“Война без войны”

18 июня 2015

“Война без войны”

Нарушения прав человека в ходе борьбы российских властей с вооруженным подпольем в Дагестане

Краткое содержание

В Республике Дагестан российские силовые структуры ведут борьбу с вооруженным подпольем, которое представлено широким спектром исламистских группировок, до последнего времени действовавших под началом «Имарата Кавказ», а теперь все в большей степени переходящих на сторону «Исламского государства» (ИГ). Обе организации признаны Верховным судом РФ террористическими («Имарат Кавказ» - в феврале 2010 г., «Исламское государство» - в декабре 2014 г.), их деятельность на территории России запрещена. В результате нападений со стороны вооруженного подполья погибло большое число чиновников, силовиков и гражданских лиц.

Хьюман Райтс Вотч осуждает атаки на гражданских лиц и не подвергает сомнению право и обязанность российского государства предупреждать нападения, преследовать их участников и привлекать виновных к ответственности. Посягательства на граждан, должностных лиц и сотрудников силовых структур – это тяжкие преступления. Россия, как и любое другое государство, обязана осуществлять расследование и судебное преследование таких преступлений, соблюдая при этом собственное внутреннее законодательство и международные нормы о правах человека.

К сожалению, силовые структуры, которые задействованы в проведении контртеррористических мероприятий в Дагестане, далеко не всегда соблюдают законность, допуская широкий спектр серьезных нарушений прав человека. В этом докладе документированы нарушения со стороны силовых структур, преимущественно относящиеся к периоду 2012 – 2014 гг., а также приводятся сведения о некоторых нападениях боевиков на гражданских лиц. Доклад основан на пяти полевых миссиях Хьюман Райтс Вотч в Дагестане в 2013 – 2015 гг.

В своей борьбе с вооруженным подпольем власти практикуют избыточно широкий подход, фактически приравнивая к подозреваемым последователей салафитского ислама – фундаменталистского течения в суннизме, которое получает все более широкое распространение в Дагестане. При этом попадающим под удар салафитам зачастую не вменяется совершение конкретных преступлений. Спецоперации силовых структур приводят к появлению официально непризнанных вынужденных переселенцев, которые остаются без крыши над головой, а также сопровождаются уничтожением или повреждением гражданского имущества без компенсации, а иногда и подрывом домов родственников предполагаемых боевиков (по официальной версии – при ликвидации спрятанных там взрывных устройств и т.д.).

В докладе задокументирован ряд случаев задержания с применением избыточной силы федеральными и местными силовиками, когда задержанные становились жертвами насильственного исчезновения или содержались в полной изоляции в неустановленных, неизвестных членам их семей местах без доступа к адвокату. В некоторых случаях родственники или адвокат впоследствии обнаруживали задержанного в официальных местах содержания под стражей, и некоторые задержанные утверждали, что подвергались пыткам. В ряде случаев насильственного исчезновения родственники на момент подготовки доклада все еще не имели никаких сведений о судьбе и местонахождении своих близких. Некоторых задержанных в полиции подвергали жестоким побоям с целью принуждения к признанию или к даче показаний; в одном случае побои очевидно применялись с целью принуждения к сдаче образцов ДНК. Во многих случаях задержанному отказывали в доступе к адвокату по выбору.

В докладе также продемонстрировано, как адвокаты и правозащитники, которые занимаются делами салафитов или других лиц в контексте контртеррористических мероприятий, а также журналисты, которые пишут о таких делах, сталкиваются с серьезным риском для жизни и физической неприкосновенности.

«Профилактический» учет

Неустановленное число лиц в республике поставлены на так называемый «профилактический учет», в том числе родственники боевиков или предположительно связанные с ними лица, которые, однако, официально не являются подозреваемыми или обвиняемыми в какой-либо противоправной деятельности. Такой учет силовики в просторечии называют «учетом ваххабитов» или «вах-учетом». Некоторые из состоящих на учете также включаются в списки «оперативного розыска», и полиция постоянно проверяет их на постах, доставляет в отделы и берет объяснения относительно их передвижений, их родственников и их отношения к салафизму (местные власти часто называют салафизм «ваххабизмом», некорректно используя этот термин как синоним с негативным подтекстом). Хьюман Райтс Вотч задокументировала многочисленные случаи, когда лица, состоящие на таком учете, подвергались со стороны полиции неоднократным и избыточным допросам, фотографированию, дактилоскопированию, а также – принудительному взятию образцов ДНК.

Правовое обоснование таких практик представляется неясным. В правоохранительных органах утверждают, что полиция ведет учет исключительно в целях предупреждения религиозного экстремизма. Некоторые официальные лица говорят, что закон о полиции разрешает применять для предупреждения экстремизма широкий круг мер, а при проверке заявления о преступлении - взятие объяснений, дактилоскопирование, взятие образцов ДНК и т.п. Однако те из проинтервьюированных нами людей, которые состояли на учете и в связи с этим становились объектом тех или иных оперативных мероприятий, утверждали, что – насколько им было известно – на тот момент не являлись фигурантами ни заявлений о преступлении, ни уголовных дел.

Нарушения в ходе операций против вооруженного подполья

Российские власти имеют законное право проводить в любой части страны правоохранительные и силовые мероприятия с целью выявления и задержания лиц, подозреваемых в совершении преступлений, и изъятия незаконного оружия. Однако эпизоды, задокументированные в этом докладе, свидетельствуют о том, что сотрудники российских силовых структур не соблюдают требований международного права о применении силы соразмерно серьезности угрозы и исходя из той законной цели, которая должна быть достигнута.

Операции против вооруженного подполья в Дагестане зачастую представляют собой облавы, преследующие цель захвата боевиков и изъятия оружия и других доказательств участия в незаконных вооруженных формированиях. Они могут как ограничиваться отдельным домовладением, так и охватывать квартал или целое село. Такие операции могут иметь правовую основу и законную цель, однако характер их проведения, в особенности в части применения силы к гражданскому населению и злоупотребления задержаниями, указывает на устойчивое игнорирование стандартов прав человека. Хьюман Райтс Вотч установлено, что эти операции могут приводить к серьезным нарушениям при минимальных шансах пострадавших на правовую защиту в условиях безнаказанности.

В этом докладе описываются нарушения в ходе контртеррористических операций в селе Гимры (2013 г.) и поселке Временный (2014 г.) В первом случае имело место разрушение отдельных домов и коммерческих объектов и разграбление имущества в ситуации, когда значительная часть жителей была удалена из села на период около 10 дней. В ходе операции в поселке Временный силовики согнали сотни людей в импровизированный «фильтрационный пункт» для проверки документов и взятия объяснений, после чего выгнали из поселка практически все взрослое мужское население, а затем постепенно вытеснили оставшихся жителей. СМИ и местные правозащитные группы также сообщали о более чем десятке эпизодов 2013 – 2014 гг., когда силовики взрывали дома людей, чьи родственники подозревались в участии в вооруженном подполье или где, по официальной версии, хранилась взрывчатка. Хьюман Райтс Вотч задокументировано разрушение домов в селе Гимры и поселке Временный, а также один из эпизодов подрыва домов – в мае 2013 г. в Буйнакске.

Насильственные исчезновения, пытки, соблюдение процессуальных норм

Хьюман Райтс Вотч и другие правозащитные группы документировали случаи, когда сотрудники правоохранительных органов произвольно и с применением избыточной силы задерживали человека по номинальному подозрению в связях с вооруженным подпольем и первое время держали его в полной изоляции, отказываясь сообщать родственникам его местонахождение. В некоторых случаях такого рода власти рано или поздно признавали факт задержания, однако в других – отрицали, и судьба таких задержанных остается неизвестной. Такая практика получила в регионе название «похищение», однако в международном праве она квалифицируется одновременно как произвольное задержание и насильственное исчезновение и безоговорочно запрещается при любых обстоятельствах. При этом государство обязано осуществлять расследование и уголовное преследование таких случаев.

В этом докладе задокументированы 12 эпизодов таких задержаний в стиле похищения в 2012 – 2014 гг. Три человека остаются жертвами насильственного исчезновения, и о них после задержания не было никаких известий. Всего в докладе задокументировано шесть случаев насильственных исчезновений. Материалы правозащитных групп и СМИ свидетельствуют о широком распространении задержаний в стиле похищения. Местная правозащитная группа, работающая с салафитскими общинами, задокументировала 152 таких случая в Дагестане в 2011 – 2013 гг. и 21 случай – за первые девять месяцев 2014 г., при этом на октябрь 2014 г. четыре человека оставались жертвами насильственного исчезновения. В правозащитном центре «Мемориал» сообщили, что в 2013 – 2014 гг. они задокументировали 10 случаев насильственного исчезновения.

В задокументированных нами эпизодах некие люди, иногда – в масках, хватали и увозили того или иного человека, которого затем в течение нескольких часов или дней держали в неизвестном месте. Попытки адвокатов и родственников выяснить судьбу и местонахождение задержанного заканчивались безрезультатно.

Когда адвокаты и родственники сообщали о насильственном исчезновении властям, те, как правило, не проводили эффективного расследования. Родственникам похищенного приходилось своими силами наводить справки, чтобы найти какие-то сведения о судьбе этого человека. В некоторых случаях похищение происходило на глазах у свидетелей, которые властями не опрашивались или даже предупреждались о нежелательности «лишних разговоров». По фактам незаконных задержаний и насильственных исчезновений сотрудники силовых структур никогда или почти никогда не привлекаются к ответственности. В равной мере без надлежащего правового реагирования в задокументированных нами случаях оставались и заявления о пытках – даже тогда, когда пострадавший демонстрировал полученные телесные повреждения прямо в зале суда.

Препятствование оперативному доступу адвоката к задержанному и блокирование последнему возможности сообщить о своем местонахождении родственникам – это порочная практика, которая создает угрозу для физической безопасности и благополучия задержанного и может ущемлять его право на справедливое судебное разбирательство. Задержание любого лица с последующим отказом признать факт задержания или раскрыть информацию о его судьбе и местонахождении квалифицируется в международном праве как насильственное исчезновение и признается уголовным преступлением.

Угрозы в адрес адвокатов, правозащитников и журналистов

Адвокаты, которые пытаются защищать подозреваемых из числа салафитов и других лиц, попавших под контртеррористические мероприятия, подвергаются угрозам и насилию. Например, Хьюман Райтс Вотч задокументированы жестокое избиение в феврале 2015 г. адвоката, который представлял интересы подозреваемого по делу о терроризме, и убийство в 2013 г. адвоката у его дома в Махачкале. Дагестанские журналисты, которые пишут о нарушениях в отношении салафитов, также подвергаются риску. В докладе, в частности, задокументировано нераскрытое убийство в 2013 г. корреспондента «Кавказского узла», который неоднократно сообщал о таких нарушениях.

Те немногие правозащитники, которые занимаются нарушениями в контексте борьбы с вооруженным подпольем, подвергаются постоянной слежке и притеснениям со стороны сотрудников силовых структур. В 2014 г. власти неоднократно угрожали закрытием одной из дагестанских групп и вынудили ее руководителя сдать образцы ДНК. Два правозащитника, тесно работавшие с салафитами, в условиях постоянных угроз и давления со стороны правоохранительных органов были вынуждены уехать из Дагестана после угроз физической расправы, которые они получили в 2014 г. Зарема Багаутдинова из той же организации «Правозащита» на политически мотивированном и неправосудном процессе была осуждена на пять лет за якобы склонение некоего лица к участию в вооруженном подполье.

Нападения вооруженного подполья на гражданских лиц

Без сомнения, борьба с вооруженным подпольем, преследующим цель дестабилизировать обстановку в республике, - это сложнейшая задача, стоящая перед властями Дагестана. Боевики нападают на сотрудников силовых структур, устраивают покушения на чиновников и неизбирательные теракты против населения.

В этом докладе задокументированы два двойных теракта с участием смертников, в результате которых пострадали гражданские лица, а также убийства (предположительно - боевиками) двух имамов, которые осуждали идеологию и методы вооруженного подполья.

Однако насилие со стороны боевиков и гибель людей в результате терактов не могут служить оправданием серьезным нарушениям прав человека со стороны властей, которые сами по себе порождают отторжение и недоверие в дагестанском обществе. В тех случаях, когда власти при проведении контртеррористических операций не обеспечивают соблюдения законности, они невольно играют на руку идеологам вооруженного подполья, заявляющим об изначальной жестокости и несправедливости российского государства. Атмосфера беззакония и безнаказанности в Дагестане очевидно также способствует росту популярности «Исламского государства», особенно среди молодежи, и формированию отношения к ИГ как реальной силе, противостоящей коррумпированным светским властям.

Методология

Этот доклад основан на полевых исследованиях в Республике Дагестан Российской Федерации, проводившихся в июне, июле и сентябре 2013 г., сентябре 2014 г. и январе 2015 г., а также на материалах СМИ о контртеррористических операциях и активности исламистского вооруженного подполья за период с января 2012 г. по январь 2015 г. В работе над докладом широко использовались материалы мониторинга ситуации российского правозащитного центра «Мемориал» и независимого информационного ресурса «Кавказский узел».

Хьюман Райтс Вотч были проинтервьюированы 53 человека, которые утверждают, что были свидетелями или жертвами (родственниками жертв) нарушений со стороны силовых структур, а также 10 адвокатов, 5 гражданских активистов, 3 журналиста, 5 сотрудников полиции, экс-вице-президент Дагестана и республиканский уполномоченный по правам человека. Нами также были проинтервьюированы 8 свидетелей или родственников жертв нападений боевиков. Возраст упоминаемых лиц приводится на момент интервью.

В докладе не разглашаются имена тех наших собеседников, которые опасались выступать открыто, предвидя возможные последствия со стороны силовиков или вооруженного подполья. В силу тех же соображений в доклад в ряде случаев не включались целые эпизоды, которые, однако, помогли нам понять общий контекст и сформировать видение устойчивых практик насилия и безнаказанности и атмосферы страха в Дагестане.

Интервью проводились в приватной обстановке и на добровольной основе. Всем собеседникам разъяснялась цель интервью, никаких финансовых стимулов не предлагалось.

При наличии возможности по каждому эпизоду в интервью мы старались получить копии соответствующих обращений неправительственных организаций в государственные органы.

В двух случаях в 2013 г. силовики не пропускали исследователей Хьюман Райтс Вотч в село Гимры, где шла контртеррористическая операция. Аналогичным образом в сентябре 2014 г. наш исследователь не был пропущен в соседний поселок Временный. Хьюман Райтс Вотч удалось попасть во Временный только в январе 2015 г. – по прошествии больше месяца после окончания операции.

I. Общие сведения

Появление исламистского вооруженного подполья и кризис с безопасностью в Дагестане связаны с общей дестабилизацией обстановки в северокавказском регионе России после распада СССР в 1991 г. Этот период сопровождался двумя кровопролитными войнами в Чечне и спорадическими вооруженными конфликтами меньшего масштаба в других республиках, особенно в Пригородном районе Северной Осетии, Ингушетии и Кабардино-Балкарии.[1] В последние годы Дагестан устойчиво сохранял первое место в регионе по числу убитых и раненых как исламистами, так и силовиками.[2] По данным Международной кризисной группы, в 2013 г. эта республика была эпицентром активности вооруженного подполья, которая проявлялась в целой серии боестолкновений, терактов, убийств должностных лиц и нападений на торговые точки, где продавался алкоголь.[3]

Напряженность на Северном Кавказе, особенно в период обеих чеченских войн, неоднократно выплескивалась за пределы региона. Только в Москве в 1996 – 2012 гг. в результате терактов и убийств, имевших тот или иной «кавказский след», погибли по меньшей мере 627 человек.[4] В октябре – декабре 2013 г. 40 жизней унесли три теракта в Волгограде.[5]

С этими терактами были связаны выходцы из Дагестана или люди, имевшие отношение к республике.[6] Отголоски нестабильности на Северном Кавказе ощущались далеко за пределами России. По информации российских властей, один из фигурантов дела о взрыве на бостонском марафоне в 2013 г. некоторое время провел в Дагестане и контактировал там с боевиками, хотя другими эта версия оспаривается.[7] Имеется множество сообщений об участии боевиков-исламистов с Северного Кавказа в боевых действиях против правительства Башара Асада в Сирии.[8] Один из высокопоставленных российских официальных лиц выказал обеспокоенность в связи с угрозой, которую могут представлять такие люди, когда вернутся в Россию.[9]

В последнее время появляется информация о растущем числе (от десятков до сотен) выходцев из Дагестана, воюющих на стороне экстремистской группировки «Исламское государство» (ИГ, ранее – «Исламское государство Ирака и Леванта» - ИГИЛ).[10] Не исключено, что именно миграцией дагестанских боевиков на Ближний Восток объясняется 54-процентное снижение числа убитых и раненых в столкновениях между силовиками и исламистами в Дагестане в 2014 г. по сравнению с предыдущим годом.[11] Как отмечала эксперт Международной кризисной группы по Северному Кавказу: «Мощная, красочная пропаганда ИГИЛ находит все больший отклик у местной молодежи, в среде которой стремительный подъем ИГИЛ и его военные успехи воспринимаются как доказательство эффективности этой новой модели».[12]

Нестабильность в самом Дагестане также имеет окраску внутрирелигиозного противостояния местных мусульманских общин в условиях, когда ультраконсервативные салафиты оспаривают традиционное доминирование последователей мистического течения суфиев.

Ислам и приверженцы салафизма в Дагестане

Дагестан является древнейшим мусульманским регионом на территории России. Ислам появился в прикаспийском Дербенте в VII – VIII вв. с первыми волнами арабских завоеваний. В настоящее время Дагестан, к тому же, считается самой разнообразной по этническому составу российской республикой. При этом мусульмане составляют 90% населения (97% - сунниты, 3% - шииты).[13] Мистическое течение в исламе – суфизм за многовековой период существования на Северном Кавказе стало важной частью дагестанской идентичности. Суфии более успешно интегрированы в светские структуры Дагестана, а их духовные институты приобрели полугосударственный характер.[14] В советское время суфизм был запрещен, однако уже в период перестройки 1980-х гг. началось его усиление.[15]

После распада СССР некоторые представители молодого поколения, воспользовавшись открытием границ, стали уезжать для изучения ислама на Ближний Восток и возвращались оттуда адептами салафизма, который они пропагандировали как «чистый» ислам.[16]

Салафиты проповедуют верховенство и единую сущность Аллаха и считают, что мусульмане должны подчиняться только шариату и отвергать все, что не основано на Коране и сунне.[17] Порицание салафитами нравственной деградации, социальной несправедливости и коррумпированности религиозной и политической власти находит отклик у многих дагестанцев, особенно в социально неустроенной и молодежной среде и у разочаровавшейся молодежи.[18] Салафиты осуждают суфиев, отношения которых со светской властью они считают коллаборационистскими. К тому же религиозная практика суфиев связана с мистицизмом и поклонением святым, что салафиты называют идолопоклонством.

Федеральный центр и местные власти относятся к салафитам в целом как радикалам. Нередко их называют ваххабитами – термин, который широко и не вполне корректно используется в России с негативной коннотацией применительно к оппозиционным исламским течениям вообще и к боевикам-исламистам в частности.[19]

Активизация боевиков-исламистов и вторжение в Дагестан из Чечни в 1999 г.

Активность боевиков-исламистов в Дагестане стала заметной с середины 1990-х гг., когда сформировались связи между полевыми командирами в Чечне и салафитской общиной в Дагестане.

Истоки джихадизма в Дагестане уходят в 1992 г., когда Багаутдин Магомедов (Кебедов), которого часто называли «отцом дагестанского джихада», основал в Кизилюрте школу по изучению Корана.[20] К 1996 г. он открыто призывал к священной войне против «неверных».

