(Киев) – Российские войска, оккупировавшие в период с конца февраля по конец марта 2022 г. значительную часть Киевской и Черниговской областей на северо-востоке Украины, устраивали внесудебные казни мирных жителей, подвергали их пыткам и совершали другие противозаконные действия, которые могут быть квалифицированы как военные преступления, говорится в заявлении, опубликованном сегодня организацией Human Rights Watch.
В апреле сотрудники Human Rights Watch посетили 17 населенных пунктов в Киевской и Черниговской областях и задокументировали 22 внесудебные казни, 9 случаев незаконного лишения жизни, 6 потенциальных случаев насильственного исчезновения и 7 случаев пыток. Кроме того, наши сотрудники записали 21 свидетельство мирных жителей о том, как их незаконно удерживали под стражей в нечеловеческих, унизительных условиях.
«Российские войска, оккупировавшие в начале войны отдельные районы на северо-востоке Украины, совершили множество жестоких, гнусных, зверских преступлений, – заявил Георгий Гогиа, заместитель руководителя департамента Европы и Центральной Азии в Human Rights Watch. – Эти незаконные действия в отношении мирных жителей имеют явные признаки военных преступлений. По всем этим случаям необходимо оперативно провести объективное расследование и привлечь виновных к ответственности».
В период с 10 апреля по 10 мая сотрудники Human Right Watch опросили 65 человек. Среди них были жертвы незаконных задержаний и пыток, родственники убитых и другие свидетели произошедших событий. Кроме того, в некоторых случаях наши сотрудники выезжали на место происшествия, осматривали вещественные доказательства, а также анализировали предоставленные пострадавшими и свидетелями фото- и видеоматериалы.
С тех пор как 24 февраля началось российское вторжение в Украину, российских военных многократно обвиняли в нарушении законов войны. Во многих случаях их действия могут быть квалифицированы как военные преступления или преступления против человечности. Ранее Human Rights Watch уже публиковала материалы о 10 внесудебных казнях, совершенных российскими военными в Буче и некоторых других населенных пунктах на северо-востоке Украины в марте в период оккупации.
Теперь наши сотрудники задокументировали еще 22 внесудебные расправы. Так, например, в одном из сел Киевской области российские военные схватили 45-летнего Игоря Саврана. Его мать Анастасия Андреевна рассказывает, что 19 марта российские солдаты пришли к ним в дом и нашли у Игоря его старую военную куртку. Она ничего не знала о судьбе сына, пока 31 марта, после того как российские войска отступили, не нашла его тело в сарае примерно в 100 метрах от дома. Дверь сарая была приоткрыта, и наружу торчали ноги. Анастасия сразу узнала сына по кроссовкам.
Многие мирные жители рассказывают, что российские военные держали их сутками или даже неделями в грязных, душных помещениях – в подвале школы, на заводе, в котельной и т.д. – практически без еды, без воды, без туалета. В селе Ягодное российские военные 28 дней держали в школьном подвале более 350 местных жителей, в том числе не менее 70 детей, из которых пять были младенцами. В течение всего этого времени людей почти не выпускали наружу. В помещении было нечем дышать; не было свободного места, чтобы лечь. Людям приходилось справлять нужду в ведра.
«Через неделю у всех начался сильный кашель, – рассказывает один из тех, кого держали в подвале. – Почти у всех детей была температура, спазмы в горле, рвота». Другие жители рассказывают, что от постоянного сидения у людей появились пролежни. Десять пожилых человек за это время умерли.
В поселке Дымер российские военные несколько недель держали десятки людей на заводе, в комнате площадью 40 квадратных метров. Все это время у людей почти не было ни еды, ни питья. Вместо туалета приходилось пользоваться ведрами. Мужчинам к тому же завязали глаза и стянули руки пластиковыми наручниками.
Сотрудники Human Rights Watch задокументировали семь случаев, когда российские военные пытали задержанных людей, чтобы получить от них какие-то сведения. Людей избивали, били током, инсценировали их казнь. «Я почувствовал, что мне приставили к голове автомат, – рассказывает один мужчина, у которого на тот момент были завязаны глаза. – Потом я услышал, как передергивают затвор – и три выстрела. Я слышал, как на пол падают гильзы, и подумал, что мне конец».
