд^[400].

Обязательства Группы Всемирного банка в области прав человека

Поскольку Всемирный банк является международной организацией, его обязательства в области прав человека проистекают из обычного международного права и общих принципов права^[401]. Будучи специализированным учреждением ООН, Всемирный банк обязан соблюдать и продвигать права человека и основные свободы для всех людей, без различия расы, пола, языка и религии^[402]. Согласно статье 103 Устава ООН, если обязательства государств — членов ООН по какому-либо другому международному соглашению окажутся в противоречии с уставом, они обязаны следовать уставу^[403]. Международный билль о правах человека, представляющий собой комбинацию Всеобщей декларации прав человека, Международного пакта о гражданских и политических правах и Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах, считается главным источником для толкования положений о правах в Уставе ООН^[404].

Кроме того, каждая из стран — членов Всемирного банка несет свои собственные международно-правовые обязательства в области прав человека, вытекающие, например, из тех договоров, к которым она присоединилась. Согласно международному праву, за правительствами сохраняются все их обязательства в области прав человека, когда они становятся членами международной организации, а значит, они не могут отказаться от них как управляющие члены банка^[405]. В таком качестве правительства должны проявлять надлежащую осмотрительность в отношении своих обязательств в области прав человека^[406]. По мнению органов ООН по правам человека и ученых-экспертов в этой области, совет исполнительных директоров Всемирного банка обязан следить за тем, чтобы политика и решения Всемирного банка согласовывались с обязательствами в области прав человека входящих в него правительств, в том числе с обязательствами, вытекающими из договоров по правам человека, которые те ратифицировали^[407].

За последние 15 лет точка зрения Всемирного банка на права человека изменилась. Бывший генеральный юрисконсульт банка Роберто Даньино написал в 2006 году, что банк должен «признать аспекты прав человека в своей политике и деятельности в области развития, поскольку теперь очевидно, что права человека — неотъемлемая часть миссии банка»^[408]. На практике же Всемирный банк по сей день пользуется ограничениями, предусмотренными его статьями соглашения, чтобы уклоняться от решения тех проблем в сфере прав человека, заниматься которыми он не хочет.^[409]

Согласно соглашению Всемирного банка с государствами — членами ООН, банк действует независимо от ООН, а ООН должна воздерживаться от дачи рекомендаций касательно конкретных займов и условий финансирования^[410]. Тем не менее в Тилбургских руководящих принципах, касающихся Всемирного банка, МФК и прав человека, говорится, что это «обеспечивает организационную независимость от ООН, но не от международного права»^[411].

Ответственность компаний в области прав человека

На компании также распространяется действие нескольких международных стандартов в области прав человека. В 2008 году тогдашний Специальный представитель Генерального секретаря по вопросу о правах человека и транснациональных корпорациях и других предприятиях Джон Ругги разработал рамки, касающиеся «защиты, соблюдения и средств правовой защиты» для бизнеса и прав человека, и дополняющие их Руководящие принципы предпринимательской деятельности в аспекте прав человека^[412]. Рамочный документ определяет: 1) обязанность государства защищать права человека; 2) корпоративную ответственность соблюдать права человека; 3) необходимость в средствах правовой защиты для лиц, чьи права человека были нарушены в связи с предпринимательской деятельностью^[413]. На каждом коммерческом предприятии должна действовать политика и процедуры, которые позволяли бы идентифицировать влияние, оказываемое на права человека, предотвращать и смягчать последствия, а также нести ответственность за них. Для того чтобы успешно нести ответственность за соблюдение прав человека, компания должна тщательно оценивать потенциальные риски в области прав человека, в том числе в своей системе поставок; регулярно отслеживать воздействие своей деятельности; стремиться к предотвращению или смягчению вреда; надлежащим образом исправлять отрицательное влияние, оказываемое ею прямо или косвенно на права человека.

Об авторах

В основу настоящего доклада легли исследования, проводившиеся 22 узбекскими наблюдателями, которые работали с Узбекско-германским форумом по правам человека под руководством Умиды Ниязовой. Текст доклада написан старшим исследователем и сотрудником Хьюман Райтс Вотч по работе с международными финансовыми организациями Джессикой Эванс и исследователем, консультантом Узбекско-германского форума по правам человека в области политики Аллисон Гилл.

Редакция: бывший координатор «Хлопковой кампании» Мэтью Фишер-Дейли; исполнительный директор Узбекско-германского форума по правам человека Умида Ниязова; от Хьюман Райтс Вотч: директор отделения по Европе и Центральной Азии Хью Уильямсон, исследователь отделения по Европе и Центральной Азии Стив Свердлов; директор отделения по вопросам бизнеса и прав человека Арвинд Ганесан; директор отделения по защите прав детей Джо Беккер; старший юрисконсульт Крис Албин-Лэки; заместитель директора программ Бабатунде Олугбоджи. Дополнительную помощь в редактировании и подготовке текста доклада к публикации оказала специалист отделения по вопросами бизнеса и прав человека Амелия Ноймайер. В проведении исследований помогали стажеры Фарангиз Абдувахобова, Эмили Габор, Дафна Панайотатос, Ишита Петкар и Дина Тлис. Подготовка к публикации: директор по публикациям и дизайну Грейс Чои и менеджер по публикациям Фицрой Хепкинс.

Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германский форум по правам человека выражают глубочайшую признательность людям и организациям, помогавшим в проведении этого исследования, особенно активистам, которым грозила месть за их работу, и лицам, привлекавшимся к принудительному труду. Кроме того, мы благодарим внешних экспертов, которые ознакомились с докладом и поделились своим ценным мнением.

Хьюман Райтс Вотч и Узбекско-германский форум по правам человека признательны всем частным лицам и организациям за щедрую поддержку нашей работы в области развития и прав человека. Хьюман Райтс Вотч благодарит Фонд Гискес-Стрэйбис за поддержку нашей работы в Центральной Азии.