Во второй половине 1990-х гг. салафизм стал распространяться по всему Дагестану, что послужило началом конфликта салафитов с суфиями.[21] К концу 1996 г. официальные духовные власти, в которых доминирующие позиции принадлежали лидерам суфиев, заняли по отношению к салафитам открыто враждебную позицию. Возглавлявший тогда Духовное управление мусульман Дагестана Саид-Мухаммед-хаджи Абубакаров в одном из своих выступлений заявил, что «каждый мусульманин, который убьет ваххабита, попадет в рай».[22]

Багаутдин Магомедов и многие его последователи перебрались из Дагестана в Чечню, в которой радикалы, включая иностранных исламистов, разворачивали тренировочные лагеря.[23] В период между двумя чеченскими войнами в 1997-99 гг. исламисты активно перемещались между обеими республиками.[24]

7 августа 1999 г. вооруженная группа из 1,5 – 2 тыс. арабов, чеченцев и дагестанцев вторглась из Чечни в Дагестан. Заявленной целью вторжения было оказание поддержки шариатским анклавам в дагестанских селах Карамахи и Чабанмахи, провозглашенных жителями, в частности, под влиянием идей Магомедова. Российские войска и местные ополченцы в итоге выбили боевиков из захваченных сел, а через месяц началась крупномасштабная войсковая операция в Чечне, переросшая во вторую чеченскую войну. Активность исламистского вооруженного подполья сохранялась в Дагестане и после ее завершения.[25]

Контртерроризм и нарастание радикализации в 1999 – 2010 гг.

Осенью 1999 г. федеральные власти развернули преследования лиц, подозреваемых в участии в августовском вторжении или в пособничестве боевикам. С этого момента берет начало последовательная многолетняя кампания по борьбе с «исламским экстремизмом. Были арестованы сотни человек. По данным российского правозащитного центра «Мемориал» и других авторитетных источников, многие задержанные подвергались пыткам. Массовый характер также приобрели задержания в стиле похищения. В большинстве случаев жертвами таких задержаний/похищений становились салафиты.[26]

В сентябре 1999 г. Народное собрание Дагестана (республиканский парламент) приняло закон о запрете «ваххабизма» и другой «экстремистской» религиозной деятельности, направленный, в том числе, против салафитов.[27] Произошло размывание границ между уголовным правосудием и религиозными преследованиями: то что начиналось как борьба с вооруженным подпольем, постепенно трансформировалось в кампанию по искоренению религиозных инакомыслящих.

Власти были готовы объявить «ваххабитом» любого человека, если у того кто-то из родственников находится среди боевиков, если тот сдает боевикам жилье или иным образом связан с ними, либо если тот ходит в салафитские мечети, носит бороду и т.д.

Женщин в никабе/хиджабе часто вызывали на беседу в милицию. Их мужья и братья оказывались под пристальным вниманием правоохранительных органов и подвергались риску незаконного задержания, избиения и похищения.[28]

Произвольные аресты и недозволенное обращение с задержанными, включая пытки, вызывали недовольство в среде салафитов.[29] Часть дагестанской молодежи стала обращаться к джихадистской идеологии, вступала в экстремистские группировки, такие как «Шариатский джамаат» (известный также как «Дагестанский фронт вооруженных сил Имарата Кавказ») и «уходила в лес» - эвфемизм, получивший широкое распространение для обозначения участников вооруженного подполья.

В 2003 – 2007 гг. «Шариатский джамаат» брал на себя ответственность за целый ряд покушений на государственных служащих, глав районных администраций, мэров, сотрудников правоохранительных органов и высокопоставленных республиканских чиновников, в том числе замминистра МВД Магомеда Омарова (февраль 2007 г.), министра по делам национальностей Магомедсалиха Гусаева (август 2003 г.) и сменившего его на этом посту Загира Арухова (май 2005 г.)

По мере того как лица, осужденные по делам о причастности к незаконным вооруженным формированиям, отбывали срок и выходили на свободу, некоторые вставали на путь мести. С 2004 – 2005 гг. многие сотрудники силовых структур начали жить под постоянным страхом покушения.[30] Жертвами покушений становились и не задействованные в силовых структурах местные жители.[31]

В 2007 г. «Шариатский джамаат» поддержал идею о создании «Имарата Кавказ» во главе с лидером чеченских боевиков Доку Умаровым.[32]

Преследования лиц, подозреваемых в радикальных настроениях, становились все более жесткими. По данным правозащитного центра «Мемориал», в 2010 г. 38 человек подверглись задержанию в стиле похищения, из них 8 впоследствии были найдены мертвыми, 10 бесследно исчезли. Еще 15 человек исчезли при неустановленных обстоятельствах, из них трое впоследствии были найдены мертвыми.[33]

В марте 2010 г. в результате двух терактов в московском метро, совершенных смертницами из Дагестана, 40 человек погибли, 88 получили ранения.[34] Об эскалации противостояния между силовиками и вооруженным подпольем свидетельствовал рост потерь среди федеральных военнослужащих. Как сообщал правозащитный центр «Мемориал», если в 2010 г. в Чечне и Ингушетии такие потери почти вдвое сократились, то в Дагестане за тот же период они, наоборот, выросли в два раза – до 159 убитых и 233 раненых.[35]

После этих терактов в российской и иностранной прессе возобновилось обсуждение так называемого феномена «черных вдов» - смертниц-шахидок, якобы мстящих за убитых мужей. В апреле 2010 г. одна из ведущих российских газет «Комсомольская правда» даже опубликовала имена, персональные данные и фотографии 22 дагестанских женщин – якобы потенциальных шахидок на том основании, что они были связаны с предполагаемыми живыми или убитыми участниками вооруженного подполья и практиковали салафизм.[36] Газета не опровергала заявлений о том, что информация на этих женщин поступила из Федеральной службы безопасности (ФСБ).[37]

В ходе одного из выездов в Дагестан – в мае 2010 г. - Хьюман Райтс Вотч были проинтервьюированы пять из этих женщин. Они жаловались, что после публикации их фотографии в «Комсомольской правде» люди в публичным местах зачастую сторонились их или вели себя агрессивно, силовики начали за ними навязчивую слежку, и в их адрес поступали угрозы. Некоторые из них к тому же лишились работы и съемного жилья, поскольку работодатели и хозяева квартир боялись скомпрометировать себя такими контактами.[38]

2010 – 2012 гг.: Попытки наладить диалог

После назначения федеральным центром в феврале 2010 г. Магомедсалама Магомедова президентом Дагестана руководством республики был взят курс на комплексную стабилизацию ситуации. Магомедов высказывался за смену политики и обещал модернизировать экономику Дагестана, обуздать коррупцию и привлечь внешние инвестиции. Он также заявил о новом подходе к решению проблемы вооруженного подполья, высказавшись за диалог и гарантировав безопасность тем боевикам, которые захотят вернуться к «нормальной человеческой жизни».[39]

Администрации Магомедова удалось добиться некоторых успехов в решении проблем с правами человека в Дагестане. Глава республики принимал личное участие в разрешении нескольких ситуаций задержания в стиле похищения и в возвращении похищенных домой.[40]

В ноябре 2010 г. Магомедов создал комиссию по содействию реинтеграции «выходящих из леса» боевиков.[41] Комиссия обещала иммунитет от уголовного преследования за простое участие в незаконных вооруженных формированиях или связи с ними. От ответственности не освобождались лица, совершившие другие преступления, такие как вооруженные нападения.

К ноябрю 2012 г. на свободу вышли 23 человека, обратившихся в комиссию, хотя в их число входили и те, кто уже отбыл срок наказания. Один из членов комиссии заявил в интервью, что ни один человек, которому они помогли, не вернулся к боевикам.[42]

Отношение властей к салафизму в целом стало более терпимым. Был избран совет алимов (исламских богословов), который должен был представлять салафитскую общину в обсуждении с правительством актуальных для нее вопросов. Салафиты стали активнее участвовать в общественной жизни, видные представители общины создали несколько гражданских организаций, деятельность которых была направлена на снижение напряженности через создание для религиозной молодежи возможностей отправления культа не «в лесу», а в мечети.[43]

После того как в 2011 потери в связи с активностью вооруженного подполья в республике достигли максимума, в 2012 г. отмечалось уменьшение на 15% числа пострадавших среди силовиков, предполагаемых боевиков и гражданских лиц.[44] Позитивную динамику признавали даже в силовых структурах, соглашаясь – не под запись – с тем, что в главной салафитской мечети Махачкалы прекратилась вербовка боевиков, хотя ранее она считалась одним из ключевых очагов такой деятельности.[45]

Однако активность вооруженного подполья сохранялась. В результате двойного теракта в Махачкале в мае 2012 г. 13 гражданских лиц погибли, 63 были ранены.[46] В августе 2012 г. смертник подорвал авторитетнейшего лидера суфиев 74-летнего шейха Саида Афанди аль-Чиркави (Ацаева). Этот теракт стал началом нового разворота государства в сторону ужесточения борьбы с боевиками.[47] Продолжались нападения на сотрудников правоохранительных органов: по данным правозащитного центра «Мемориал», в 2012 г. потери силовиков составили 110 человек убитыми и 205 ранеными.[48]

2013 г.: Отход от примирения

В январе 2013 г. федеральный центр сменил Магомедсалама Магомедова, назначив и.о. президента Дагестана Рамазана Абдулатипова.[49] Явное ужесточение контртеррористической политики во многом совпало с июньским призывом Доку Умарова «направить все силы» на срыв зимней Олимпиады-2014 в Сочи.[50]

Администрация нового руководителя Дагестана прекратила усилия по налаживанию диалога с мирно настроенными салафитами и по их интеграции в жизнь общества и вместо этого повела наступление на салафитские общины.[51] В феврале 2013 г. Абдулатипов официально свернул деятельность прежних комиссий по адаптации к мирной жизни и создал собственную комиссию – по предупреждению незаконной вооруженной активности и адаптации бывших боевиков к мирной жизни. По словам одного из работников республиканской президентской администрации, они собирались применять «мягкий подход» к проблеме напряженности, делая акцент на формирование дагестанской идентичности в контексте общей истории с Россией и на антикоррупционную пропаганду.[52] Но работа новой комиссии непрозрачна.

Рамазан Абдулатипов выступил за привлечение народных дружин к борьбе с «терроризмом» в Дагестане.[53] По меньшей мере в одном селе, где такие дружинники составили список местных салафитов, семеро представителей этой общины были убиты, более 20 семей уехали из села.[54]

Во второй половине 2013 г., по мере приближения сочинской Олимпиады, полиция в нескольких районах Дагестана проводила многочисленные облавы мечетях и кафе, где обычно собирались салафиты.[55] Десятки человек подвергались краткосрочному задержанию и взятию объяснений, в некоторых случаях задержанных фотографировали и брали отпечатки пальцев. В 2014 г. в ряде районов облавы в мечетях продолжались, в том числе в священный для мусульман месяц Рамадан.[56] В социальных сетях было размещено видео одной из таких операций в Дербенте, на котором заснят двор Дербентского ГОВД, битком набитый задержанными (несколько сотен), которых свезли туда из местных мечетей. Прямо во дворе они совершают намаз.[57] Полиция также проводила облавы в районах с высокой концентрацией салафитов, в нескольких случаях полицейские ходили от дома к дому, проверяя документы у всех жильцов и гостей.[58]

Как продемонстрировано ниже в докладе, некоторых лиц, задержанных в ходе таких облав, подвергали продолжительным допросам в жесткой тональности и принудительному отбору образцов ДНК.

По сообщениям «Кавказского узла» в 2013 г. власти Дагестана закрыли по меньшей мере один салафитский детский сад, одну школу и медресе для женщин, а также приостановили работу детского клуба, у администрации которого полиция перед этим пыталась получить списки родителей.[59]

В 2014 г. «Кавказский узел» также регулярно сообщал об убийствах салафитов в Дагестане неустановленными вооруженными лицами, отмечая отсутствие эффективных расследований таких убийств.

II. Российское антитеррористическое законодательство

Российское законодательство о борьбе с терроризмом включает базовый федеральный закон и ряд других законодательных норм и подзаконных актов, в том числе уголовного, административного и уголовно-процессуального характера. Действующий федеральный закон «О противодействии терроризму» был принят в 2006 г.[60] Он определяет терроризм как идеологию насилия и практику воздействия на принятие органами государственной власти решений посредством устрашения населения и/или иных противоправных насильственных действий.[61] Сюда же относятся «пропаганда идей терроризма, распространение материалов или информации, призывающих к осуществлению террористической деятельности либо обосновывающих или оправдывающих необходимость осуществления такой деятельности»,[62] а также «информационное или иное пособничество в планировании, подготовке или реализации террористического акта».[63]

Эти нормы явно негативно сказываются на свободе выражения мнений, в особенности в том, что касается освещения в СМИ нападений со стороны участников вооруженного подполья. Размытость формулировок чревата их широким и произвольным толкованием и, соответственно, может приводить к нарушению Россией международно-правовых обязательств в области свободы выражения мнений.[64]

В 2013 г. законодательство о борьбе с терроризмом было значительно ужесточено, однако Хьюман Райтс Вотч пока не документировала практику применения новых норм и поэтому не может оценивать их последствия для прав человека. Что касается собственно законодательных аспектов, то в 2013 г. была введена возможность конфискации имущества родственников террористов и других «близких лиц», в том числе для выплаты компенсации пострадавшим в результате теракта. При этом суд должен установить, что имущество получено незаконно, «в результате террористической деятельности». Введена уголовная ответственность за «прохождение обучения в целях осуществления террористической деятельности» (лишение свободы до 10 лет, штраф до 500 тыс. рублей). Под обучением понимается «приобретение знаний, практических умений и навыков в ходе занятий по физической и психологической подготовке, при изучении способов совершения указанных преступлений, правил обращения с оружием, взрывными устройствами, взрывчатыми, отравляющими, а также иными веществами и предметами, представляющими опасность для окружающих». Лицо освобождается от уголовной ответственности, если оно способствовало раскрытию совершенного преступления или выявлению других лиц, прошедших такое обучение, осуществлявших, организовавших или финансировавших такое обучение, а также мест его проведения и если в его действиях не содержится иного состава преступления (статья 205.3 УК). В Уголовном кодексе также появилась отдельная статья 205.4 «Организация террористического сообщества и участие в нем», по которой за «создание террористического сообщества, то есть устойчивой группы лиц, заранее объединившихся в целях осуществления террористической деятельности либо для подготовки или совершения одного или нескольких преступлений [террористической направленности] либо иных преступлений в целях пропаганды, оправдания или поддержки терроризма» предусмотрено до 20 лет лишения свободы, штраф до 1 млн. рублей, а за участие – до 10 лет, штраф до 500 тыс. рублей.[65]

Контртеррористические операции (КТО)

Закон о противодействии терроризму 2006 г. не ограничивает проведение КТО ни по территории, ни по срокам. И первое, и второе определяются руководителем регионального оперативного штаба по месту проведения операции.[66]

В соответствии с законом «О федеральной службе безопасности» последняя контролирует все аспекты КТО. На федеральном уровне это реализуется через федеральный оперативный штаб, руководитель которого назначается директором ФСБ,[67] а на региональном уровне - через региональный оперативный штаб, который по должности возглавляет начальник соответствующего УФСБ.

В статье 15(3) закона о противодействии терроризму перечислены ведомства, которые могут задействоваться для проведения КТО, в том числе «подразделения, воинские части и соединения Вооруженных Сил Российской Федерации, подразделения федеральных органов исполнительной власти, ведающих вопросами безопасности, обороны, внутренних дел, юстиции, гражданской обороны, защиты населения и территорий от чрезвычайных ситуаций, обеспечения пожарной безопасности и безопасности людей на водных объектах, и других федеральных органов исполнительной власти, а также подразделения органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации».

В соответствии с законом 2006 г. в период проведения контртеррористической операции силовые структуры вправе проводить проверку документов, личный досмотр и вводить ограничения на передвижение людей и транспортных средств. Закон также дает сотрудникам силовых структур право беспрепятственного – без судебной санкции - доступа в жилые помещения, контроля и поиска в средствах передачи информации, а также блокирования или ограничения связи.[68] Эти положения применяются вне зависимости от наличия или отсутствия у соответствующего лица официального статуса подозреваемого. Для досмотра и наблюдения достаточно одного лишь проживания в зоне КТО. Это может приводить к серьезному ущемлению права на неприкосновенность частной жизни, жилища и корреспонденции.[69] Конституция России допускает ограничение этих прав только на основании судебной санкции.[70]

Закон о противодействии терроризму 2006 г. вводит значительные ограничения на свободу выражения мнений, в частности на свободу прессы, позволяя властям закрывать зону проведения КТО для журналистов и независимых наблюдателей.

Вышеперечисленные ограничения схожи с теми, которые вводятся при чрезвычайном положении, однако в отличие от последнего контртеррористические операции не подлежат ни парламентскому, ни международному контролю.[71]

Задержание подозреваемых

Еще в 2004 г. в Уголовно-процессуальный кодекс было внесено изменение, позволяющее задерживать подозреваемых в терроризме на срок до 30 суток без предъявления обвинения, в то время как по всем остальным преступлениям этот срок не может превышать 10 суток.[72]

В большинстве задокументированных в этом докладе эпизодов задержания в стиле похищения, содержания в полной изоляции и отказа в доступе к адвокату по выбору сотрудники силовых структур действовали вне рамок КТО, и во всех – за единственным исключением – случаях задержанным вменялся не терроризм, а такие преступления, как убийство, незаконное хранение оружия или наркотиков, пособничество незаконным вооруженным формированиям и т.п. Закон о противодействии терроризму не отменяет необходимости процессуального оформления задержания/заключения под стражу, равно как и не отменяет права задержанного на адвоката по собственному выбору.

Неконкретность оснований проведения контртеррористических операций

Закон о противодействии терроризму не содержит конкретных критериев для введения режима КТО. Говорится только, что она «проводится для пресечения террористического акта, если его пресечение иными силами или способами невозможно».[73]

Статьи 12-13 закона дают территориальным органам безопасности право принимать решение о начале операции на своей территории и самостоятельно определять ее цели, время, охват и исполнителей. Статья 9 предусматривает возможность привлечения вооруженных сил вплоть до соединений.[74]

Содержащееся в законе слишком широкое определение террористической деятельности в сочетании с предоставленными органам безопасности широкими полномочиями по определению характера контртеррористической операции и объему ограничения прав и свобод вызывает обеспокоенность в связи с возможностью его недобросовестного применения для ограничения прав и свобод в отсутствие реальной угрозы терроризма.

Слабая регламентация применения огнестрельного оружия

Законом о противодействии терроризму не устанавливаются критерии соразмерности применения силовыми структурами огнестрельного оружия. В постановлении правительства о мерах по его реализации говорится, что оружие и боевая техника могут применяться для «задержания лиц, причастных к террористической деятельности и пытающихся скрыться, если другими способами и средствами осуществить задержание невозможно».[75]

При этом военнослужащий обязан предупредить о намерении применить оружие - за исключением случаев, если промедление «создает непосредственную опасность для жизни или здоровья гражданских лиц, военнослужащих и других лиц, участвующих в контртеррористической операции», либо если «такое предупреждение является невозможным», без дальнейшей детализации.

III. Нарушения в ходе контртеррористических операций

Операции против вооруженного подполья в Дагестане зачастую представляют собой облавы, преследующие цель захвата боевиков и изъятия оружия и других доказательств участия в незаконных вооруженных формированиях. Официально они называются «контртеррористическими операциями» (КТО). Иногда они проводятся непосредственно после очередной вылазки боевиков в том или ином районе, в других случаях сопровождаются вооруженными столкновениями.

В зависимости от конкретной ситуации такие операции могут ограничиваться отдельным домовладением, кварталом или селом; в некоторых случаях силовики могут в течение недели или больше ограничивать или блокировать доступ в населенный пункт. В соответствующий район направляются вооруженные сотрудники ФСБ и МВД, нередко – в масках. Они могут передвигаться на военных машинах, микроавтобусах и легковых автомашинах (в некоторых случаях – без номеров). Квартал или все село блокируется, после чего начинается проверка домовладений. Силовики не всегда представляются, предъявляют официальные санкции или разъясняют жителям основания для проведения операции.