Кроме того, сотрудники Human Rights Watch задокументировали девять случаев, когда мирные жители гибли из-за того, что российские военные открывали по ним огонь, хотя в этом не было никакой военной необходимости. Так, например, 14 марта российская колонна проезжала село Мохнатин к северо-западу от Чернигова и один военнослужащий застрелил двух 17-летних братьев-близнецов и их 18-летнего друга.
Все опрошенные свидетели сказали, что являются гражданскими лицами и не принимали никакого участия в боевых действиях, кроме двух жертв пыток, которые сказали, что состояли в Силах территориальной обороны.
Все стороны, участвующие в вооруженном конфликте на территории Украины, обязаны соблюдать международное гуманитарное право, или законы войны, в том числе Женевские конвенции от 1949 года и Дополнительный протокол I к Женевским конвенциям, а также обычное международное право. Участвующие в конфликте войска обязаны соблюдать на подконтрольных им территориях международные нормы, регулирующие режим оккупации. Эти нормы представлены в Гаагских конвенциях от 1907 года и в Женевских конвенциях. Кроме того, ни при каких обстоятельствах не прекращает действовать международное право в области прав человека – в первую очередь, Международный пакт о гражданских и политических правах и Европейская конвенция по правам человека.
Законы войны запрещают нападения на гражданское население, внесудебные казни, пытки, насильственные исчезновения, незаконное лишение свободы и бесчеловечное обращение с заключенными. Запрещены также грабеж и мародерство. Принудительно селить гражданских лиц в определенном месте или интернировать их разрешается исключительно «по настоятельным соображениям безопасности». Ответственность за обеспечение населения продовольствием, питьевой водой и медицинской помощью лежит, как правило, на стороне конфликта, контролирующей в настоящий момент ту территорию, на которой это население проживает. Кроме того, данная сторона обязана содействовать работе гуманитарных организаций, оказывающих помощь мирному населению.
Все, кто с преступным умыслом совершает серьезные нарушения законов войны, или отдает соответствующие приказы, или выступает в роли пособника при их совершении, виновны в военных преступлениях. Если командир подразделения знал (или должен был знать) о совершаемых его подчиненными военных преступлениях, но не предпринял действий для того, чтобы пресечь их и наказать виновных, то согласно принципу командной ответственности такой командир несет уголовную ответственность за совершенные его подчиненными военные преступления.
Согласно Женевским конвенциям, Россия и Украина обязаны провести расследование по всем фактам предполагаемых военных преступлений, совершенных их войсками или на их территории, и привлечь виновных к ответственности. Жертвы преступлений либо их семьи должны незамедлительно получить справедливую компенсацию.
Украинские власти должны постараться по мере возможности сохранить свидетельства военных преступлений, которые в будущем могут быть использованы в качестве улик в ходе соответствующих трибуналов. В частности, необходимо огородить места массовых захоронений до проведения профессиональной эксгумации. Прежде чем хоронить убитых, необходимо сфотографировать их тела и место убийства. Необходимо установить личность убитого, имена свидетелей, а также, по возможности, причину смерти. Также необходимо проверить, не оставили ли российские солдаты какие-либо предметы, которые могли бы помочь идентифицировать их.
«С каждым днем становится все более очевидно, что на оккупированных российскими войсками территориях мирным украинским жителям пришлось пережить чудовищные испытания, – заявил Гогиа. – Мы понимаем, что для того, чтобы свершилось правосудие, может потребоваться определенное время, но ради всех, кто стал жертвой этих преступлений, сегодня нужно предпринять все необходимые шаги для того, чтобы в обозримом будущем справедливость восторжествовала и виновные понесли з наказание».
Ниже приводится более подробная информация по тем нарушениям законов войны, которые наши сотрудники задокументировали в Черниговской и Киевской областях.
Внесудебные казни
В общей сложности сотрудники Human Rights Watch задокументировали в Киевской и Черниговской областях 32 случая, в которых, по всей видимости, российские военные совершали внесудебные казни. Это число включает в себя 10 случаев в Буче, о которых мы рассказывали ранее. Внесудебная казнь является серьезным нарушением законов войны независимо от того, кем является жертва – гражданским лицом или военнопленным, т.е. взятым в плен комбатантом противника. Любой, кто совершает внесудебную казнь или отдает соответствующий приказ, виновен в военном преступлении.
Киевская область
Андреевка
45-летний Игорь Савран жил со своей матерью, 66-летней Анастасией Андреевной, в селе Андреевка в 40 км к северо-западу от Киева. По словам Анастасии, 26 февраля, когда российские войска заняли Андреевку, солдаты зашли к ним в дом, отобрали у нее и ее сына сотовые телефоны и пригрозили, что убьют любого, у кого останется работающий телефон. Анастасия отдала солдатам свой старый телефон, а новый, работающий, спрятала. 19 марта к ним в дом пришли двое военных – офицер и солдат. Они сказали, что у них есть прибор, который показывает, что где-то поблизости есть работающий телефон. Офицер повел Анастасию в одну из комнат и начал искать телефон, а солдат в это время выволок Игоря во двор на летнюю кухню. Анастасия рассказала, что солдат нашел старую военную куртку Игоря, которую ему выдали еще в 1993 году, когда он служил в Национальной гвардии, и начал стрелять в нее. Офицер и солдат ушли и увели Игоря с собой, а Анастасии офицер приказал оставаться дома и полчаса «не шевелиться».
Вечером 30 марта российские войска отступили. На следующее утро Анастасия впервые за несколько недель вышла из дома, надеясь отыскать сына. Примерно в 100 метрах от дома она увидела чьи-то ноги, торчащие из приоткрытой двери сарая. По красной полоске на кроссовках она сразу поняла, что это Игорь. Вот ее рассказ:
Он лежал, свернувшись клубком и подложив руки под голову. На плечи была наброшена куртка. Ему выстрелили в ухо. Все лицо было залито кровью. Его лучший друг [Владимир Пожарников] лежал рядом. Его тоже застрелили. Ноги у него были неестественно вывернуты.
Отчим 23-летнего Антона Ищенко рассказал, что 3 марта российские военные пришли к ним домой и забрали Антона с собой. Несколькими годами ранее Антон служил в украинской армии. 31 марта, на следующее утро после того, как российские войска ушли из Андреевки, родственники нашли тело Антона на поле недалеко от села. Отчим Антона отказался рассказывать, в каком состоянии было тело, и сказал только, что опознать Антона удалось только по одежде.
Мотыжин
4 апреля сотрудник Human Rights Watch посетил Мотыжин, село в 50 км к западу от Киева, и видел тело женщины, в которой местные представители власти опознали старосту села, 51-летнюю Ольгу Сухенко. Рядом лежали тела ее мужа Игоря и сына Александра. Рядом лежало четвертое тело неизвестного мужчины. Глаза у него были заклеены скотчем, а рядом лежали пластиковые наручники-стяжки. Возможно, это говорит о том, что он был связан. В голове у мужчины было большое отверстие.
Видимо, все четверо стали жертвами внесудебной казни, но Human Rights Watch не удалось установить обстоятельства их гибели. Неподалеку от места массового захоронения, на том же участке, в колодце нашли тело неизвестного мужчины с синяками и другими следами насилия. И на самом участке, и вокруг него наш сотрудник нашел следы продолжительного пребывания российских военных: остатки армейских пайков и элементы российской военной формы.
Черниговская область
Новый Быков
Житель села Новый Быков, которого российские военные вместе с еще 20 местными жителями держали в котельной, рассказывает, что 30 марта, за день до того, как российские войска ушли из села, в котельную зашли несколько солдат. Они сказали, что у них есть приказ расстрелять восемь человек, и спросили, есть ли «добровольцы». Добровольно никто не вышел, и тогда они сами выбрали восемь мужчин и увели их. На следующий день, после того как российские войска ушли из села, этот житель нашел тела двух из восьми мужчин примерно в 50 метрах от котельной. Им размозжили головы. По словам этого жителя, тело еще одного мужчины нашли чуть дальше. Судьбу пятерых остальных мужчин нашим сотрудникам установить не удалось.