Хьюман Райтс Вотч задокументировала нарушения в ходе спецопераций в двух горных селах Унцукульского района (село Гимры и поселок Временный), которые начинались в апреле 2013 г. и сентябре 2014 г. соответственно. В первом случае имело место разрушение отдельных домов и коммерческих объектов и разграбление имущества в ситуации, когда значительная часть жителей была удалена из села на период около 10 дней. Жители утверждают, что ответственность за это несут силовики. Вследствие того, что журналистов и правозащитников власти еще несколько недель после завершения операции не пропускали в село, ситуация оставалась непрозрачной.

В ходе операции в поселке Временный силовики согнали несколько сотен человек для проверки документов и взятия объяснений, сразу выгнали из поселка все взрослое мужское население, а двумя неделями позже – и оставшихся женщин с детьми. Операция продолжалась больше двух месяцев, после этого поселок оказался частично разрушен и непригоден для жизни.

СМИ и местные правозащитные группы также сообщали о более чем десятке эпизодов 2013 – 2014 гг., когда силовики взрывали дома людей, чьи родственники подозревались в участии в вооруженном подполье. Мы задокументировали один из таких эпизодов – в Буйнакске 6 мая 2013 г. (в тот день в городе было разрушено еще два дома).

Российские власти имеют законное право проводить в любой части страны правоохранительные и силовые мероприятия с целью выявления и задержания лиц, подозреваемых в совершении преступлений, и изъятия незаконного оружия. Однако такие мероприятия должны проводиться в соответствии российским законодательством и с соблюдением международно-правовых обязательства в области прав человека.

Последние предусматривают, что при неизбежном применении силы должностные лица по охране правопорядка обязаны проявлять сдержанность и действовать соразмерно серьезности угрозы и тяжести правонарушения, исходя из той законной цели, которая должна быть достигнута.[76] Насколько это возможно, сила и огнестрельное оружие должны применяться лишь в крайнем случае, когда ненасильственные средства не дают надежд на достижение намеченного результата.[77] Универсальные нормы о правах человека безоговорочно и без права отступления запрещают пытки и жестокое, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение и наказание.[78]

Произвольное уничтожение частных домов и имущества не может быть признано оправданным ни при каких обстоятельствах и является грубым нарушением целого ряда основных прав, охраняемых юридически обязывающими для России международными договорами.

Гимры

Сотрудники силовых структур в июле 2013 г. – сентябре 2014 г. трижды не пропускали Хьюман Райтс Вотч в село Гимры, однако наши сотрудники смогли пообщаться с несколькими гимринцами в других местах, а также получили значительный объем информации от правозащитного центра «Мемориал», сотрудникам которого удалось побывать в самом селе в июле 2013 г. и опросить ряд гимринцев за пределами села в течение 2013 – 2014 гг. Полученные свидетельства убедительно указывают на то, что силовики были причастны к разграблению и уничтожению имущества в ходе длительной КТО в селе в апреле 2013 г.

Село Гимры с населением около 4,7 тыс. человек расположено примерно в 75 км к юго-западу от Махачкалы[79] и занимает стратегическое положение в предгорьях центральной части Дагестана в конце туннеля, связывающего Махачкалу с западом и югом республики.[80]

Операция началась в апреле 2013 г., когда силовики преследовали боевиков, как сообщалось, укрывшихся в селе после боестолкновения в соседнем ущелье.[81]

Услышав стрельбу, жители ушли из села, многие укрылись в соседнем поселке Временный. Местная больница была занята ОМОНом.[82]

Пока почти все жители села отсутствовали (до 10 дней), некоторые дома подверглись разграблению, были повреждены или осквернены; дома 10 семей, чьи родственники подозревались в участии в вооруженном подполье, были взорваны.[83] Трое боевиков были убиты, остальным, как сообщалось, удалось уйти.

С апреля 2013 г. до весны 2014 г. включительно (когда готовился этот доклад) в село пропускали только тех, у кого есть местная прописка. Журналистов в первые месяцы после начала операции в село не пропускали в принципе, затем решение о пропуске журналистов и правозащитников принималось в каждом отдельном случае непосредственно на блокпосту. Это затрудняло доступ для документирования на месте последствий КТО для прав человека.

На момент подготовки этого доклада силовики по-прежнему находились вокруг села и в больнице, а сохранявшиеся режимные ограничения создавали жителям проблемы со сбором урожая.

Жителям, которые ушли из села в соседний поселок Временный, в течение шести дней не обеспечивались ни питание, ни размещение, и они жили на площади, в школе и в мечети до тех пор, пока сотрудники МЧС не подвезли палатки, а одна из благотворительных организаций - продукты.[84]

Те жители, у кого дома разрушены, на момент подготовки этого доклада все еще жили у родственников. Некоторые перебрались в соседний поселок Временный, но и там они лишились крова в результате массированной спецоперации осенью 2014 г.[85]

Как сообщили жители правозащитному центру «Мемориал», на момент занятия силовиками села Гимры значительная часть боевиков отступила, однако некоторые остались в селе, поэтому силовики стали «зачищать» дом за домом.[86]

На фотографиях, размещенных на двух сайтах после спецоперации, видны полностью или в значительной степени разрушенные дома.[87] Когда жители стали возвращаться в село, они обнаружили, что часть имущества уничтожена или пропала.

Оценкой ущерба и приемом заявлений на выплату компенсации занималась сформированная на месте комиссия из местных жителей и представителей МЧС, которая объявила, что физический ущерб жилью и коммерческим объектам будет компенсирован.

В отношении количественной и качественной оценки ущерба цифры разнятся. Правозащитный центр «Мемориал» в 2013 г. сообщал, что упомянутой комиссией было получено 420 заявлений на компенсацию.[88] 10 мая 2013 г. «Кавказский узел» цитировал главу администрации Унцукульского района, который заявил, что полностью разрушено 10 и серьезно повреждено 26 домов.[89] Днем ранее тот же источник приводил данные главы сельской администрации: полностью разрушено 5, серьезно повреждено 12 домов.[90] Свои данные приводило информагентство Regnum: 10 домов разрушены, 32 повреждены, 500 заявлений об утраченном имуществе, забито 30 голов крупного рогатого скота и 20 овец и коз, разрушен 21 улей. В интервью Хьюман Райтс Вотч местные жители говорили о «десятках домов», «подорванных» или «непригодных для жилья».[91]

В августе 2013 г. пресс-служба президента Дагестана Рамазана Абдулатипова сообщила, что в селе Гимры было взорвано 10 домов, пострадало 44 соседних дома, полностью или частично уничтожено имущество 450 семей.[92]

На момент подготовки этого доклада жители так и не получили никаких выплат, инфраструктура села также не была восстановлена.[93]

Поскольку Гимры были закрыты для посторонних, а жители из села ушли, сохраняется неопределенность относительно того, при каких именно обстоятельствах был причинен имущественный ущерб. Президент Дагестана возложил ответственность за бесчинства на «бандподполье».[94] Ни одна из государственных структур не признает причастности силовиков к разрушениям в селе. МВД Дагестана заявило, что никакого мародерства с их стороны не было.[95]

В феврале 2014 г. правительство Дагестана подписало с общиной села Гимры соглашение о восстановлении инфраструктуры в обмен на помощь местных жителей в борьбе с терроризмом.[96] В сентябре того же года жители в интервью Хьюман Райтс Вотч утверждали, что ничего из обещанного в рамках соглашения властями сделано не было и инфраструктура остается невосстановленной.[97]

Жительница села заявила Хьюман Райтс Вотч, что ее сестра не получила никакой компенсации за «разбомбленный» дом, а ее собственный дом оказался непригодным для проживания, потому что все двери и ворота были оставлены открытыми: «Коровы и овцы [бродили], … все перевернули».[98]

С учетом масштаба ущерба, нанесенного селу, и отсутствия до настоящего времени его достоверной оценки необходимо, чтобы власти создали прозрачный и доступный механизм, который позволил бы точно определить ущерб, причиненный домам и имуществу. Доступ к этому механизму должны иметь все пострадавшие, а его цель должна заключаться в том, чтобы отстаивать их интересы и обеспечить им возможность получения полной компенсации за утраченное или поврежденное имущество.

Временный

Поселок Временный с населением чуть больше тысячи человек находится в 2 км от села Гимры и в обиходе считается его придатком. Поселок возник в конце 1980-х гг.: там разместились рабочие, строившие в этом районе гидроэлектростанцию. Многие жители села Гимры перебрались в поселок из-за того, что их дома оказались разрушены или повреждены, либо они искали более безопасное место, устав от бесконечных и нередко довольно жестких «зачисток». 19 сентября 2014 г. во Временном началась двухмесячная контртеррористическая операция по выявлению боевиков и оружия. Силовики блокировали поселок, согнали всех жителей для проверки документов, похитили четверых мужчин, выгнали из поселка практически все взрослое мужское население, а через две недели вынудили уйти и остававшихся женщин с детьми.[99]

Силовики утверждают, что в нескольких домах они нашли оружие и четыре замаскированных «бункера».[100] По официальной версии, за период операции во Временном было ликвидировано 11 участников вооруженного подполья.[101] Одна из женщин в поселке заявила правозащитному центру «Мемориал», что видела три обгорелых трупа мужчин, которых выдавали за боевиков.[102] Многие жители в разговоре с нами утверждали, что эти якобы бункеры на самом деле были всего лишь глубокими подвалами для хранения продуктов. Они также настаивали на том, что ничего не знали о каком-либо присутствии боевиков в поселке.[103]

26 сентября представители Хьюман Райтс Вотч и правозащитного центра «Мемориал» предприняли попытку попасть во Временный, однако не были пропущены через блокпост. В связи с этим несколько жителей были проинтервьюированы в других местах, преимущественно в Махачкале. Хьюман Райтс Вотч удалось побывать во Временном и оценить ущерб в январе 2015 г.

Облавы и удаление населения

Жители поселка рассказали Хьюман Райтс Вотч и «Мемориалу», что 18 сентября все подъезды были перекрыты десятком единиц бронетехники. Утром следующего дня в поселке появились несколько сотен силовиков, которые приказали всем оставаться по домам и начали проверку всех квартир и домовладений. Жителей сгоняли в автобусы и свозили на «фильтрационный пункт», устроенный у местной пожарной части.[104] По словам жителей, с 19 сентября прекратили работу поселковая школа, детский сад и большинство магазинов, все передвижения по территории были запрещены.

Во время проверок квартир и домовладений силовики, как правило, ничего не объясняли и не представлялись. В некоторых местах они вскрывали стены и полы в поисках оружия, ломали мебель, стиральные машины, холодильники и другую бытовую технику.[105]

Всем местным жителям вплоть до подростков было приказано пройти «фильтрацию» в пожарной части, некоторых там дополнительно допрашивали. В помещение запускали по три человека, остальным, в том числе малолетним детям и старикам, приходилось ожидать на улице, иногда – часами. Об этом нам рассказывал сам прошедший «фильтрацию» Муртазали Муртазалиев.

Детей не фотографировали и не дактилоскопировали, однако один из жителей сообщил, что полиция пыталась допросить его 12-летнего сына:

Всех взрослых фотографировали, присваивали номер – как на зоне, записывали паспортные данные… У меня сыну 12 лет, … его тоже хотели допросить: «Ему скоро 16 будет. С вашими пацанами никогда не рано начинать!» [Жене] с трудом удалось отбить его.[106]

В ходе «фильтрации» родственников предполагаемых боевиков подробно допрашивали и брали у них материал на ДНК.

После завершения этой процедуры силовики немедленно выгнали из поселка почти всех мужчин, не дав им даже собрать вещи. Остаться разрешили только тем, кто занимался обслуживанием электростанции или Гимринского туннеля. Женщинам и детям разрешили идти по домам, если они не хотели уходить с мужчинами.[107]

Мурад Мурадов, когда ему было приказано покинуть поселок, хотел взять с собой жену и четверых детей, но не смог этого сделать, поскольку их негде было бы разместить. Он рассказывал Хьюман Райтс Вотч:

Мне сказали: «Уходи отсюда. У всех вас здесь родня в Гимрах, так что иди туда… Нам все равно, куда ты пойдешь. Нам нужно, чтобы тебя здесь не было». У меня даже во что переодеться не было… Жена каждый день звонит, боится сильно – одна с детьми, а кругом стреляют, каждый день [силовики] по домам всё вверх дном переворачивают, на улицу выходить не разрешают.[108]

Местные жители сообщили Хьюман Райтс Вотч, что четверо местных жителей 19 сентября стали жертвами насильственного исчезновения: Магомедгаджи Байсултанов, Магомедзагид Камилов (1979 г.р.), Султанбек Хапизов (1984 г.р.), Муртазали Шамилов (1952 г.р.). Судьба и местонахождение Хапизова на момент подготовки доклада оставались неизвестными.[109]

В январе 2015 г. теща Хапизова заявила Хьюман Райтс Вотч, что у семьи по-прежнему нет никаких сведений о задержанном. Жена и пятеро малолетних детей Хапизова оказались в крайне сложной ситуации, поскольку он был единственным кормильцем, а дом серьезно пострадал в ходе осенней контртеррористической операции.[110]

Магомедзагид Камилов примерно через неделю позвонил родственникам и сообщил, что силовики выкинули его из машины поздно вечером 25 сентября 2014 г. с мешком на голове, после чего уехали. О том, что с ним происходило после задержания, Камилов ничего семье не рассказывал.[111]

Электрику Магомедгаджи Байсултанову около 60 лет. По словам его дочери Патимат, во время обыска 19 сентября отец был дома с ее сестрой. Со слов сестры Патимат рассказывала нам:

Обыскали дом, мебель перевернули …, еще на двор пошли, там покопали какое-то время. Мы не знаем, что они там нашли – не нашли, только отца увели и ничего не сказали. Один сотрудник полиции потом шепнул нам, что вроде бы его держат в отделе в Шамиль-Кале – брат поехал туда, но его выставили, сказали, что никакого Магомедгаджи Байсултанова у них нет, и они первый раз о таком слышат.[112]

На момент проведения интервью с дочерью Байсултанова все попытки семьи выяснить что-либо в полиции и прокуратуре оставались безрезультатными. В январе 2015 г., когда Хьюман Райтс Вотч интервьюировал местных жителей непосредственно во Временном, они сообщили, что и Магомедгаджи Байсултанова, и Муртазали Шамилова сотрудники силовых структур в итоге отпустили. Информацией о том, когда именно это произошло и при каких обстоятельствах, Хьюман Райтс Вотч не располагает.

Разрушение и повреждение домов

На момент посещения Хьюман Райтс Вотч Временного 23 января 2015 г. – по прошествии двух месяцев после отмена режима КТО – поселок был фактически нежилым. Властями не было сделано ничего, чтобы привести его в порядок и восстановить разрушенную инфраструктуру. Больше десятка местных жителей, временно перебравшихся в село Гимры, провели нашего исследователя по территории, показывая, что осталось от их домов и квартир. По меньшей мере 10 домов были взорваны и превращены в кучи мусора, еще 40 домов находились в непригодном для проживания состоянии.[113]

В поселке не осталось ни одного нетронутого дома: как представляется, силовики разграбили или позволили разграбить почти все сколько-нибудь ценное, включая холодильники, телевизоры, кухонную утварь, ковры. Об этом можно говорить с большой долей вероятности, поскольку именно они полностью контролировали доступ в поселок. Мебель была порублена, одежда, кастрюли, сковороды и другие домашние вещи втоптаны в грязь, стены испорчены непристойными надписями и рисунками. Одна женщина показывала нам принадлежавший ее семье Коран, располосованный острым предметом.[114]

В декабре 2014 г. Главная военная прокуратура Российской Федерации сообщала председателю Совета по развитию гражданского общества и правам человека при Президенте РФ, что жителям предложено временное размещение в палаточном городке и в детском оздоровительном лагере «Орлиная гора».[115] В феврале 2015 г. руководитель правозащитного центра «Мемориал» поинтересовался у представителя поселковой администрации, действительно ли жителям предлагалось альтернативное размещение и знают ли в администрации о таких предложениях. Ответ был отрицательным по обоим пунктам. Сотрудники ПЦ «Мемориал» присутствовали в поселке в тот момент, когда жителям на их обращения пришли ответы из военной прокуратуры. В этих ответах также утверждалось, что жителям предлагалось временное размещение в палаточном городке и в том же ДОЛ «Орлиная гора». Они заявили «Мемориалу», что это не соответствует действительности.[116]

Жители также сообщили Хьюман Райтс Вотч, что, несмотря на их обращения, власти не признают их вынужденными переселенцами и не оказывают им никакой помощи. Им приходится полагаться на родственников, знакомых и немногочисленных частных благотворителей.

По словам жителей, вскоре после отмены режима КТО причиненный поселку ущерб оценивала официальная комиссия, которая признала 42 дома непригодными для проживания. Жители могут, теоретически, рассчитывать на компенсацию в размере от 50 до 100 тыс. рублей, однако этого даже приблизительно не хватит, чтобы построить новый или привести в порядок старый дом и восстановить имущество.[117] Жители говорят, что местные власти угрожали им лишением любых компенсаций в случае продолжения контактов со СМИ и правозащитниками.[118] В день нашего посещения поселка четверым жителям звонили местные чиновники и предупреждали о нежелательности контактов с Хьюман Райтс Вотч.[119]

Юрист «Мемориала» в Махачкале сообщил Хьюман Райтс Вотч, что правозащитный центр собрал более 100 заявлений от жителей Временного об уничтожении или повреждении имущества и от лица ряда пострадавших готовит обращение в Европейский суд по правам человека.[120]

Как заявила Хьюман Райтс Вотч Уполномоченный по правам человека в Дагестане, к ним поступили обращения от жителей поселка Временный, в том числе по поводу уничтожения или повреждения жилья и имущества, и она считает сложившуюся ситуацию «одной из самых острых проблем в республике на сегодняшний день», которая требует вмешательства со стороны руководства Дагестана.[121]

Правозащитный центр «Мемориал» в конце марта 2015 г. получил официальный ответ на запрос в Следственный комитет, в котором указывалось, что «по факту противоправных действий сотрудников правоохранительных органов в ходе проведения контртеррористической операции в п. Временный Унцукульского района РД проведена проверка», «принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела … в связи с отсутствием состава преступления в действиях сотрудников правоохранительных органов».[122]

Другие случаи разрушения домов

В ходе спецоперации в селе Новый Агачаул в феврале 2014 г. силовики взорвали дом, принадлежавший семье убитого боевика. В СМИ приводилась официальная версия о том, что во время обыска была обнаружена взрывчатка и было принято решение подорвать ее на месте. Хозяева дома утверждали, что взрывчатка была подброшена силовиками во время обыска.[123] Проверить эти заявления Хьюман Райтс Вотч не удалось.

6 – 9 июля 2014 г. крупная контртеррористическая операция проводилась в селах Майданское и Балахани Унцукульского района. В ходе боестолкновений было убито несколько боевиков, погиб один сотрудник правоохранительных органов. Местные жители заявили журналистам, что было взорвано 8 домов, в том числе медресе.[124]

Буйнакск

6 мая 2013 г. три дома в Буйнакске были частично разрушены в результате подрывов взрывчатки, обнаруженной, как утверждалось, силовиками при обысках.[125] В СМИ приводилась официальная версия о том, что во всех случаях имело место обезвреживание взрывных устройств. Хозяева домов утверждают, что это был сфабрикованный предлог и что их дома подрывали из-за того, что там скрывались предполагаемые участники вооруженного подполья.[126]

Хьюман Райтс Вотч проинтервьюировала хозяйку одного из этих домов (на ул. Достоевского) – 42-летнюю Зулейху Каранаеву. По ее словам, 6 мая 2013 г. пятеро мужчин в штатском провели обыск в доме, забрали ее мужа Асадулу Каранаева и подорвали переднюю часть дома.[127]

Сын Каранаевой Хан двумя годами ранее стал участником вооруженного подполья (на тот момент ему было 16 лет). Обыск 6 мая был уже вторым за неделю. В первый раз оперативники искали оружие и взрывные устройства, но, по словам Каранаевой, ничего не нашли.