Старый Быков
В селе Старый Быков российские военные 27 февраля схватили как минимум шестерых мужчин. Мать одного из них, Виктория, рассказывает, что они прятались в подвале своего дома. Ее 29-летний сын Богдан Гладкий и 39-летний зять Александр Могирчук вышли ненадолго из подвала покурить во дворе, и их сразу схватили российские военные. Богдан работал на почте и одновременно учился в Киеве, а Александр работал на стройке. На следующий день Виктория нашла тела Богдана, Александра и еще четверых мужчин на поле рядом с селом.
Human Rights Watch уже опрашивал Викторию в отношении этого случая по телефону вскоре после того, как российские войска покинули село. 16 апреля наши сотрудники выехали в Старый Быков и встретились с ней. Она рассказала, что украинские правоохранительные органы эксгумировали тела убитых. Экспертиза показала, что у ее сына были множественные переломы ребер, ножевое ранение в сердце и пулевое ранение в голову. У Александра было ножевое ранение в области сердца, и ему перерезали горло. Виктория также сообщила нам имена остальных четырех мужчин, которых нашли вместе с Богданом и Александром. Их звали Александр Василенко (39 лет), Владимир Путята (46 лет), Игорь Явон (32 года) и Олег Явон (33 года).
Ягодное
В селе Ягодное российские военные 28 дней держали свыше 350 человек в подвале школы, практически не выпуская их наружу даже на короткое время. Член сельсовета Валерий Польруй рассказывает, что российские военные пришли в село 3 марта и в первый же день застрелили местного жителя Виктора Шевченко. Один из солдат объяснил Валерию, что Виктора расстреляли, потому что он был майором украинской армии, но Валерий говорит, что на самом деле это неправда. Тело Виктора нашли месяц спустя. Оно было закопано во дворе его собственного дома. Украинские правоохранительные органы эксгумировали тело Виктора и провели судебно-медицинскую экспертизу. Со слов Валерия, экспертиза показала, что Виктор был убит выстрелом в голову.
6 или 7 марта в подвале одного из домов нашли тела двух мужчин, которые приезжали в Ягодное. Местный житель, видевший тела, рассказывает, что у них были связаны за спиной руки и что у каждого была по два пулевых ранения – одно в голову и одно в спину. На вид обоим было лет сорок с чем-то.
Петр Толочин, мужчина лет пятидесяти, у которого была дача в селе Золотинка в 6 км от Ягодного, по некоторым данным был подполковником в отставке. Женщина, сидевшая в школьном подвале около входной двери, видела через щель в двери, как во двор школы заехала российская БМП и из нее вывели завернутого в одеяло Петра. Солдаты поставили его на колени и начали допрашивать, а потом бросили его в котельную на противоположном конце двора.
На следующий день военные привели его в подвал, но на следующее утро снова увели его – якобы чтобы отвезти его в больницу. Один из местных жителей, который тоже сидел в подвале и хорошо знал Петра, рассказывает, что его тело нашли 31 марта, после того как российские войска отступили. Сотрудники Human Rights Watch посетили здание школы 17 апреля и видели пластиковый мешок, в котором находилось тело Петра. Местный житель, который опознал тело, рассказывает, что у Петра были пулевые ранения в висок и в левую ногу.
Михайло-Коцюбинское
4 марта российские военные задержали в поселке Михайло-Коцюбинское 38-летнего Олега Прохоренко. Его подозревали в том, что он снимал на телефон перемещения российских войск и передавал эту информацию украинским военным. Очевидцы рассказывают, что Олега заставили рыть окопы для российских военных – это является нарушением законов войны. Затем его несколько недель никто не видел. Его тело нашли 8 апреля в лесу неподалеку от поселка. Его застрелили и закопали. В распоряжении Human Rights Watch имеется копия заключения судебно-медицинской экспертизы, в котором говорится, что смерть наступила в результате выстрела в голову, приведшего к перелому черепа и поражению головного мозга.