6 мая пришедшие с обыском приказали Каранаевой взять ценные вещи и выйти из дома, после чего зашли и с 9:00 до 16:00 обыскивали дом. До 15:00 с ними находился хозяин, которого затем увезла полиция. Через час подъехали «скорая», машины газовой и электрической служб и большой бронированный грузовик. Полиция эвакуировала все дома по ул. Достоевского, приказав жителям ожидать на соседних улицах.

Затем подъехали люди в черной и камуфляжной форме и в масках. По словам Каранаевой, назвавшийся старшим забрал у нее мобильный телефон с камерой, какие-либо бумаги предъявлять отказался: «Мы ничего предъявлять не обязаны».

Примерно через полтора часа Каранаева, которая находилась на одной из соседних улиц, услышала взрыв. Как оказалось, взрывом была разрушена фасадная сторона, где находилась гостиная, хотя хозяйке заявили, что взрывчатку обнаружили в задней части дома. Значительная часть первого этажа в месте взрыва обрушилась, однако верхние перекрытия остались неповрежденными. На момент нашего интервью в июне 2013 г. Каранаева жила в задних комнатах.

14 мая 2013 г. Каранаева и один из членов другой семьи, чей дом также был подорван, обратились по данным фактам в прокуратуру Буйнакска.[128] По словам Каранаевой, последний раз она видела сына в 2011 г., когда тот заявил, что уезжает учиться в Египет. Как впоследствии выяснилось, он затем вступил в вооруженное подполье.[129]

IV. Преследования салафитов правоохранительными органами

По мере приближения сочинский зимних Олимпийских игр 2014 г. власти со второй половины 2013 г. перешли к политике «жесткой руки» в том, что касалось ситуации с безопасностью на Северном Кавказе.[130] В рамках этой политики в Дагестане правоохранительные органы резко активизировали попытки максимально взять под контроль салафитские общины. Полиция начала масштабные облавы, фотографирование, дактилоскопирование и допросы салафитов, которых ставили на профилактический учет как лиц, склонных к экстремизму. В обиходе последнее получило известность как «учет ваххабитов», или «вах-учет». На него ставились лица, у которых кто-то из родственников участвует в вооруженном подполье, или подозреваемые в связях с боевиками либо в пособничестве им. При этом такие лица официально в качестве подозреваемых или обвиняемых не привлекаются. Некоторые в итоге оказываются в «оперативном розыске»: их постоянно останавливают на постах, доставляют в полицию, берут объяснения относительно передвижений, родственников, отношения к тому, что власти называют «ваххабизмом».[131]

Характерной особенностью, отличающей «оперативный розыск», является принудительное взятие слюны на ДНК. Как сообщил «Кавказскому узлу» анонимный источник в МВД Дагестана, принудительное взятие образцов ДНК применялось к лицам, подозреваемых в связях с боевиками, а результаты заносились в специальную базу данных.[132] Хьюман Райтс Вотч были проинтервьюированы пять человек, которые подверглись принудительному взятию образцов ДНК: всем им в случае отказа угрожали задержанием и другими последствиями.

В сентябре 2014 г. Хьюман Райтс Вотч проинтервьюировала 15 человек из различных районов Дагестана, которые находились в списках «ваххабитского учета». Для некоторых все начиналось с задержания во время рейдов, которые проводила полиция в салафитских мечетях. Пятеро из них впоследствии оказались в списках «оперативного розыска».

Один из этих людей – Шамсутдин Магомедов упорно сам отказывался от сдачи образцов ДНК и запрещал это делать своим ближайшим родственникам. В итоге он был арестован по сфабрикованному делу, подвергался пыткам и провел полгода за решеткой.

В поселке Шамхал под Махачкалой, где проживает Магомедов, довольно активная салафитская община. Магомедов рассказал Хьюман Райтс Вотч, что в конце 2013 г. местная полиция стала отлавливать салафитов, брать у них объяснения, снимать отпечатки пальцев, фотографировать и требовать образцы ДНК. По его словам, в ряде случаев несовершеннолетние от 15 лет подвергались этим процедурам без согласия родителей и без их присутствия.[133] В январе 2014 г. дошла очередь до его семьи, однако он категорически отказался подчиняться и запретил жене, двум сыновьям и дочери. Несмотря на несколько попыток полиции уговорить его или припугнуть негативными «последствиями», Магомедов стоял на своем. Через месяц к нему домой прибыла группа силовиков с постановлением на обыск в связи с якобы пособничеством вооруженному подполью. По официальной версии, в ходе обыска была обнаружена взрывчатка. Магомедов и его адвокат утверждают, что обыск проводился без понятых и что полиция сфальсифицировала протокол, указав фамилии двух людей и адрес, который оказался адресом одного из махачкалинских отделов полиции.

Первые 36 часов после задержания Магомедов не имел доступа к адвокату и подвергался пыткам. По его словам, его били и «делали ласточку» (сковывали запястья и лодыжки вместе за спиной). Сотрудники полиции не скрывали, что все это – следствие демонстративного отказа Магомедова участвовать в сборе образцов ДНК «ваххабитов».[134] Через несколько месяцев суд признал Магомедова виновным в незаконном хранении оружия или взрывчатых веществ и назначил ему полгода лишения свободы, которые тот к тому моменту уже провел в СИЗО. Заявления адвоката Магомедова о пытках суд проигнорировал.

Пока Магомедов находился под стражей, у всех членов его семьи были взяты образцы ДНК, после освобождения и ему самому также пришлось подчиниться.

Магомедов рассказывал Хьюман Райтс Вотч, как сразу после ареста

Сотрудник меня прямо спросил: «Ты почему ДНК сдавать не хочешь? Думаешь, тебе это так сойдет?» Они меня били кулаками и ногами – в берцах. Принесли бутылки пластиковые, наполненные водой, ими по икрам били. Хорошо еще, что хоть так. У нас в камере был один с Левашей [село], так его так сильно избили, что ходить потом не мог, только стонал все время, и врача ему не вызывали.

Когда моему адвокату наконец разрешили пройти ко мне …, на второй день, он сразу заметил у меня на ногах синяки и потребовал освидетельствование. Только начальники полтора месяца волокиту тянули, и освидетельствование назначили, когда синяки уже все прошли.

Только я из СИЗО вышел, домой вернулся – тут же полиция пришла, требовать ДНК. Я отказался, они опять приходят. Мои все просили меня, чтобы не выступал, так что в конце концов я сдался.[135]

В селе Гимры, по словам жителей, полиция внесла в список оперативного розыска 190 человек и взяла у них образцы ДНК. С конца 2013 – начала 2014 гг. и до момента нашего посещения региона в январе 2015 г. этих людей постоянно останавливали на постах при въезде и выезде из района и допрашивали в полиции в Шамилькале. Им задавали вопросы о цели поездки, иногда фотографировали и дактилоскопировали, хотя у полиции уже давно были все фотографии и отпечатки пальцев. В результате каждая поездка оборачивалась дополнительными 2 – 4 часами на блокпосту и в полиции, что вызывало значительные неудобства, особенно в случае деловых поездок.[136] Один из наших собеседников рассказывал:

Им [полиции] наплевать, что у тебя встреча назначена или еще куда спешишь. Тебя просто маринуют там, и каждый раз одни и те же вопросы: куда направляешься, с какой целью, как относишься к ваххабизму. Один [сотрудник полиции], помню, все ко мне приставал: ‘А ты почему еще не в лесу? У тебя ведь родственники уже там бегают, а ты что? Почему не с ними?» Такое ощущение, что они реально подталкивают меня, буквально гонят в лес. Прохода не дают. И со многими другими [знакомыми] то же самое происходит.[137]

40-летний махачкалинец Ахмед Ахмедов, который фигурировал в списках «оперативного розыска» с января 2014 г., рассказал Хьюман Райтс Вотч, что с середины января по середину сентября его около десяти раз задерживали для взятия объяснений. В один из таких случаев (в августе 2014 г.) он ехал в машине со своим новорожденным ребенком, женой и сестрой. Полиция остановила их и доставила всю семью в ОВД, где Ахмедова три часа допрашивали, а женщины с младенцем все это время ожидали во дворе, несмотря на сильную жару. На вопрос Ахмедова о причине систематических задержаний в полиции ответили, что так поступают со всеми «ваххабитами», чтобы держать их под контролем. На следующий вопрос Ахмедова о признаках, по которым власти определяют ваххабитов, ему было сказано: «Борода. Если у кого борода, вроде как у тебя, значит – один из ваших». В полиции Ахмеда Ахмедова пытались заставить сдать слюну на ДНК, однако он отказался.[138]

27-летний Рустам Ахмедов из поселка Шамхал рассказал Хьюман Райтс Вотч, что первый раз полиция задержала его в июне 2012 г. – во время рейда у него в мечети. Тогда его в числе около 70 человек доставили в полицию, быстро взяли объяснение, сфотографировали и дактилоскопировали. Затем ничего не происходило до второй половины 2013 г., когда во время проверки документов на одном из постов сотрудник полиции неожиданно сказал ему, что он на «вах-учете», поэтому должен сообщить, куда и с какой целью едет, место работы и жительства. В течение следующего года, когда Рустаму Ахмедову приходилось ездить на работу на машине, его ежедневно останавливали на том же посту и задавали одни и те же вопросы. Через какое-то время ему сказали, что он включен в списки «оперативного розыска». В конце сентября 2014 г. Рустам Ахмедов сообщил Хьюман Райтс Вотч, что за последние несколько месяцев полиция провела обыск у него дома и неоднократно доставляла в отдел, где его подолгу расспрашивали об отношении к ваххабизму, симпатиях к боевиками и т.п.[139]

Внутреннее законодательство и международно-правовые обязательства России

В письме правозащитному центру «Мемориал» прокуратура Республики Дагестан утверждает, что правовой основой профилактического учета «лиц, склонных к экстремизму» является федеральный закон «О полиции», в частности статья 12, обязывающая полицию предупреждать, выявлять и пресекать экстремистскую деятельность граждан и организаций. Для этого, говорится в письме, полиция имеет право осуществлять широкий круг действий, включая привод граждан, следственные действия и т.п. Однако в действительности закон позволяет полиции предпринимать такие действия только «по расследуемым уголовным делам и находящимся в производстве делам об административных правонарушениях, а также в связи с проверкой зарегистрированных в установленном порядке заявлений и сообщений о преступлениях, об административных правонарушениях, о происшествиях, разрешение которых отнесено к компетенции полиции».

В 2014 г. в результате судебного разбирательства появилась информация о том, что профилактический «учет ваххабитов» в Дагестане, возможно, основывается на неопубликованной инструкции республиканского МВД 2010 г. Как представляется, эта инструкция в целом базируется на федеральном законе «Об оперативно-розыскной деятельности».[140]

Уполномоченный по правам человека в Республике Дагестан в интервью Хьюман Райтс Вотч назвала профилактический учет ваххабитов «незаконным». В отношении оперативного розыска она подчеркнула, что российское законодательство позволяет применять его розыск в отношении лиц, которые подозреваются в совершении конкретного преступления, но фигуранты списков оперативного розыска подозреваемыми не являются. Уполномоченный отметила, что она ставит эти вопросы перед прокуратурой и Следственным управлением Следственного комитета России по Дагестану, однако проблема сохраняется.[141]

По словам Уполномоченного, в 2014 г. к ним поступило по меньшей мере 6 жалоб от лиц, подвергшихся принудительному взятию образцов ДНК, материалы были переданы в прокуратуру. По одному из случаев прокуратура согласилась с незаконностью взятия образцов ДНК и обещала разобраться.[142]

В двух известных нам случаях лица, включенные в списки «оперативного розыска», обращались в МВД Дагестана с жалобами на полицейские допросы и требования сдавать образцы ДНК. Министерство отвечало, что в свете их «связей с приверженцами религиозного экстремизма» они были поставлены на «профилактический учет по графе ‘религиозный экстремизм’».[143]

Так называемый «ваххабитский учет» и «оперативный розыск» представляются незаконными и дискриминационными. Они ущемляют как право на неприкосновенность частной жизни, так и свободу религии в том виде, как они охраняются международным правом, а также нарушают запрет дискриминации.[144]

V. Нарушения в связи с задержаниями

Нарушения при задержаниях граждан сотрудниками правоохранительных и силовых структур представляют собой одну из самых характерных особенностей борьбы с вооруженным подпольем в Дагестане. Зачастую силовики не представляются, не предъявляют соответствующих постановлений, не сообщают ни самому задержанному, ни его родственникам, куда его увозят и на каком основании, не обеспечивают своевременный доступ к адвокату по выбору. В каких-то ситуациях задержания проводятся в рамках проводимых спецопераций, в других может происходить точечный захват, когда некие лица, иногда – в масках, хватают человека, заталкивают его в машину и увозят в неизвестном направлении. В силу этого жители Дагестана и российские правозащитники такие задержания стандартно называют похищениями.

Жертвами задержаний в стиле похищения обычно становятся молодые мужчины, по информации силовых структур связанные с вооруженным подпольем через родственников или иным образом, салафиты или прихожане салафитских мечетей. Некоторые после такого задержания бесследно исчезают, с юридической точки зрения становясь жертвой насильственного исчезновения. Другие через несколько дней могут объявиться в СИЗО или ИВС – после того как подверглись пыткам или угрозам с целью принуждения к признанию в отсутствие адвоката. В международном праве насильственное исчезновение определяется как «арест, задержание, похищение или лишение свободы в любой другой форме представителями государства или же лицами или группами лиц, действующими с разрешения, при поддержке или с согласия государства, при последующем отказе признать факт лишения свободы или сокрытии данных о судьбе или местонахождении исчезнувшего лица, вследствие чего это лицо оставлено без защиты закона»,[145] и считается уголовным преступлением.

Семьи исчезнувших обречены на трудные и нередко безнадежные поиски в условиях безразличного или даже враждебного отношения со стороны полиции и следственных органов, отрицающих наличие каких-либо сведений или играющих в бюрократический пинг-понг, гоняя заявителей между различными инстанциями. Семье зачастую ничего не остается, кроме как пытаться своими силами проводить некое подобие расследования: искать свидетелей, покупать информацию у сотрудников полиции и спецслужб или пользоваться анонимными сведениями о местонахождении задержанного.

В этом докладе задокументированы 12 эпизодов задержаний в стиле похищения за период 2012 – 2014 гг. Трое задержанных остаются жертвами насильственного исчезновения. Всего в докладе задокументировано шесть случаев насильственных исчезновений.

В десяти приводимых в докладе случаях задержанным, как минимум - на некоторое время, отказывали в доступе к адвокату; по 8 из этих 10 случаев имели место заявления о пытках. Международные нормы о правах человека требуют, чтобы все задержания осуществлялись в установленном законом порядке и с соблюдением базовых процессуальных гарантий.[146]

Незаконные задержания и насильственные исчезновения – это серьезные нарушения международно-правовых обязательств России, влекущих обязательства по расследованию и уголовному преследованию виновных. Международное право также безоговорочно и при любых обстоятельствах запрещает пытки и жестокое, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение.[147] Правительства несут позитивное обязательство по расследованию заявлений о пытках и недозволенном обращении со стороны должностных лиц, наказанию виновных и по обеспечению заявителям эффективных средств правовой защиты.[148] Содержание в полной изоляции повышает риск пыток.

Насильственные исчезновения признаются грубейшим нарушением основополагающих прав человека, включая право на свободу и личную неприкосновенность и право не подвергаться пыткам. Они также считаются представляющими серьезную угрозу праву на жизнь.[149] Правительства обязаны принимать эффективные меры по предупреждению и пресечению насильственных исчезновений и по введению уголовной ответственности за такую практику.[150]

Длящиеся насильственные исчезновения

Алихан Нурухалаев. Махачкала, 17 октября 2012 г.

24-летний Алихан Нурухалаев, как утверждает его сестра Розвант Гаджимурадова, был избит и похищен неустановленными людьми в масках, когда возвращался домой из начальной школы в Махачкале, где училась его племянница.[151] Сестра и остальные родственники узнали о похищении от свидетелей, которые в тот момент находились неподалеку от школы.

Узнав о похищении, родственники Нурухалаева в течение четырех дней пытались наводить о нем справки в отделах полиции Ленинского и Советского районов Махачкалы. В Советском районе заявили, что никакой информации не имеют, на третий день у родственников взяли заявление, однако на следующий день, когда родственники вновь попытались навести справки, в полиции сказали, что никакого заявления у них нет.

В ноябре 2012 г. родственникам поступил анонимный звонок о том, что Нурухалаева забрали в Центр по противодействию экстремизму (структура МВД - ЦПЭ). На этом основании родственники, по словам Гаджимурадовой, сделали вывод, что Нурухалаева подозревают в связях с боевиками. Попытки выяснить что-либо в ЦПЭ остались без ответа.

На момент похищения Нурухалаев учился на пятом курсе юридического факультета Дагестанского госуниверситета. По словам сестры, он уже несколько лет «молился» - так в Дагестане говорят про салафитов.

В июне 2013 г., по прошествии девяти месяцев после исчезновения Нурухалаева, суд по иску адвоката семьи о бездействии полиции обязал возбудить уголовное дело по факту насильственного исчезновения.[152]

Гаджи Мустафиев. Махачкала, 25 мая 2012 г.

28-летний Гаджи Мустафиев исчез 25 мая 2012 г. с автовокзала в Махачкале. Об этом Хьюман Райтс Вотч сообщили его мать Хадижат Мустафиева и отец Магомед Мустафиев.[153] По их словам, Гажи с приятелем покупали билеты до Сочи, где рассчитывали найти работу. Свидетели, в том числе тот самый приятель, рассказали родителям, что к ним подошел мужчина в штатском, который сказал что-то по мобильному телефону. Хьюман Райтс Вотч проинтервьюировала обоих родителей, однако мы не смогли опросить ни знакомого Мустафиева, который также подвергся нападению, но был отпущен, ни непосредственных свидетелей.

Как рассказывал знакомый Мустафиева его родителям, вскоре после появления мужчины в штатском подошли еще четверо в черной форме, берцах и с автоматами. Они попытались вытащить Мустафиева на улицу, когда тот стал сопротивляться – применили электрошокер.

Со слов приятеля, Мустафиева бросили на землю, нанесли несколько ударов ногами, заковали в наручники и замотали голову его же рубашкой. По словам матери, женщина, которая находилась на месте, рассказывала ей, что Мустафиев был в крови. Его погрузили в одну из двух черных LADA Priora. Приятеля Мустафиева не задерживали, и он в 18:00 рассказал обо всем отцу Мустафиева. Один из свидетелей сообщил родителям, что когда приятель попытался прекратить драку между Мустафиевым и забиравшими его людьми, один из них приставил ему к голове пистолет: «Проблем захотел?»

Родители не исключают, что исчезновение их сына может быть связано с убийством незадолго до того сотрудника ФСБ. За три дня до событий на автовокзале к Мустафиеву домой приходил его начальник из сварочной мастерской. По словам соседей, этот человек пришел в окровавленной, а ушел в чистой рубашке (Мустафиев подвозил его на станцию). Родственники считают, что начальника их сына могли объявить в розыск в связи с убийством сотрудника ФСБ.

На следующий день после событий на автовокзале родственники организовали перекрытие шоссе в махачкалинском поселке Красноармейск, требуя сообщить о судьбе Мустафиева. На место прибыла полиция, старший в полночь уговорил протестующих разойтись, пообещав найти пропавшего. Наследующий день отец Мустафиева отправился в местную полицию, но там ему сказали, что ничего не знают о данном деле.

На третий день после исчезновения Мустафиева жители Красноармейска вновь перекрыли шоссе. Магомед Мустафиев побывал в МВД Дагестана, где ему сказали, что проверили сына – тот «чист». «Я не могут помочь. Может, ФСБ сможет», - сказал сотрудник, который общался с отцом.

Семья написала заявления в республиканское МВД, отдел полиции Кировского района и городскую прокуратуру Махачкалы. В прокуратуре и Следственном комитете родителям сказали, что Мустафиева увезли неустановленные лица.

Рашид Исмаилов. Махачкала, 8 мая 2012 г.

27-летний Рашид Исмаилов, продававший кондиционеры в одном из махачкалинских торговых центров, по словам его матери Жанны Исмаиловой, исчез 8 мая 2012 г.[154] Обстоятельства его похищения мать узнала от свидетелей. В 08:30 Исмаилов вышел на работу. Когда к 11:00 он так и не появился на рабочем месте, его начальник позвонил домой.

Позднее в тот же день свидетель рассказал Исмаиловой, что видел, как шесть человек в камуфляже и двое в штатском выскочили из черной LADA и серой LADA Priora и заблокировали машину Рашида у торгового центра. Когда Исмаилов попытался убежать, по нему был открыт огонь, и он упал. Четыре человека подняли его (был ли он ранен, неочевидно), погрузили в одну из машин и увезли, задев при этом посторонний автомобиль.

По словам Исмаиловой, свидетели высказывали предположение, что ее сына увезли силовики. Ряд обстоятельств действительно указывает на то, что к исчезновению Исмаилова могли иметь отношение силовые структуры и что власти подозревали его в связях с вооруженным подпольем. В день исчезновения Исмаилова неизвестные в масках похитили его брата Арслана, которого подвергли пыткам и расспрашивали о Рашиде, после чего поздно вечером отпустили.[155] Третий из братьев – Руслан был арестован в июне 2012 г. и в настоящее время отбывает 16-летний срок по делу о терроризме.[156]

9 мая 2012 г. Исмаилова пошла в отдел полиции Кировского района, чтобы написать заявление о похищении. Один из сотрудников заявил ей, что кто-то уже звонил по этому эпизоду и что полиция выезжала на место и собрала гильзы.[157] Другой полицейский сказал Исмаиловой, что опрашивал свидетелей на месте происшествия.

Впоследствии делом занимался следователь. В апреле 2013 г., после того как Исмаилова неоднократно осведомлялась о ходе расследования и не узнала ничего нового, этот следователь предложил ей сдать образцы ДНК. Он сказал, что полиция нашла «какие-то кости». По словам следователя, говорит Исмаилова, ее сына «пропустили через мясорубку».

Исмаилова не поверила версии полиции и отказалась сдавать образцы ДНК. На это следователь заявил, что вынужден прекратить расследование в связи с ее отказом от сотрудничества.

В сентябре 2013 г. один из сотрудников в отделе полиции Кировского района сказал Исмаиловой, что ее сын «бесследно исчез».[158] Мать опасается, что это может означать прекращение полицией любых поисков.

Тимур Данилин. Махачкала, 25 марта 2012 г.

35-летний Тимур Данилин, занимавшийся частным извозом, исчез 25 марта 2012 г., после того как отвез жену на работу в одну из махачкалинских больниц. По словам его матери Беллы Данилиной, он говорил, что вернется за женой к полудню.[159]

Подробности предполагаемого похищения, сообщенные Хьюман Райтс Вотч матерью Данилина и правозащитным центром «Мемориал», основаны на том, что они узнали непосредственно от свидетелей. Обе версии незначительно расходятся в ряде мелких деталей, однако едины в том, что Данилина забрали сотрудники силовых структур и что после этого его никто не видел.

Данилин в назначенное время не появился в больнице, а на звонки по мобильному телефону не отвечал. Его мать и жена стали обзванивать городские больницы и отделы полиции. Со слов матери, в 21:30 Данилин позвонил жене с незнакомого номера и сообщил, что находится в Новолакском (примерно в 80 км от Махачкалы на границе с Чечней) и что «они» забрали у него машину и избили. Он также сказал, что звонит с телефона, принадлежащего некоему Арсену Лугаеву.

После этого, по словам матери, трубку взял сам Лугаев и велел родственникам приезжать в Новолакское и привезти в районный отдел полиции 50 тыс. рублей.[160] Когда мать с родственниками приехали в полицию, там сказали, что ничего не знают и приказали уходить им. Другие родственники попытались навести справки в районном управлении полиции: там ответили, что такой задержанный к ним не доставлялся.

Позднее 26 марта мать дозвонилась по номеру, с которого звонил Данилин накануне вечером, и тот же человек сказал, что ее сына полиция забрала от его дома в Новолакском.[161] Несколько предполагаемых свидетелей в Новолакском также подтвердили матери, что Данилина забрала полиция, однако отказались давать официальные показания или сообщать подробности.[162] Мать уговорила двух сотрудников ФСБ (одного из Махачкалы, одного из Хасавюрта) встретиться с Арсеном. Они по отдельности встретились с ним, он утверждал, что ничего толком не знает, настаивал на том, что только дал Данилину телефон позвонить.

Данилина показывала фотографию сына жителям поблизости от дома Арсена: одна из женщин сказала, что тоже давала Данилину телефон позвонить, но вызов не прошел. Она добавила, что у Данилина «половина лица была опухшая».

28 марта один из сотрудников полиции в Новолакском сообщил одному из племянников Данилиной, что ее сына увезли от дома Арсена в ОМВД Новолакского района, который расположен неподалеку; оттуда на белой LADA – в сторону Хасавюрта и границы с Чечней. Во время пересадки Данилин якобы пытался бежать, но полиция остановила его выстрелами в воздух.

В течение следующих двух месяцев Данилина побывала в МВД Дагестана, в УФСБ, прокуратуре, Следственном комитете в Махачкале, но нигде ей не могли сообщить ничего нового. Во время одного из посещений УФСБ один из сотрудников сказал ей, что Данилин – «установленный» член «исламистского подполья», хотя, по словам матери, он был православным.

Через несколько недель после исчезновения сына Данилина, по ее словам, увидела его машину в отделе ГИБДД Махачкалы. Кто-то сказал ей, что на ней ездит местный полицейский. Номеров на машине не было. В ЦПЭ Данилиной сообщили, что машину проверяли на взрывчатку, ничего не нашли.

По словам Данилиной, полиция не опрашивала людей в жилом массиве в Новолакском и не проверяла обстоятельства появления в Махачкале машины ее сына. Она говорит, что Арсена вызывали в Махачкалу, однако тот утверждал, что никогда не разговаривал с кем-либо из семьи Данилиных.

По словам Данилиной, Владимир Лукин в бытность Уполномоченным по правам человека пытался наводить справки по официальным каналам, однако его усилия ощутимых результатов не принесли.

Абдулла и Магомед Муртузалиевы. Махачкала, 7 марта 2012 г.

30-летний Абдулла Муртузалиев и его брат 32-летний Магомед Муртузалиев, работавшие реставраторами в махачкалинском этнографическом музее, по словам их матери Зои Абдулаевой, исчезли 7 марта 2012 г. - вскоре после того, как Магомед заехал за Абдуллой домой, чтобы подвезти того на работу.[163] Абдулла жил с матерью, и она забеспокоилась, когда оба не появились дома к ужину.

По словам Абдулаевой, 8 марта она обошла махачкалинские больницы, однако туда братья не поступали. Утром 9 марта она написала заявление о пропаже человека в отдел полиции Советского района Махачкалы.

10 марта 2012 г. полиция провела обыск по месту жительства Абдулаевой и Магомеда Муртузалиева. По словам Абдулаевой, она отказалась отдавать компьютер Абдуллы, опасаясь, что в него могут загрузить религиозно-экстремистские материалы. У Магомеда Муртузалиева изъяли компьютер, который вернули через год. В обоих местах полиция нашла книги и брошюры религиозного содержания; по словам Абдулаевой, там говорилось о том, как быть мусульманином и как нужно относиться к женщинам. Сотрудники полиции также интересовались у нее, носили ли ее сыновья бороду и как относились к религии. Она ответила, что ни один, ни второй бороду не носили, но молились.[164]

13 марта Абдулаева написала заявление в ФСБ и республиканскую прокуратуру Дагестана с просьбой оказать содействие в розыске сыновей. 24 марта 2012 г. она получила ответ из ФСБ, в котором сообщалось, что данное дело относится к компетенции полиции. В ответе прокуратуры от 28 марта ей предлагалось обратиться в прокуратуру Советского района.

20 марта Абдулаева вновь пришла в ОП Советского района, где ей сказали, что дело передано в Следственное управление СКР в Махачкале. В апреле 2012 г. СУ СКР приняло дело к производству.

По словам Абдулаевой, она «часто» ходила в Следственный комитет, чтобы узнать о ходе расследования, однако никакой новой информации не получила. Впоследствии она писала запросы президенту Владимиру Путину, генеральному прокурору Юрию Чайке, а также в прокуратуру и полицию Махачкалы, федеральное МВД и ФСБ, последняя направила ее обратно к местным следователям. Ответов на другие обращения она не получила, ее сыновья остаются пропавшими без вести.

Задержания в стиле похищения, недозволенное обращение

Хьюман Райтс Вотч и другими правозащитными группами задокументировано применение сотрудниками полиции пыток и недозволенного обращения с целью принуждения к признанию и даче показаний на всем Северном Кавказе, включая Дагестан, особенно в ситуациях, когда задержанный находится в полной изоляции или без доступа к адвокату. В сентябре 2014 г. один из местных адвокатов сообщил нам, что вел дела семи человек, обвинявшихся в преступлениях, связанных с вооруженным подпольем, и все семеро его подзащитных подвергались пыткам с целью принуждения к признанию.[165] Мы задокументировали пять эпизодов, когда признание, как представляется, было получено с помощью пыток. К этим эпизодам не относятся случаи избиения при задержании.

Пытки и жестокое, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение и наказание безоговорочно и при любых обстоятельствах запрещаются в международном праве.[166] Государства несут позитивное обязательство обеспечивать эффективное расследование заявлений о пытках и недозволенном обращении со стороны должностных лиц, привлекать виновных к ответственности и обеспечивать пострадавшим эффективные средства правовой защиты.[167]

Сахратулла Магомедов. Кизилюрт, 25 сентября 2014 г.

Со слов родственников, 31-летний Сахратулла Магомедов – отец троих детей, религиозен и носит бороду. В конце 2013 г. полиция задерживала его на одном из постов «из-за бороды», у него взяли объяснения, сфотографировали и отпустили.

Около 18:30 25 сентября 2014 г. неустановленные сотрудники силовых структур остановили Магомедова у его многоквартирного дома в Кизилюрте, затолкали в машину и увезли. Его судьба и местонахождение оставались неизвестными до утра 27 сентября, когда его отпустили.

Брат Магомедова Ниматулла сообщил Хьюман Райтс Вотч, что непосредственно перед похищением Сахратулла звонил жене, Салимат, сказал, что уже у подъезда, спрашивал, не нужно ли купить что-нибудь домой в соседнем магазине. По словам Ниматуллы, двое соседей, которые в тот момент находились во дворе, рассказали ему, что несколько позже видели, как Сахратулла вышел из магазина с пакетами, после чего несколько человек в камуфляже и в штатском повалили его на землю, нанесли несколько ударов кулаками и ногами и оттащили в одну из своих машин. По словам одного свидетеля, пока эти люди поджидали Сахратуллу, к ним подошли двое местных полицейских и поздоровались с некоторыми за руку. Салимат, услышав крики мужа, бросилась к окну и видела, как его заталкивают в машину и увозят.[168]

Семья сразу же написала заявление о похищении в ОМВД «Кизилюртовский», Следственное управление СКР и в республиканскую прокуратуру, указав на возможную причастность силовиков. Во второй половине дня 26 сентября, когда от Магомедова все еще не было никаких известий, около сотни его родственников и знакомых пришли к ОМВД «Кизилюртовский».[169]

Ниматулла Магомедов рассказал Хьюман Райтс Вотч и правозащитному центру «Мемориал», что передал полиции видеозапись похищения брата, сделанную одной из камер видеонаблюдения во дворе. По его словам, начальник полиции заявил ему: «Ничего не знаю. Скажи своим людям, чтобы расходились. Если твой брат ни в чем не виноват – все очень быстро выяснится».[170]

Как сообщили нам и ПЦ «Мемориал» родственники Магомедова 27 сентября, утром Сахратулла «нашелся» и добрался до дома, но делиться подробностями и подавать жалобу на действия властей не хотел, «чтобы не навлечь беду на себя и на других». Они также сказали, что по тем же соображениям забрали свое заявление о похищении Магомедова.

Ахмед Нурмагомедов. Аметерк, 14 августа 2014 г.

35-летний Ахмед Нурмагамедов религиозен, носит бороду. В начале 2014 г. полиция поставила его и брата Шарипа на «ваххабитский учет», обоих фотографировали и дактилоскопировали, у Ахмеда брали образцы ДНК (слюну и кровь). Братья пытались возражать, однако сотрудники полиции пригрозили им арестом. В течение следующих шести месяцев силовики дважды обыскивали их дом, несколько раз останавливали братьев на постах и брали у них объяснения.[171]

14 августа 2014 г. около двух десятков силовиков зашли во двор Нурмагамедовых в селе Аметерк Акушинского района и ворвались в дом. Об этих событиях Хьюман Райтс Вотч рассказали члены семьи, которые присутствовали при этом.

По словам матери, жены и брата Нурмагамедова, обыск продолжался несколько часов. Началось с того, что около 05:00 14 августа они услышали громкий шум во дворе и стук в дверь. Дверь открыл один из братьев Нурмагамедова, после чего большая группа вооруженных силовиков ворвалась в дом. Несколько человек вытащили во двор того брата, который открыл дверь, и Ахмеда и держали их там под дулами автоматов. Другие выгнали из дома остальных членов семьи, в том числе пятерых малолетних детей – прямо в пижамах.

65-летняя мать Ахмеда Тайгибат Зайпуллаева рассказывала:

Я сказала, что предъявить нужно [санкцию на обыск]. Еще сказала, что у них прав нет без понятых обыскивать…, но они только отмахнулись. Второй этаж обыскали, потом первый. Ничего не нашли, только книги религиозные, - и все по новой начали. И вот когда по второму разу все перерывали, как бы нашли пистолет этот – на первом этаже под матрасом, где Ахмеда сын спит. А когда первый раз проходили – я своими глазами через окно видела: поднимали они этот матрас, и не было под ним ничего.[172]

Силовики заявили, что нашли пистолет, и увели Ахмеда Нурмагамедова. Они сказали, что доставят его в ОМВД Акушинского района для составления протокола и что Ахмед через час вернется. Когда жена и брат пришли в полицию проверить ситуацию, начальник заявил им, что Нурмагамедова к ним не доставляли и что он ничего не знает.

15 августа нанятый семьей адвокат Исрафил Гададов обнаружил Нурмагамедова в ОМВД по Акушинскому району. Как оказалось, тот буквально перед этим подписал признание в незаконном хранении оружия.

Начальник полиции утверждал, что Нурмагамедова «только что доставили» и что он понятия не имеет, где тот был предыдущие 24 часа.[173] По словам адвоката, Нурмагамедов до официальной регистрации в отделе полиции подвергался пыткам с целью принуждения к признанию в участии в незаконных вооруженных формированиях.

Адвокат утверждает, что когда он первый раз увидел Нурмагамедова 15 августа, у того были гематомы на шее и на руках и точечные следы на пальцах, которые, по его мнению, могли быть следами от электрошока. Адвокат ходатайствовал о назначении освидетельствования, однако его ходатайство было удовлетворено только через несколько недель. За это время следы сошли, и освидетельствование не зафиксировало физического насилия.[174]

В сентябре Нурмагамедов, который находился под стражей в ожидании суда по делу о хранении оружия, через адвоката передал записку Хьюман Райтс Вотч и правозащитному центру «Мемориал», в которой говорилось, что сотрудники полиции «посадили меня в машину, замотали голову пакетом и отвезли в неизвестное место, где продержали меня 24 часа, били и требовали сознаться, что я член буйнакской бандгруппы».[175] Адвокат сообщил Хьюман Райтс Вотч, что в период, когда Нурмагамедов содержался в полной изоляции, полицейские его «раздели, прыгали на нем, угрожали изнасиловать, били по лицу и телу большими бутылками с водой, били ногами, подводили провода к пальцам и пускали ток». Нурмагамедов не признал участия в незаконном вооруженном формировании, однако в итоге под давлением был вынужден сознаться в хранении пистолета, который, как утверждают родственники, был подброшен при обыске.[176]

Махач Гамзатов. Махачкала, 12 мая 2013 г.

12 мая 2013 г. десять человек в масках забрали 31-летнего Махача Гамзатова из спортивного магазина в Махачкале. Об этом Хьюман Райтс Вотч сообщил его брат Гаджимурат Гамзатов.[177]

По словам брата, который ссылался на жену Махача Гамзатова, находившуюся в тот момент в машине у магазина и наблюдавшую происходящее, ее мужа «уволокли». Она рассказывала брату, что подняла крик, но один из людей в масках направил на нее пистолет и приказал оставаться в машине.

Неизвестные были в темных штанах и берцах, в масках и без опознавательных знаков. Вечером того же дня родственники попытались навести справки в отделах полиции Советского и Ленинского районов. В Ленинском районе один из сотрудников сказал им, что «слышал» о задержании, но «начальство» им приказало не вмешиваться.

13 мая в республиканской прокуратуре обещали провести проверку по заявлению родителей Гамзатова.[178] 15 мая семья, получив сведения, что Гамзатов находится в СИЗО Махачкалы, направилась туда, чтобы попытаться передать ему продукты. Мать Гамзатова попросила разрешить ей свидание с сыном. Ее пропустили, и она обнаружила, что у Гамзатова распухло лицо, а брюки в пятнах крови.

В тот же день 15 мая Махачу Гамзатову было предъявлено обвинение в пособничестве незаконным вооруженным формированиям по статье 208 через статью 33 УК. К участию в слушаниях о заключении под стражу его адвоката изначально не хотели допускать. 17 мая правозащитный центр «Мемориал» заявил, что Гамзатову все еще отказывают в доступе к адвокату.[179] В итоге адвокату удалось получить доступ к подзащитному.

В мае 2014 г. суд в Махачкале приговорил Гамзатова к двум годам лишения свободы за пособничество незаконным вооруженным формированиям по статье 208.2 УК.

Заурбек Курахмаев. Буйнакск, 13 мая 2013 г.

13 мая 2013 г. люди в камуфляжной форме и в масках блокировали дом, 24-летнего Заурбека Курахмаева, и забрали его самого. По словам отца Заурбека – Тажуддина Курахмаева, в течение трех дней он находился в неизвестном месте, затем семье удалось выяснить, что задержанный находится в Следственном управлении СКР в Махачкале.[180]

Соседи позвонили отцу Курахмаева и сообщили, что дом его сына в Буйнакске блокирован несколькими БТРами. Отец поспешил туда; окружившие дом вооруженные силовики пустили его внутрь впереди себя. По словам отца, Заурбек был на кухне, без оружия. Силовики его забрали.

Тажуддин Курахмаев в течение трех дней разыскивал сына по отделам полиции в Буйнакске и Махачкале. В СУ СКР в Махачкале ему подтвердили, что Заурбек находится у них, но заявили, что от адвоката он отказался. На третий день нанятого отцом адвоката все же пропустили к Заурбеку. Адвкоат сообщил, что видел у задержанного ссадины на запястьях и ожоги на ногах, не исключив недозволенного обращения. Хьюман Райтс Вотч не располагает информацией относительно того, подавал ли адвокат жалобу на недозволенное обращение и если да, то с каким результатом. Курахмаев провел год в СИЗО в ожидании суда и в июле 2014 г. был осужден на два с половиной года лишения свободы за участие в незаконном вооруженном формировании и незаконное хранение оружия.

Мурат Шуайбов. Махачкала, 20 декабря 2012 г.