Случаи гибели мирных жителей в результате незаконных действий военных
Сотрудники Human Rights Watch задокументировали в Черниговской области девять случаев, когда мирные жители погибли, по всей видимости, в результате незаконных действий российских военных. Стороны, участвующие в вооруженном конфликте, в том числе оккупационные войска, не имеют права открывать огонь по гражданским лицам, если те не принимают непосредственного участия в боевых действиях. Воюющие стороны должны прилагать все усилия для того, чтобы убедиться, что объектом их нападения является именно военная цель, то есть военнослужащие или боевая техника противника.
14 марта, во втором часу дня, российская колонна проезжала село Мохнатин, и военные застрелили двух 17-летних братьев-близнецов, Евгения и Богдана Самодия, и их 18-летнего приятеля, 18-летнего Валентина Якимчука. Евгений и Богдан учились в техникуме на электриков, а Валентин был студентом первого курса в Чернигове.
Сестра Евгения и Богдана Таня, а также другие свидетели, рассказывают, что российские военные не стали останавливаться в Мохнатине. В разговоре по телефону Таня сказала нашим сотрудникам, что в тот день российская колонна подверглась обстрелу неподалеку от Мохнатина, и после этого машины рассеялись по окрестным селам, включая Мохнатин.
Таня видела, что ее братья и Валентин Якимчук вместе пошли домой к какому-то знакомому. Дом Тани находится на главной улице Мохнатина, и в какой-то момент она услышала, что по главной улице из центра села в сторону ее дома движется колонна военной техники. Затем раздалось несколько выстрелов. Таня немедленно выбежала из дома и побежала в сторону центра. Она увидела, что на дороге стоят примерно 10 российских машин – БМП, грузовики с боеприпасами и бензовоз.
Когда Таня добежала до того места, где стреляли, соседи сказали ей, чтобы она бежала за родителями. Вернувшись с родителями, Таня увидела на земле трех подростков. Евгений и Валентин были уже мертвы. По рассказам очевидцев, у Валентина выстрелом оторвало голову, а Евгений был ранен в грудь. Богдан был еще жив – его ранило в живот. Родители повезли его в детскую больницу в Чернигове, но по дороге он умер.
4 марта в селе Новая Басань российские военные застрелили 14-летнего Дмитрия Соловья. Подросток играл с футбольным мячом на спортивной площадке около своего дома. Его брат, 30-летний Сергей, увидел, что Дмитрий играет на улице, и вышел наружу, чтобы позвать его в дом. В Сергея тоже начали стрелять и ранили его в ногу. Сергей дополз до соседнего дома, где ему оказали первую помощь. Профессиональную медицинскую помощь ему оказали уже только 31 марта, когда украинские войска вернули себе контроль над этим населенным пунктом. Мать Дмитрия и Сергея, Анжела Соловей, сказала нашим сотрудникам 10 мая, что Сергей до сих пор лежит в больнице и что его выпишут, скорее всего, только через несколько месяцев.
Там же, в селе Новая Басань, 28 февраля был убит Николай Кучерина (примерный возраст – 40 лет). По всей видимости, российские военные убили его выстрелом в голову, когда он проходил мимо их блокпоста. Глава сельской администрации рассказывает, что родные знали о гибели Николая, но в течение месяца не имели возможности похоронить его, потому что российские военные не разрешали родителям Николая забрать его тело.
Трое жителей села Левковичи рассказывают, что 28 февраля примерно в шесть часов вечера российские военные вошли в село и застрелили в центре четырех мужчин – Александра Орешко, Александра Деркача, Ярослава Вараву и Сергея Немченко. По словам местных жителей, мужчины были не вооружены. У каждого из них было по несколько пулевых ранений.
Насильственные исчезновения
Сотрудники Human Rights Watch задокументировали шесть случаев, когда российские военные задерживали мирных жителей, не сообщая их родным, за что их задержали и где их содержат. Если в ходе международного военного конфликта одна из сторон задерживает представителя гражданского населения, но при этом отрицает факт задержания или отказывается сообщить местонахождение задержанного, такие действия квалифицируются как насильственное исчезновение и являются преступлением с точки зрения международного права.