31-летний Мурат Шуайбов был задержан полицией 20 декабря 2012 г. в одном из спортивных залов Махачкалы. По словам его тетки Патимат Рабадановой и адвоката, он подвергался пыткам с целью принуждения к признанию и к даче изобличающих показаний на третьих лиц.[181]

По словам Рабадановой, адвокаты Шуайбова только в январе 2013 г. выяснили, что тот содержится под стражей во Владикавказе (Северная Осетия). Первое свидание им удалось получить 31 января – по прошествии больше месяца после задержания. Тогда Шуайбов сообщил, что он обвиняется по статье 222 (незаконное хранение оружия), которая нередко используется против предполагаемых боевиков или сочувствующих. Задержанный также утверждал, что подвергался побоям с целью получения показаний о причастности «больших людей Дагестана» к убийствам журналистов.[182] По словам Рабадановой, ее племяннику также вменялось убийство журналиста.

После ареста знакомые Шуайбова пытались навести справки в отделе полиции Советского района Махачкалы, там им сказали, что ничего не знают о задержании. Адвокаты утверждают, что Шуайбов настаивал на встрече с ними, однако ему было отказано в доступе.[183]

«Кавказский узел» сообщал, что в феврале 2013 г. адвокаты Шуайбова подали официальную жалобу по факту недопуска к подзащитному. В апреле родственники заявили «Кавказскому узлу», что местные следственные органы угрожали арестовать брата Шуайбова – Руслана с целью заставить семью прекратить обращаться с подобными жалобами.[184]

По информации «Кавказского узла», 27 декабря 2013 г. дело было передано в суд, Шуайбов на закрытом процессе сознался в убийстве дагестанского журналиста Малика Ахмедилова. На момент подготовки этого доклада суд продолжался.[185] Дело рассматривалось повторно новым составом суда, по-прежнему в закрытом режиме.

Руслан Исмаилов. Махачкала, 23 июня 2012 г.

33-летний Руслан Исмаилов был задержан 23 июня 2012 г. сотрудниками полиции с автоматами, и в течение двух дней к нему не допускали адвоката. Об этом Хьюман Райтс Вотч сообщила его мать Жанна Исмаилова.[186] Адвокат рассказывал ей, что получив доступ к своему клиенту в полиции 25 июня 2012 г. заметил следы физического насилия: у Исмаилова были синяки по всему телу, V-образные шрамы на запястьях, один глаз заплыл. Исмаилов заявил адвокату, что его били электрошоком, в том числе по гениталиям, и загоняли провода под ногти пальцев рук. По словам Исмаилова, его пытали сотрудники махачкалинского Центра по противодействию экстремизму.[187] К моменту первой встречи с адвокатом, по словам матери, он подписал признание в нападении на полицию в 2012 г. и в участии в незаконном вооруженном формировании.

Брат Руслана – Рашид Исмаилов был задержан в мае 2012 г. и на момент подготовки доклада оставался жертвой насильственного исчезновения. Еще одного брата – Арслана Исмаилова тогда же захватили в Махачкале неизвестные в масках, в течение нескольких часов избивали, затем отпустили.[188]

8 июля 2012 г. Следственное управление СКР предъявило Исмаилову обвинение в подрыве полицейского поста на ул. Каммаева в Махачкале 3 мая 2012 г., в результате которого погибли 14 человек, включая сотрудников полиции.[189] Ему также вменялось участие в бандгруппе «Велаят Дагестан» и незаконный оборот оружия. По официальной версии, при задержании он «применил насилие в отношении сотрудника полиции», впоследствии пошел на сделку со следствием. 2 августа 2013 г. суд в Махачкале приговорил его к 16 годам лишения свободы за «теракт, повлекший смерть нескольких лиц».[190]

В заявлении, которое Исмаилов передал своим адвокатам 8 августа 2013 г. (мы располагаем копией документа), он утверждает, что на следующий день после приговора полиция пыталась убедить его дать показания о причастности к подрыву полицейского поста махачкалинского адвоката Магомеда Гучучалиева. Исмаилов пишет, что отказался, и предупреждает, что уже подвергался пыткам и не хочет, чтобы это повторилось.[191] Впоследствии Гучучалиев был застрелен неустановленными лицами (см. ниже).

По информации «Кавказского узла», администрация СИЗО заявила адвокату Исмаилова, что обвиняемый отказался от услуг нанятого защитника. Письменного документа об этом адвокату во время его последнего свидания с Исмаиловым 16 августа 2012 г. не предоставили.[192] По сведениям правозащитного центра «Мемориал», адвокат не подавал официальной жалобы по факту пыток и не ходатайствовал о назначении освидетельствования.[193]

Арслан Исмаилов. Махачкала, 8 мая 2012 г.

Примерно в 15:00 8 мая 2012 г. десять вооруженных людей в масках захватили на работе 36-летнего Арслана Исмаилова (брат Руслана и Рашида Исмаиловых), отвезли его на окраину Махачкалы и в течение нескольких часов избивали с перерывами, после чего ближе к ночи отпустили. Информация об обстоятельствах задержания и недозволенного обращения получена Хьюман Райтс Вотч от самого Арслана Исмаилова.[194]

Как рассказал нам Арслан Исмаилов, во время перерыва у него на работе на автомашинах LADA Priora серого и черного цвета подъехали люди в штатском, окружили его, связали руки пластиковой стяжкой и замотали голову пакетом. Его затолкали в одну из машин, уложили на пол в салоне и приставили к голове пистолет.[195] На вопрос Исмаилова, кто они, его ударили пистолетом и приказали молчать. На полицейском посту водитель сказал сотрудникам: «Мы из ФСБ», - и они беспрепятственно поехали дальше.

В какой-то момент люди в штатском сменили машины и привезли Исмаилова в Черные Камни на каспийском побережье. Насколько он мог понять, его завели в частный дом, избили и затащили на второй этаж.

Там его снова избили, связали руки и ноги скотчем. Спрашивали про взрывные устройства и USB-накопители, которые боевики и уголовники используют при вымогательстве. «Я сказал им, что понятия не имею, о чем они говорят», - рассказывал Исмаилов Хьюман Райтс Вотч. В тот же дом завели еще одного задержанного, избили, обыскали, нашли у него пустую «флешку».

Исмаилову, как он утверждает, подводили электрические провода к большим пальцам ног и затыкали рот пластиковым пакетом, чтобы не кричал. Выключали ток, спрашивали про брата – Рашида: где бывает, с кем общается.[196]

В 22:00 Исмаилова отпустили без каких-либо объяснений. По словам его матери, она написала прокурору Дагестана письмо с просьбой «возбудить уголовное дело» по факту «похищения» Рашида Исмаилова и «похищения и пыток» Арслана Исмаилова, однако ответа не получила. На момент подготовки этого доклада эффективного расследования заявлений Исмаилова о похищении и пытках не проводилось.

Отказ в доступе к адвокату

Международное право признает необходимость обеспечивать задержанным эффективный доступ к адвокату по выбору.[197] Отказ в доступе к адвокату является распространенной и устойчивой практикой на всем Северном Кавказе, в том числе в Дагестане.[198]

Как отмечалось выше, в некоторых случаях власти не уведомляют родственников о факте задержания или местонахождении задержанного, препятствуя таким образом его контактам с адвокатом. В других случаях, как показано ниже, наличие задержанного признается, однако власти прямо не допускают к нему адвоката. В ряде случаев задержанные давали признательные показания в отсутствие защитника или получали назначенного адвоката, даже если настойчиво просили своего.

Акбар Муртазалиев. Махачкала (Шамхал), 9 сентября 2013 г.

9 сентября 2013 г. вооруженные люди в камуфляже и в штатском провели обыск в доме 21-летнего Ахбара Муртазалиева. Как утверждает его мать Раиса Муртазалиева, заявленной целью обыска был розыск подозреваемого в угоне автомашины.[199] Ахбар Муртазалиев не имеет отношения к пропавшим братьям Муртазалиевым, о которых говорилось выше.

По словам матери, вооруженные люди заявили, что у них есть санкция на обыск, но ей не показали.

В ходе обыска под диваном были якобы обнаружены пистолет и несколько патронов, Ахбара Муртазалиева увели. Мать последовала за ними: они направлялись в сторону отдела полиции Кировского района Махачкалы.

В тот же день Муртазалиева наняла для своего сына адвоката Исрафила Гададова. Как он сообщил Хьюман Райтс Вотч, в ОП по Кировскому району ему заявили, что такой задержанный к ним не доставлялся.[200] По своим каналам Гададов выяснил, что Ахбар Муртазалиев находится в махачкалинском Центре по противодействию экстремизму, однако туда его не пропустили. На следующий день адвокат вернулся в ОП по Кировскому району, там ему сказали, что Муртазалиева допрашивают, но к задержанному не допустили. Гададов не мог получить допуск к подзащитному в течение почти двух недель. 22 сентября Муртазалиева отпустили без предъявления обвинения.[201]

Азамат Аташев. Буйнакск, 25 мая 2013 г.

29-летнего Азамата Аташева задержали 25 мая 2013 г. в Буйнакске, до появления на следующий день в суде без адвоката его местонахождение оставалось неизвестным. Об этом Хьюман Райтс Вотч сообщил тесть Аташева Ибрагим Абдукадыров.[202]

По словам тестя, свидетели видели, как семеро в масках схватили Аташева у магазина одного из его родственников в Буйнакске. Свидетели рассказали, что Аташева били прикладами, а тот кричал: «Я ничего не сделал!» Его затолкали в машину и увезли.

Родственник, которому принадлежит магазин, позвонил тестю Аташева, который после этого направился в прокуратуру подавать заявление. Другие родственники безуспешно пытались жаловаться в махачкалинское Следственное управление СКР.

По словам тестя, по личным каналам ему удалось узнать, что Аташев обвиняется по 208-й статье в пособничестве боевикам: якобы он снабжал их продовольствием. Аташев дал признательные показания и был заключен под стражу до суда. Родственники нашли его в махачкалинском СИЗО 26 мая с помощью личных связей. По их словам, пыткам Аташев не подвергался, однако к тому моменту, когда 26 мая к нему пришел адвокат, он уже подписал признание. Правозащитники сообщили Хьюман Райтс Вотч, что Аташев был осужден, однако никаких подробностей привести не смогли, поскольку им не удалось связаться с семьей.

Марат Гунашев. Махачкала, 28 ноября 2012 г.

28 ноября 2012 г. люди, представившиеся сотрудниками Следственного комитета, при силовой поддержке блокировавших территорию полицейских в форме и оперативников Центра по противодействию экстремизму, задержали в городской больнице № 2 в Махачкале 36-летнего анестезиолога Марата Гунашева и хирурга Шамиля Гасанова.[203] Гунашев в тот момент готовился к операции. По официальной версии, обоих задержали по подозрению в причастности к убийству боевиками начальника махачкалинского УВД Ахмеда Магомедова 5 февраля 2010 г.[204]

После ареста Гунашев два дня провел без доступа к адвокату по выбору, затем был тайно переправлен в СИЗО в Северной Осетии. Об этом Хьюман Райтс Вотч сообщили его жена Амина Гунашева и отец Камиль Гунашев.[205]

В день ареста Гунашев около 10:00 готовил пациента к операции, в этот момент в операционную вошли по меньшей мере двое, взяли его в наручники и нанесли несколько ударов в области ушей. Примерно в 15:00 семья попросила адвоката Заура Магомедова выяснить в полиции и Следственном управлении СКР местонахождение задержанного.[206] По словам адвоката, он отправился в ИВС Следственного комитета и попросил пропустить его, однако ему было отказано. В 17:00 адвокат письменно обжаловал отказ в допуске в республиканскую прокуратуру.

По словам адвоката, силовики не разрешили ему присутствовать при обыске на квартире Гунашева в день задержания. По версии полиции, в ходе обыска в комнате 8-летней дочери Гунашева было обнаружено 10 г марихуаны.

Двумя днями позже охрана суда и следователь пытались воспрепятствовать участию адвоката Магомедова в судебном заседании об избрании меры пресечения. Непосредственно в здании суда следователь отказал адвокату в удовлетворении соответствующего ходатайства, и охрана оттеснила его от зала заседаний. Адвокат видел, как судья поднимался по лестнице и попытался криками привлечь внимание к ситуации.

По указанию судьи адвокат, по его словам, был допущен в зал и обнаружил, что Гунашева уже представляет назначенный следствием защитник (впоследствии тот не участвовал в деле). Сам Магомедов оставался защитником Гунашева, который до окончания суда оставался под стражей.

В итоге Гунашев предстал перед судом по обвинению в участии в бандформировании в связи с оказанием медицинской помощи одному из главарей боевиков. 6 мая 2014 г. суд в Махачкале признал его невиновным. В сентябре Верховный суд Дагестана отменил оправдательный приговор и вернул дело на новое рассмотрение.[207] На момент подготовки этого доклада повторный процесс продолжался.

Смерть задержанного при сомнительных обстоятельствах

Во время правоохранительной операции в городской больнице № 2 в Махачкале вместе с Маратом Гунашевым был задержан 36-летний хирург Шамиль Гасанов. Через несколько часов он был доставлен к себе на квартиру, где умер насильственной смертью. Официальные версии отличаются непоследовательностью. Двоюродный брат Шамиля Гасанова – Гажимурад Исмаилов, выступавший его адвокатом, рассказал Хьюман Райтс Вотч о том, что ему известно о смерти Шамиля.[208]

Вскоре после задержания двоюродного брата Исмаилов попытался получить к нему доступ, но не обнаружил его среди задержанных. Тогда он отправился в махачкалинскую прокуратуру, чтобы обжаловать задержание. Затем он попытался навести справки в отделе полиции по Советскому району Махачкалы, однако там ему отказали, сообщив, что делом занимается Главное следственное управление СКР по СКФО, куда и следует обращаться.

На квартиру задержанного Гасанова доставили около 19:00. Сосед по телефону сообщил об этом Исмаилову, который немедленно прибыл на место и потребовал от полицейских в оцеплении, чтобы его, как адвоката, пропустили. По его словам, полиция эвакуировала всех жильцов дома на расстояние 150 м и отключила в доме электричество. По словам Исмаилова, он позвонил в махачкалинскую прокуратуру и просил вмешаться, но безуспешно. Около полуночи, пока Исмаилов ожидал у оцепления, в доме раздались выстрелы и два взрыва. Через час полицейские вынесли тело Гасанова и увезли. По словам Исмаилова, утром он с другими родственниками отправился в городской морг, но их еще сутки не допускали к телу.

При осмотре квартиры Исмаиловым и другими родственниками оказалось, что на стенах в спальне и в ванной имеются следы попаданий пуль. Они также обнаружили, как они смогли определить, фрагменты черепа и мозга и размазанные пятна крови на полу. По словам Исмаилова, несколько коробок и выдвижных ящиков были открыты и, как представляется, обысканы.

30 ноября 2012 г. родственники забрали из морга труп, который работники морга назвали трупом Гасанова. По исламскому обычаю они стали обмывать его перед похоронами и сделали несколько фотографий, с которыми нам удалось ознакомиться. По словам Исмаилова, на лодыжках были видны следы проникающих травм или ожогов, имелось огнестрельное ранение колена, один из пальцев ног был оторван, предположительно – выстрелом. Голова отсутствовала, значительная часть грудной клетки была разворочена. По словам Исмаилова, в морге им не дали ни протокол вскрытия, ни справку с причиной смерти.

В прессе приводилась версия правоохранительных органов о том, что во время обыска Гасанов извлек из тайника пистолет, попытался открыть огнь и был убит ответным огнем.[209] По словам, Исмаилова, однако, полиция заявила ему, что Гасанов укрылся в ванной и там подорвал себя гранатой.

Эффективного расследования обстоятельств задержания и смерти Гасанова не проводилось.

VI. Угрозы в адрес адвокатов, журналистов и правозащитников

Международные стандарты исходят из того, что адвокаты, правозащитники и журналисты должны быть защищены от притеснений или запугивания, которые могли бы негативно сказаться на их способности свободно и независимо осуществлять свою деятельность.[210]

На Северном Кавказе в целом и в Дагестане в частности адвокаты и правозащитники, которые занимаются делами салафитов или других лиц в контексте контртеррористических мероприятий, а также журналисты, которые пишут о таких делах, сталкиваются с серьезным риском для жизни и физической неприкосновенности.[211] Дагестан превратился в самый опасный для журналистов регион России: в 1993 – 2014 гг. в республике было убито 17 работников СМИ.[212]

Эта проблема на Северном Кавказе существует много лет. В 2010 г. Хьюман Райтс Вотч задокументировала пять эпизодов физических нападений и притеснений в отношении дагестанских адвокатов со стороны правоохранительных или следственных органов. После месячной забастовки протеста одной из республиканских коллегий адвокатов власти обещали заняться проблемой нарушения их прав, однако с тех пор никакого эффективного расследования адвокатских претензий так и не было проведено.[213]

В этом разделе задокументированы избиение в феврале 2015 г. адвоката, защищавшего подозреваемого в терроризме; убийство в Махачкале в июне 2013 г. адвоката, который занимался делами подозреваемых в участии в вооруженном подполье; а также еще три относящихся к 2013 г. эпизода угроз в адрес адвокатов и правозащитников, которые занимались делами подозреваемых в терроризме, участии в вооруженном подполье или связях с боевиками. Также задокументировано убийство в 2012 г. журналиста, писавшего о коррупции и нарушениях прав человека и фигурировавшего в «расстрельных списках» на анонимных листовках, ходивших по Дагестану в 2009 г.

Журналисты, адвокаты и правозащитники

Как представляется, некоторые должностные лица склонны рассматривать правозащитников, адвокатов и журналистов, которые предают гласности нарушения со стороны властей в Дагестане, как симпатизирующих вооруженному подполью или даже как его пособников. Когда наш сотрудник пытался пройти в блокированное село Гимры в июле 2013 г., представитель силовиков задавал вопросы не только о цели поездки, но и о состоявшейся у нашего сотрудника встрече с известной дагестанской правозащитницей, включая ее политические взгляды и отношение к боевикам. Налицо явное нежелание или неспособность властей расследовать как факты вмешательства в работу адвокатов, правозащитников и журналистов и нападений на них, так и факты нападений и пыток в отношении тех, чьими делами они занимаются.

Адвокаты

Убийство Магомеда Гучучалиева. Махачкала, 12 июля 2013 г.

46-летний адвокат Магомед Гучучалиев, занимавшийся делами подозреваемых в участии вооруженном подполье, был застрелен двумя неизвестными в Махачкале 12 июля 2013 г. Как сообщил нам его партнер по юридической фирме «Кавказ» Константин Мудунов, это произошло прямо перед домом Гучучалиева, когда тот направлялся в мечеть на вечернюю молитву.[214]

Полутора годами ранее в Махачкале был убит еще один адвокат из их коллегии.[215] Его имя оказалось в «расстрельных списках» местных журналистов, адвокатов и правозащитников, которые в сентябре 2009 г. стали циркулировать по Махачкале. Анонимные авторы призывали «выслеживать, подвергать мучительным пыткам и казнить» их и других «пособников» боевиков и «мстить за сотрудников милиции». В списках значились четыре адвоката, и Гучучалиев был одним из них.[216]

По словам Мудунова, он разговаривал с Гучучалиевым за два часа до убийства. В тот день у Гучучалиева было свидание с сыном в СИЗО. 25-летний Сиражудин Гучучалиев был арестован 31 мая 2013 г. по подозрению в участии в незаконном вооруженном формировании и убийстве судьи Верховного суда Дагестана.[217] Старший Гучучалиев рассказал Мудунову, что силовики угрожают его сыну расправой с ним, если сын не даст показаний против мэра Махачкалы Саида Амирова, которого незадолго до того арестовали.[218]

По словам Мудунова, за два месяца, прошедших после убийства Гучучалиева, следственные органы так и не обращались ни к кому из их юридической фирмы, чтобы попытаться выяснить мотивы убийства. При этом назначались судебно-медицинская, баллистическая и другие экспертизы.[219] Мудунов не исключил, что мотивом убийства мог быть именно отказ сына Гучучалиева дать показания на лиц, на которых власти указывали как на причастных к терактам. По словам Мудунова, в течение лета в связи с его заявлениями об убийстве Гучучалиева полиция выходила на него и других адвокатов из их юридической фирмы и запрашивала все номера телефонов их клиентов и других контактов.[220]

В ноябре 2013 г. Следственное управление СКР по Дагестану сообщило о том, что в перестрелке с полицией убит боевик, ранее объявленный в розыск в связи с убийством Гучучалиева и двух судей, а также в связи с совершением ряда других преступлений.[221]

Нападение на Мурада Магомедова. Махачкала, 4 февраля 2015 г.

4 февраля 2015 г. адвокат Мурад Магомедов, юрист правозащитного центра «Мемориал» в Махачкале, подвергся нападению неустановленных лиц. Инцидент произошел прямо перед зданием Верховного суда Дагестана во время перерыва в слушаниях по резонансному делу об убийстве в 2012 г. влиятельного суфийского лидера Саида Афанди аль-Чиркави (Ацаева), в котором Магомедов выступал в качестве адвоката одного из обвиняемых.[222]

Как рассказал Хьюман Райтс Вотч сам Магомедов, во время перерыва он вышел из здания суда, и в этот момент на него набросились пять или шесть человек. Магомедов был жестоко избит – ему сломали челюсть, выбили несколько передних зубов и причинили серьезную черепно-мозговую травму.[223] По его словам, ранее он уже получал угрозы в связи с профессиональной деятельностью.[224] Подробности нападения Магомедов привести не смог, поскольку в результате перенес частичную потерю памяти.[225] Другой адвокат, также участвовавший в этом процессе, заявил «Кавказскому узлу»: «Посетители процесса сказали, что это были люди со стороны потерпевших».[226]

В середине апреля Магомедов сообщил Хьюман Райтс Вотч, что у него до сих пор не взяли показания. По его словам, сотрудник полиции приходил к нему в больницу в день нападения, однако он не мог говорить из-за полученных травм. С тех пор никто из правоохранительных органов с ним на контакт не выходил.[227] В конце апреля Магомедов и его коллега из «Мемориала» обратились в полицию и выяснили, что по результатам доследственной проверки было принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела. По мнению Магомедова, власти не заинтересованы в привлечении нападавших к ответственности.[228]

Другие случаи притеснений и угроз

В мае 2013 г. адвокаты Сапият Магомедова и Муса Сусланов неоднократно получали угрозы физической расправы в связи с их работой по делу об убийстве. Адвокаты добивались привлечения к уголовной ответственности охранников главы одного из районов за убийство пяти человек в ходе конфликта по поводу парковки.[229]

Сапият Магомедова рассказала Хьюман Райтс Вотч, что ей несколько раз угрожали, требуя отказаться от дела, «если жить хочет». Последний раз это было 20 мая 2013 г.[230] Муса Сусланов получил аналогичную угрозу днем ранее. Среди клиентов Магомедовой много пострадавших от нарушений прав человека, включая заявляющих о пытках в полиции, а также салафиты, в том числе обвиняемые в пособничестве вооруженному подполью.[231] В течение 2014 г. в ее адрес продолжали поступать устные угрозы, преимущественно по телефону. В октябре 2014 г. МВД Дагестана подало против Магомедовой иск о защите чести и достоинства в связи с ее заявлениями о пытках одного из ее подзащитных в полиции.[232]

Один из махачкалинских адвокатов, неоднократно занимавшийся делами лиц, обвиняемых в преступлениях, связанных с вооруженным подпольем, заявил Хьюман Райтс Вотч, что постоянно получает угрозы в связи с профессиональной деятельностью. Несколько раз сотрудники полиции намекали ему на «проблемы», если он не откажется от того или иного дела. В других случаях полицейские прямо угрожали ему оружием, говорили, что он «сгинет» или что ему домой или в машину подбросят взрывчатку. Например, весной 2014 г. он занимался делом о задержании в стиле похищения и пытках в Кизляре. Местный суд отказался заключать его подзащитного под стражу, однако когда адвокат с подзащитным вышли из суда, их сразу окружили вооруженные сотрудники полиции. Они стали затаскивать подзащитного в свою машину, адвокат пытался помешать им, один полицейский наставил на него пистолет и пригрозил застрелить. Адвокату пришлось смириться и только наблюдать, как полицейские увозят его подзащитного.[233]

Тот же адвокат рассказал, как ранее в том же году, возвращаясь вечером домой в пригород Махачкалы, он обнаружил, что около дома его поджидают трое вооруженных силовиков. Они предложили ему «прокатиться» и какое-то время возили в своей машине, высказывая угрозы в его адрес. В частности, они дали понять, что им известны внешность его жены и возраст ребенка, предлагали подумать о семье: «Будешь продолжать в том же духе – и у тебя будут серьезные проблемы: допустим, в доме СВУ найдут и подорвут, так что даже голых стен не останется».

По словам этого адвоката, его ситуация отнюдь не уникальна: угрозы со стороны силовиков получают все адвокаты, которые добросовестно защищают обвиняемых по делам о вооруженном подполье, подвергавшихся задержанию в стиле похищения.[234]

Правозащитники

Гульнара Рустамова из «Правозащиты» - независимой правозащитной группы, которая работает преимущественно с салафитами, - рассказала Хьюман Райтс Вотч про систематические притеснениям со стороны властей.[235]

В частности, в течение всего 2013 г. за Рустамовой вели слежку неустановленные лица: периодически позади ее дома в Махачкале стояли одна или две машины.

В начале июня 2013 г. к Рустамовой домой пришли силовики с постановлением на обыск, выданным Центром по противодействию экстремизму. Обыск проводился после взрыва перед одним из махачкалинских магазинов, когда на тротуаре взорвался сверток. В результате погибли поднявшие его двое подростков. В ходе обыска ничего не нашли, но Рустамову предупредили: «Вы должны сами хорошо понимать, с чем это связано».[236]

Рустамова также рассказала Хьюман Райтс Вотч, что в конце 2013 г. родственники и знакомые стали предупреждать ее, что они или их знакомые видели ее фотографию, вывешенную на полицейских постах по трассе от Махачкалы до Сочи. Фотографии сопровождались подписью: «Подозревается в терроризме». Вскоре после этого Рустамова решила уехать из России до окончания Олимпиады, опасаясь за свою безопасность. По возвращении в Россию 27 февраля 2014 г. ее с 11-летней дочерью пять часов продержали на паспортном контроле в Москве, из-за чего они пропустили стыковку. По словам Рустамовой, сотрудники ФСБ отвели их в тесный кабинет, стали обвинять ее в пособничестве боевикам, агрессивно допрашивать и требовали, чтобы и она и ребенок сдали отпечатки пальцев:

ФСБ-шники забрали нас с паспортного контроля и отвели в крошечное помещение без окон. Забрали у меня оба телефона, прошлись по контактам. Я пыталась возражать, а они мне: «Вы в розыске по подозрению в пособничестве террористам». «Каким террористам?» - спрашиваю. Ну, они стали мне про моего брата рассказывать, который был в лесу, но его ведь еще в 2008-м убили. Сказали, что я ему в те годы еду давала, укрывала его. Хотели у меня отпечатки пальцев взять, и у дочки тоже. Я отказалась наотрез, они говорят – будешь тут сидеть, пока не передумаешь. Спрашивали, с какой целью за границу ездила, бумаги требовали, когда я сказала, что на лечение. Дочка так была ошарашена этим «гостеприимством», что разрыдалась и все успокоиться не могла. Она есть хотела, устала очень. Наконец, нам говорят: «Можете идти, мы не хотим травмировать ребенка». А рейс-то свой мы уже из-за них пропустили. Так что пришлось до утра в аэропорту куковать. И девочка моя всю ночь проплакала.[237]

Рустамова также сообщила, что в Дагестане силовики оказывали давление на ее родственников-мужчин: проводили обыски в домах, намекали на связи с боевиками, держали под плотным наружным наблюдением. По словам Рустамовой, с ноября 2013 г. по февраль 2014 г., пока она была за границей, в дом ее сына в Махачкале четыре раза приходили с обыском, и еще дважды – после ее возвращения в Махачкалу в марте 2014 г. За ее племянником, который часто выполнял разовые поручения в связи с правозащитной работой Рустамовой, полиция вела навязчивую слежку в марте – августе 2014 г. За ним перемещались пешком или на машине, «отслеживая каждый шаг». Наружное наблюдение прекратилось в конце лета 2014 г., когда Рустамова, опасаясь за безопасность, племянника, перестала пользоваться его помощью, чтобы съездить куда-либо или передать документы.[238]

К Айше Селимхановой из той же НПО «Правозащита» в 08:00 15 сентября 2013 г. с постановлением на обыск пришли из отдела полиции Ленинского района Махачкалы. В постановлении говорилось, что обыск проводится в связи со стрельбой месяцем ранее. Взяв в понятые соседей, сотрудники полиции обыскали дом, но ничего не нашли. Несмотря на это, они забрали «на беседу» в отдел и Селимханову, и ее мужа Шамиля Искандерова, который помогал Селимхановой в правозащитной работе. «Беседы» в полиции не имеют процессуального статуса и проводятся без адвоката.

В полиции у Селимхановой интересовались, когда она переехала жить в Дагестан, как познакомилась с мужем, к какому «течению» в исламе они принадлежат, почему у них нет детей, а также чем они занимаются, как зарабатывают на жизнь, что делают, когда в офис «Правозащиты» приходят люди, как относятся к войне в Сирии. Наконец, полицейские записали номера их мобильных телефонов и отпустили обоих. В феврале 2014 г. полиция обыскала махачкалинский офис «Правозащиты» по подозрению в получении средств от «международных террористических организаций». Были изъяты документы, в том числе конфиденциальные досье по фактам нарушений прав человека и клиентские договоры с адвокатами.[239]

В октябре 2014 г. после угроз физической расправы в свой адрес Рустамова и Селимханова были вынуждены временно прекратить свою деятельность и уехать из Дагестана.

Активиста «Правозащиты» Зарему Багавутдинову в мае 2014 г. осудили на пять лет. По версии обвинения, она склоняла некоего человека уйти к боевикам, обещая выйти за него замуж.[240] Правозащитный центр «Мемориал» заявил, что дело против Багавутдиновой было сфабриковано в отместку за ее правозащитную деятельность, и включил ее в свой список политзаключенных.[241]

Багавутдинова была арестована 4 июля 2013 г. по подозрению в причастности к нападению боевиков на полицию в Буйнакске 30 апреля того же года, когда погибли трое и были ранены двое сотрудников. Первоначально ей было предъявлено обвинение в покушении на жизнь сотрудников правоохранительных органов, незаконном хранении оружия и умышленном причинении ущерба имуществу.[242] Однако еще до суда эти обвинения оказались несостоятельными, и дело было переквалифицировано на вовлечение лица в неустановленную террористическую организацию. Вовлеченным, по версии следствия, был некий Мамму Долгатов, убитый, как утверждается, в боестолкновении в сентябре 2013 г.[243]

Незадолго до ареста Багавутдинова резко критиковала нарушения прав человека в ходе контртеррористических операций в Буйнакске, в особенности похищения и насильственные исчезновения салафитов.[244] В мае 2013 г. она была задержана полицией, когда снимала подготовку силовиков к подрыву дома родственников предполагаемых боевиков. Сотрудники полиции разбил телефон Багавутдиновой и отпустили ее через нескольких часов.[245]

Адвокат Багавутдиновой и правозащитный центр «Мемориал», который пристально отслеживал следствие и суд по ее делу, сообщали о многочисленных процессуальных нарушениях. Первые 12 часов после ареста к ней не допускали адвоката.[246] На судебных слушаниях об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу следователь ссылался только на то, что Багавутдинова «активно занимается пропагандой «Салафитского» течения в Исламе», а также «является членом Дагестанской Региональной общественной организации «Правозащита», тем самым, выступая в местных средствах массовой информации, доносит до сведения общественности в искаженном виде результаты оперативно-розыскной деятельности и результаты предварительного расследования».[247] Обвинительный приговор был в значительной степени основан на показаниях трех засекреченных свидетелей и двух свидетелей, которые находились под стражей и которые в силу этого могли подвергаться давлению. Другие доказательства обвинения сводились к членству Багавутдиновой в НПО «Правозащита», ее критическим выступлениям в СМИ по поводу произвола силовиков и наличию судимости (в 2006 г. была осуждена на четыре года за участие в преступном сообществе).[248]

Руководитель известной махачкалинской правозащитной группы «Матери Дагестана за права человека» Светлана Исаева сообщила Хьюман Райтс Вотч, что постоянно подвергается слежке со стороны силовых структур. Когда наш сотрудник встречался с ней в сентябре 2014 г., поджидавшую его Исаеву снимал на видеокамеру некий человек, предположительно – оперативник. По словам Исаевой, в феврале 2014 г. к ней в офис пришли с углубленной проверкой из махачкалинского Центра по противодействию экстремизму: проверяющие забрали «на экспертизу» всю документацию, включая договоры с адвокатами и заявления пострадавших. На протяжении следующих шести месяцев сотрудники ЦПЭ по несколько раз в неделю звонили Исаевой на мобильный телефон, намекали на возможные проблемы и настойчиво предлагали закрыть организацию. По словам Исаевой, ей говорили: «Светлана, разве Вы не понимаете, какая напряженная ситуация в стране, сколько угроз? В Ваших же интересах на время свернуть деятельность».[249]

В июне 2014 г. Исаеву также вызывали в местную полицию. Там ей объяснили, что это не допрос, а беседа, связанная с тем, что она фигурирует в «списке неблагонадежных», поскольку регулярно контактирует с «подозрительными лицами, в том числе с женщинами в хиджабе». С целью избежать проблем ей было предложено в полиции сфотографироваться и сдать образцы ДНК. Исаева согласилась. Через неделю сотрудники полиции вышли на ее сына с утверждением о том, что якобы в его квартире раньше жил боевик, и поинтересовались не связан ли он каким-либо образом с этим человеком.[250]

Наконец, в июле 2014 г., устав от полицейского прессинга и угрожающих намеков, Исаева заявила постоянно звонившему ей сотруднику, что готова рассмотреть возможность закрытия организации. В августе ей вернули изъятые еще в феврале документы. На момент подготовки этого доклада «Матери Дагестана» продолжали работать, однако в апреле 2015 г. прокуратура и местное управление Минюста начали углубленные проверки финансово-хозяйственной и содержательной деятельности этой НПО. Сотрудники считают, что власти поняли, что организация не желает приостановить работу и возобновили усилия, чтобы вынудить ее к этому.[251]

Убийство журналиста Ахмеднаби Ахмеднабиева. Махачкала, 9 июля 2013 г.

53-летний журналист Ахмеднаби Ахмеднабиев был застрелен неизвестным 9 июля 2013 г. На протяжении ряда лет он публиковал на портале «Кавказский узел» и в независимой еженедельнике «Новое дело» критические материалы о коррупции, подтасовках на выборах и нарушениях прав человека на Северном Кавказе. По версии следственных органов, его убийство было связано с профессиональной деятельностью.[252]

Как рассказал нам адвокат семьи Ахмеднабиевых Абдурашид Шейхов, в течение нескольких месяцев, предшествовавших убийству, Ахмеднаби получал угрожающие звонки с требованиями прекратить писать о коррупции.[253] 11 января 2013 г., когда он поздно вечером подъехал к дому, он заметил припаркованную LADA Priora черного цвета. В сторону Ахмеднабиева было сделано несколько выстрелов, однако тот выбил собственные ворота и въехал во двор. Тогда журналист не пострадал.

13 января по данному факту было возбуждено уголовное дело по статье 167 УК (умышленное уничтожение или повреждение имущества) и статье 222 УК (незаконный оборот оружия). Абдурашид Шейхов подал жалобу в прокуратуру с требованием переквалифицировать статью и возбудить уголовное дело (дополнительно) по факту нападения на журналиста по статье 105 УК (убийство). 8 февраля 2013 г. заместителем прокурора Кировского района Махачкалы было вынесено постановление об отказе в удовлетворении жалобы.

15 февраля 2013 г. Кировский районный суд Махачкалы признал отказ в удовлетворении жалобы незаконным. В апреле позиция районного суда была подтверждена Верховным судом Дагестана. Однако, по словам адвоката, уголовное дело о покушении на убийство возбуждено не было.[254]

Адвокат подал очередную жалобу в прокуратуру, ответ на его обращение должен был быть дан до 10 июля, как заявила старший помощник прокурора Дагестана по связям со СМИ и общественностью Татьяна Голубева. 8 июля в Кировском районном суде заместитель районного прокурора настаивал на том, что покушения на убийство не было, было только повреждение имущества, о чем свидетельствуют три пулевых отверстия в воротах дома Ахмеднабиева.

В 9 часов утра на следующий день, 9 июля 2013 г., машину Ахмеднабиева в 50 м от его дома в поселке Семендер заблокировала черная LADA Priora. Оттуда вышел человек и 11 раз выстрелил через окно в журналиста. Об этом Шейхову рассказали свидетели.

По словам адвоката, расследование не двигалось с места, и он обратился к руководителю СКР Александру Бастрыкину с просьбой о передаче расследования на федеральный уровень.

Напомним, что сентябре 2009 г. в Махачкале начали циркулировать «расстрельные списки», в которых фигурировали местные журналисты, адвокаты и правозащитники. Анонимные авторы призывали «выслеживать, подвергать мучительным пыткам и казнить» их и других «пособников» боевиков и «мстить за сотрудников милиции». Ахмеднабиев значился в числе восьми журналистов и был уверен, что за этими списками стоят силовики.[255]

На момент подготовки этого доклада в связи с убийством Ахмеднабиева никто арестован не был.

VII. Нападения исламистов на силовиков и гражданских лиц

Одним из самых распространенных методов вооруженного подполья являются нападения на сотрудников полиции, которые совершаются на улице или в районе стационарных постов. Нередко это сопровождается жертвами среди гражданского населения, имели место случаи, когда боевики сознательно преследовали цель добиться максимальных потерь, используя так называемый «двойной теракт».[256]

В июле 2009 г. эмир «Имарата Кавказ» Доку Умаров призвал своих сторонников убивать гражданских лиц на всей территории России.[257] В феврале 2012 г. он объявил мораторий на нападения на гражданских лиц,[258] однако в июне 2013 г. обещал множественные теракты со стороны подполья с целью сорвать зимнюю Олимпиаду-2014 в Сочи.[259] Вскоре после гибели Умарова его преемник Кебеков запретил самоподрывы и теракты против мирного населения.[260] Как представляется, этот запрет продержался до ликвидации Кебекова в ходе спецоперации в Буйнакске в апреле 2015 г.[261] На момент подготовки доклада позиция по этому вопросу преемника Кебекова – Мухаммада Сулейманова[262] оставалась неясной.

Необходимо отметить, что в последнее время все большее число полевых командиров на Северном Кавказе, включая Дагестан, присягают «Исламскому государству». Рост влияния ИГ на вооруженное подполье может быть чреват демонстративным пренебрежением жизнью гражданского населения.[263] Нападения на гражданских лиц, чиновников и сотрудников силовых структур – это тяжкие преступления. Россия, как и любое другое государство вправе и обязана осуществлять расследование и уголовное преследование по таким фактам, соблюдая при этом нормы о правах человека, закрепленные во внутреннем законодательстве и международном праве.

Нападения на сотрудников полиции

Примерно в 22:30 3 мая 2012 г. неустановленные террористы подорвали полицейский пост в Махачкале. Погибли по меньшей мере 14 человек, в том числе семь сотрудников полиции, трое пожарных и один местный житель, около 100 человек были ранены.[264] По словам Шамиля Алибекова, у которого тогда погиб брат Магомед, этот теракт был двойным: при первом – небольшом - взрыве никто не пострадал; все жертвы были вследствие подрыва микроавтобуса, подъехавшего на место, когда там уже было много сотрудников экстренных служб и гражданских лиц.

По словам Алибекова, он услышал первый взрыв, когда был недалеко от дома, и позвонил брату-полицейскому, который в тот момент не дежурил. Алибеков хотел убедиться, что брат не находится в районе поста. Магомед ответил, что как раз направляется туда на помощь. Через несколько минут раздался второй взрыв – намного сильнее. Алибеков попытался еще раз дозвониться брату, однако тот не отвечал. Около 03:00 к Алибекову домой пришел сослуживец Магомеда и сообщил, что тот убит осколком при втором взрыве. Алибеков опознал тело брата в морге. По его словам, там было еще 13 трупов.

50-летний подполковник полиции Магомед Исаев рассказал Хьюман Райтс Вотч, что за рулем первой машины была женщина. При взрыве погибла только она, не было даже раненых. На место прибыл пожарный расчет. В этот момент к посту подъехала и взорвалась белая «Газель», стоявшая у мечети примерно в 200 м.[265]

55-летний полковник полиции Магомед Гусейнов сообщил Хьюман Райтс Вотч, что в результате теракта 22 сентября 2011 г. погиб один сотрудник полиции, 48 гражданских лиц получили ранения. Гусейнов в тот момент, задержавшись допоздна, находился у себя в кабинете.[266]

Услышав первый взрыв небольшой мощности, он вышел на улицу выяснить, что происходит, и приказал подчиненным убрать прохожих подальше. Находясь на месте первого взрыва, он заметил легковую автомашину, стоявшую на пустой улице. Эта машина взорвалась, погиб 32-летний сотрудник полиции Магомед Абубакаров, 48 человек получили ранения.

Затем туда же подъехало такси, в котором находились три человека. Эта машина также взорвалась, Гусейнова взрывной волной бросило на землю. Он получил рассечения мягких тканей лица и ранение руки, на которой было сделано четыре операции. Впоследствии ему стало известно, что такси было угнано тремя пассажирами, которые спрятали водителя в багажник. При взрыве все четверо погибли.

Убийство шейха Саида Афанди аль-Чиркави (Ацаева)

28 августа 2012 г. около 17:00 смертница привела в действие взрывное устройство в доме влиятельного суфийского шейха Саида Афанди аль-Чиркави (Ацаева). СМИ и свидетели сообщали, что погибли сам шейх, его жена и пятеро посетителей.[267]

По словам одного из свидетелей, смертница на зеленой веранде около дома ожидала своей очереди. Войдя в дом, она подошла к Саиду Афанди и совершила самоподрыв. «Она тихо сидела во дворе с другими посетителями, молча. Подходила к шейху медленно, как все. Ничем себя не выдавала», - сообщил свидетель.

Саид Афанди аль-Чиркави был авторитетнейшим лидером дагестанских суфиев и незадолго до своей гибели выступил за диалог с салафитами и начал ему способствовать. В СМИ сообщалось, что он призывал боевиков «выходить из леса» и возвращаться к нормальной жизни.[268] После его гибели Доку Умаров призвал тех суфиев, которые не идут на сотрудничество с властями, присоединяться к джихадистам в Дагестане.[269]

21 апреля 2015 г. четверо обвиняемых по делу об убийстве Саида Афанди признаны виновными – трое получили пожизненный срок, четвертый 12 лет заключения.[270]

Убийство директора средней школы Садикуллаха Ахмедова

59-летний директор средней школы села Советское Магарамкентского района Дагестана Садикуллах Ахмедов, по словам его коллег, был застрелен двумя неустановленными бородатыми мужчинами в штатском в ночь на 9 июля 2011 г.[271] Ахмедов выступал против хиджаба в школе и поддержал полицейскую операцию в местной мечети, в ходе которой были избиты несколько салафитов.[272]

У директора также возникла перепалка с тремя 11-классниками, которые требовали отпустить их с урока на молитву. Он получал анонимные записки с угрозами, но списывал это на «ребячество» и в полицию не обращался.

В СМИ сообщалось, что предполагаемые убийцы Ахмедова были ликвидированы силовиками в начале 2012 г. Их имена так и не были названы, и коллеги убитого директора не исключали, что настоящие убийцы остались безнаказанными: «Суда никакого не было, точку не поставили, не сказали – вот они виноваты».

Полицейская операция в мечети проходила 13 мая 2011 г., когда 80 салафитов прямо с молитвы доставили в полицию, где они подверглись отрезанию бороды и побоям. Об этом Хьюман Райтс Вотч сообщили сами пострадавшие.[273]

После этого был организован сход жителей, которые заявили о поддержке действий полиции и утверждали, что салафиты «захватили» мечеть и должны быть изгнаны. Именно тогда Ахмедов выступил против хиджабов в школе.[274]

Убийство имама Ильяса Ильясова

66-летний имам – шейх накшбандийского тариката – Ильяс Ильясов и его 38-летний ученик были застрелены неизвестными в машине у дома Ильясова в Махачкале 3 августа 2013 г. Свидетель рассказал родственникам, что из подъехавшей машины вышли двое и расстреляли имама и его ученика из охотничьего ружья и пистолета. Ильясов получил шесть ранений, его ученик, которого свидетели называли Дарганом, – четыре.[275]

По словам одного из родственников, Ильясов вел активную религиозную деятельность до 2009 г. и затем - с 2013 г., когда стал проповедовать в различных мечетях Дагестана.

Иьясов, как рассказал его сын, активно выступал по вопросам толкования шариата и адата, до 2009 г. иногда споря с салафитами. Он также критиковал Духовное управление мусульман Дагестана.[276] По информации СУ СКР по Дагестану, в его адрес поступали угрозы, хотя следственные органы не уточняли, от кого и в связи с чем.[277] С 1998 г. в Дагестане было убито до 40 религиозных деятелей – как суфиев, так и салафитов.

Покушение на раввина Овадью (Артура) Исакова

Вечером 25 июля 2013 г. неизвестный тяжело ранил в Дербенте 40-летнего раввина Овадью (Артура) Исакова, когда тот выходил из машины рядом со своим домом.[278]

В тот же день главный раввин России (по версии ФЕОР) Берл Лазар возложил ответственность за покушение на «боевиков-джихадистов».[279] Как сообщил Хьюман Райтс Вотч коллега Исакова, расследованием занялась ФСБ.[280] Раввин был госпитализирован с ранением в грудь и в итоге выжил. В сентябре 2013 г. коллеге Исакова от сотрудника ФСБ стало известно, что стрелявший был ликвидирован в ходе контртеррористической операции в Дербенте.[281]

VIII. Международные стандарты прав человека

Операции российских силовых структур против вооруженного подполья в Дагестане, как и любые другие правоохранительные операции, регламентируются как внутренним законодательством, так и международно-правовыми обязательствами России в области прав человека. Несмотря на силовые операции и спорадические вылазки вооруженных групп, Хьюман Райтс Вотч не рассматривает ситуацию в Дагестане как вооруженный конфликт, к которому были бы применимы нормы международного гуманитарного права.[282]

Россия является участником нескольких международных договоров, имеющих прямое отношение к проведению правоохранительных операций: Европейской конвенции о правах человека (ЕКПЧ),[283] Международного пакта о гражданских и политических правах (МПГПП)[284] и Конвенции ООН против пыток.[285] В задокументированных в этом докладе практиках и эпизодах присутствуют серьезные и широко распространенные нарушения международно-правовых обязательств России как в части уважения и защиты основополагающих прав, так и в части проведения расследования по фактам нарушений, привлечения виновных к ответственности и обеспечения пострадавшим эффективных средств правовой защиты.

Применение силы и право на жизнь

Право на жизнь в том виде, как оно трактуется в международном праве (статья 2 ЕКПЧ, статья 6 МПГПП), предполагает ограничение применения огнестрельного оружия ситуациями, когда присутствует непосредственная угроза жизни и когда другие средства, такие как захват или нелетальное обездвиживание были бы недостаточными.

Любое применение силы должно соответствовать обстоятельствам и должно ограничиваться безусловной необходимостью. Базовые нормы в этой области изложены в Основных принципах применения силы и огнестрельного оружия должностными лицами по поддержанию правопорядка и Кодексе поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка. Статья 3 последнего гласит, что «должностные лица по поддержанию правопорядка могут применять силу только в случае необходимости и в той мере, в какой это требуется для выполнения их обязанностей».[286]

Основные принципы применения силы и огнестрельного оружия должностными лицами по поддержанию правопорядка устанавливают, что «во всех случаях, когда применение силы или огнестрельного оружия неизбежно, должностные лица по поддержанию правопорядка (а) проявляют сдержанность в таком применении силы и действуют исходя из серьезности правонарушения и той законной цели, которая должна быть достигнута; (b) сводят к минимуму возможность причинения ущерба и охраняют человеческую жизнь» (принцип 5). Правительства обеспечивают, чтобы произвольное или злонамеренное применение силы или огнестрельного оружия должностными лицами по поддержанию правопорядка каралось в соответствии с их законом как уголовное преступление (принцип 7).

Пытки и жестокое, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение

Универсальные нормы о правах человека безоговорочно и без права отступления запрещают пытки и жестокое, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение и наказание.[287] Европейский суд по правам человека неоднократно указывал государствам, в том числе правительству России, на то, что изначальная сложность борьбы с преступностью, в особенности с терроризмом, не может служить оправданием для ограничения гарантий физической неприкосновенности.[288] Более того, правительства несут позитивное обязательство эффективно расследовать все заявления о недозволенном обращении со стороны правоохранительных органов и привлекать виновных к ответственности.[289]

Насильственное исчезновение как уголовное преступление

Запрет насильственных исчезновений является частью международного обычного права и уходит корнями в международные нормы о правах человека и гуманитарное право. Вопросы насильственных исчезновений рассматриваются в целом ряде международных договоров, включая соответствующую декларацию и Международную конвенцию для защиты всех лиц от насильственных исчезновений, которую Россия пока не ратифицировала.[290]

Будучи сами по себе отдельным нарушением, насильственные исчезновения также являются грубым нарушением прав, охраняемых как Международным пактом о гражданских и политических правах, так и Конвенцией против пыток. Они также уже давно признаются одновременно нарушающими множество гарантий прав человека, включая право на жизнь, право не подвергаться пыткам, произвольному аресту и задержанию. Государства обязаны обеспечивать по заявлениям о фактах насильственного исчезновения эффективное расследование и уголовное преследование, а пострадавшим – эффективные средства правовой защиты.

Насильственное исчезновение носит характер «длящегося преступления», которое продолжает иметь место до тех пор, пока исчезнувшее лицо остается пропавшим без вести, а информация о его судьбе и местонахождении не сообщается. К жертвам насильственного исчезновения могут относиться близкие пропавшего лица, которым вследствие его исчезновения причиняется прямой вред. Помимо собственно утраты человека, его родные и близкие испытывают сильные душевные страдания из-за неизвестности, что может само по себе достигать уровня бесчеловечного и унижающего достоинство обращения. Дополнительно такое обращение может иметь место со стороны властей, которые не обеспечивают расследования и не предоставляют информацию о судьбе и местонахождении пропавшего.

Европейский суд по правам человека по делам о насильственных исчезновениях в Чечне подчеркивал обязанность государства принимать эффективные меры в первые дни и недели после задержания.[291] По делам о похищениях в Чечне, когда обстоятельства указывают на то, что пропавшего последний раз видели поступающим в место, находящееся под контролем агентов государства, бремя доказывания лежит на властях, которые должны предоставить разумное объяснение исчезновения.[292]

Уничтожение жилья и личного имущества

Право на уважение семейной жизни и жилища и право на уважение собственности охраняются статьей 8 ЕКПЧ и статьей 1 Первого протокола к ней. Произвольное уничтожение жилья и имущества категорически запрещается, не может быть признано оправданным ни при каких обстоятельствах и составляет грубое нарушение целого ряда основополагающих прав, включая указанные выше.

Европейский суд по правам человека неоднократно устанавливал, что уничтожение правительством частного жилья и домашнего имущества «составляет особо грубое и неоправданное ущемление права заявителей на уважение личной и семейной жизни».[293] Суд также устанавливал, что принудительное выселение и разрушение домов таким образом, как это имело место в задокументированных в этом докладе эпизодах, может достигать уровня бесчеловечного и унижающего достоинство обращения – например, когда правительство несет ответственность за «преднамеренное уничтожение с полным пренебрежением к благополучию [жителей] …, лишая их большинства личных вещей и оставляя их без крова и помощи».[294]

В тех случаях, когда произвольное разрушение жилья достигает уровня принудительного выселения, имеет место нарушение статьи 11 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах, которая обязывает охранять право на достаточное жилище, включая обеспечение защиты от принудительного выселения.[295]

Право на уважение личной жизни

Статья 8 ЕКПЧ также охраняет право на уважение личной жизни. В деле Gillan and Quinton v. the UK Европейский суд по правам человека установил, что «полномочия по принуждению …, позволяющие требовать от лица подчиняться детальному личному досмотру, досмотру его одежды и личных вещей» в отсутствие разумного подозрения, достигают уровня незаконного ущемления права на уважение личной жизни в силу отсутствия четких ограничений и достаточных гарантий от злоупотребления. Суд отметил, что публичный досмотр личных вещей может вызвать унижение и поставить человека в неловкое положение.

Отсутствие четкой правовой основы для «оперативного учета ваххабитов» и для включения лиц в списки «оперативного розыска» в Дагестане в сочетании с полномочиями, которыми пользуются сотрудники силовых структур в рамках обеих этих практик, нарушает право на уважение личной жизни. Как ЕКПЧ, так и МПГПП (статья 9, статья 17 соответственно) требуют, чтобы ограничения прав на свободу и личную и физическую неприкосновенность, соответствовали закону, т.е. чтобы их содержательная и процессуальная стороны имели четкую юридическую регламентацию. При этом правоустанавливающая норма должна не только формально присутствовать в законодательстве, но и быть общедоступной и достаточно ясной и точной, чтобы можно было разумно предвидеть характер и последствия ее применения. В таком виде эта норма позволяла бы любому лицу корректировать свое поведение в интересах избежания нарушений закона, а также снимался бы риск произвольного правоприменения. Предлагаемые обоснования проводимых в Дагестане оперативных мероприятий (проверки документов, досмотры, обыски, взятие объяснений, учетные списки) не позволяют говорить о соблюдении указанного стандарта.

Свобода религии

Статья 9 ЕКПЧ гарантирует свободу религии. Аналогичная норма содержится и МПГПП, статья 18(2) которого уточняет, что «никто не должен подвергаться принуждению, умаляющему его свободу иметь или принимать религию или убеждения по своему выбору».[296]

Представители религиозных общин также пользуются правами на свободу выражения мнений и свободу ассоциации, а также правом на защиту от неоправданного ущемления государством этих свобод. В силу этого религиозным общинам должно быть позволено мирно осуществлять свою деятельность без произвольного вмешательства со стороны государства. Европейский суд по правам человека неоднократно устанавливал, что «автономное существование религиозных общин является неотъемлемой частью плюрализма в демократическом обществе и находится в самом фокусе защиты, предусмотренной статьей 9».[297] Уважение свободы религии означает, что за редкими исключениями государство не должно определять правомерность тех или иных религиозных убеждений или способов их выражения.[298] Европейский суд по правам человека также подчеркивает, что государство обязано сохранять нейтралитет и беспристрастность в регламентации свободы религии и в своих отношениях с различными религиями, религиозными течениями и школами.[299] Это также означает, что государству запрещается принимать меры, которые имели бы непропорциональные последствия для нормального функционирования той или иной религиозной общины.[300] Что касается административных или уголовных санкций в отношении представителей той или иной религиозной общины, то такие санкции должны применяться к конкретным отдельным деяниям, составляющим предусмотренное законом правонарушение, но не за одно лишь исповедование или мирное выражение религиозных убеждений. Так, Европейский суд по правам человека установил, что приговор за возбуждение ненависти, основанный на высказываниях в защиту шариата без призывов к его насильственному установлению, нарушает ЕКПЧ.[301] С другой стороны, использование религии для призывов к насилию, в особенности – в отношении конкретного лица, которое вследствие этого может подвергнуться значительному риску физического насилия, могло бы законным образом подлежать уголовному преследованию.[302]

Запрет дискриминации

Преследование по признаку религиозных убеждений отдельных лиц или группы в законодательстве, политике или практике нарушает международное право. Международные нормы о правах человека запрещают дискриминацию по мотивам, в частности, расовой, национальной или религиозной принадлежности. Применительно к охране правопорядка или правоохранительным мероприятиям это означает, что расовая, этническая или религиозная принадлежность (реальная или предполагаемая) не может служить единственным или главным основанием для таких действий, как проверка документов, задержание, взятие объяснений, дактилоскопирование или взятие образцов ДНК.

Европейский суд по правам человека, рассмотрев жалобу чеченца, который не был пропущен милицией через административную границу, уже устанавливал, что российская полицейская практика нарушает запрет дискриминации по статье 14 ЕКПЧ.[303] В этом деле суд посчитал, что ограничение свободы передвижения заявителя составляет расовую дискриминацию, поскольку мотивировано исключительно его этнической принадлежностью. Суд также указал на то, что «никакое различие в обращении, основанное исключительно или в решающей степени на этническом происхождении лица, не может быть объективно оправдано в современном демократическом обществе».[304] В другом деле суд признал, что непрямая дискриминация, то есть устойчивые дискриминационные последствия, возникающие вследствие политик или практик даже в отсутствие дискриминационного умысла, запрещена ЕКПЧ.[305]

Принятый Советом Европы Европейский кодекс полицейской этики требует от сотрудников полиции исполнять обязанности «справедливым образом, руководствуясь, в частности, принципами беспристрастности и недискриминации».[306] Полицейские расследования должны основываться на «разумном подозрении в совершении или возможности совершения правонарушения или преступления».[307]

Об авторах

Исследования для этого доклада проводились Дэниелом Уильямсом, на тот момент – старшим исследователем Хьюман Райтс Вотч по чрезвычайным ситуациям, и Таней Локшиной, старшим исследователем Отделения Хьюман Райтс Вотч по Европе и Центральной Азии. Они же являются соавторами доклада. Правовой раздел подготовлен при участии старшего юрисконсульта Хьюман Райтс Вотч Эшлин Рейди.

Редакция: Рейчел Денбер, замдиректора Отделения по Европе и Центральной Азии; Майк Боченек, старший юрисконсульт Отделения по правам детей; Эшлин Рейди, старший юрисконсульт Хьюман Райтс Вотч; Том Портеус, замдиректора Хьюман Райтс Вотч по программам; Вероника Сзенте Голдстон, эдвокаси директор Отделения по Европе и Центральной Азии.

В работе над докладом принимали участие внешние стипендиаты Эндрю Богран, Мария Кунинева, Евгений Беляков; интерны Крессида Аркрайт, Янник Кот-Стебен и Анастасия Овсянникова. Перевод на русский – Игорь Гербич.

Подготовка к публикации: Кэтрин Зер, сотрудник Отделения по Европе и Центральной Азии; Кэтти Миллз, специалист по публикациям; Фицрой Хепкинс, менеджер по публикациям. Подготовка видеосюжета: Джесси Грэхем, старший продюсер мультимедиа, Пьер Беран, директор мультимедиа.

Хьюман Райтс Вотч хотела бы поблагодарить всех пострадавших, свидетелей и других людей, кто согласился принять участие в наших интервью или сообщить информацию для этого доклада. Выражаем признательность правозащитному центру «Мемориал», без наработок которого по Дагестану этот доклад оказался бы невозможным, а также информационному порталу «Кавказский узел», материалы которого широко цитируются в докладе. Отдельная благодарность – Международной кризисной группе за экспертное сопровождение по проблемам Дагестана и Северного Кавказа в целом.