Начиная с 24 февраля, Мониторинговая миссия ООН по правам человека в Украине задокументировала 204 случая насильственных исчезновений (169 мужчин, 34 женщины и 1 мальчик), подавляющее большинство из них – со стороны российских военных и связанных с ними вооруженных групп.
4 марта российские солдаты задержали жителя села Ягодное Анатолия Шевченко (примерный возраст – за 40 лет). Сосед видел, как Анатолия задерживали. Позже, когда жители собирались возле здания школы, чтобы укрыться в подвале, он снова увидел Анатолия – тот сидел на земле у входа в школу со связанными руками. На протяжении месяца российские военные использовали школу в качестве опорного пункта. По словам соседа, который часто общается с родственниками Анатолия, им так никто и не сообщил, где его содержат.
4 марта, примерно в три часа дня, пятеро российских солдат задержали Никиту Бузинова, 24-летнего водителя такси из Чернигова, приехавшего в свой родной поселок Михайло-Коцюбинское. Дядя Никиты Борис Бузинов, который находился в тот момент дома, рассказывает, что солдаты проверили у всех телефоны и увидели, что Никита передавал информацию украинским военным. Солдаты сначала забрали Никиту и его девушку Катю, а потом и его мать и дядю. Их всех отвели в ветеринарную клинику, в которой расположились российские военные.
Вечером того же дня солдаты отпустили всех, кроме Никиты. Они сказали, что проведут с ним беседу и отпустят его попозже. На следующий день российские военные переехали в какое-то другое место. Никиту с тех пор больше никто не видел. Борис все время пытался найти его. Он разговаривал с российскими военнослужащими из разных частей, которые на протяжении марта заходили в Михайло-Коцюбинское, но ни от кого он не мог добиться ответа, где его племянник.
Жители села Красное Черниговской области, 48-летняя Наталья Тарашенко и ее муж, 47-летний Николай Садовой, решили перебраться в дом матери Натальи на другом конце села, потому что их дом находился на главной улице и был слишком близко к позициям украинских войск. Николай остался дома, чтобы присматривать за хозяйством и домашними животными. 9 марта к Наталье прибежал ребенок соседей и передал, что ее мужа уже два дня никто не видел.
7 марта Николай сказал соседу, что у него закончилось лекарство для сердца и что он собирается поехать на велосипеде в Чернигов за лекарствами. Он был с приятелем, Константином Сивко, который тоже исчез в тот же самый день. Родные опасаются, что Николая задержали российские военные. Красное в течение всего времени контролировалось украинскими войсками, однако, чтобы добраться до Чернигова, Николаю и Константину пришлось бы ехать по дорогам, которые частично контролировались российскими войсками и на которых стояли российские блокпосты. Кроме того, им пришлось бы ехать через Ягодное, которое все это время находилось под российским контролем.
10 марта в селе Рыжики примерно в 22 км к северу от Чернигова пропали 39-летний Сергей Молош и его друг Виталий Кулик. Родные опасаются, что их могли задержать. 69-летняя мать Сергея рассказывает, что мужчины в светлое время суток пошли пешком в соседнее село Рябцы купить мяса. Рябцы находятся всего в 2,5 км от Рыжиков, но до своей цели мужчины так и не дошли, и больше их с тех пор никто не видел. Местные жители говорят, что никаких артиллерийских обстрелов ни в Рыжиках, ни в Рябцах, ни на дороге между двумя селами ни разу не было. Район, где находятся эти два села, полностью контролировался российскими войсками, и российская бронетехника патрулировала дорогу между этими двумя селами и дороги к другим селам в этом районе.
Незаконное лишение свободы и содержание задержанных в нечеловеческих и унизительных условиях
Сотрудники Human Rights Watch задокументировали множество случаев, когда российские военные принудительно собирали мирных жителей и незаконно удерживали их в грязных, душных помещениях, где у людей не было нормального доступа к еде, воде и туалету. Действие Четвертой Женевской конвенции распространяется на все гражданское население. По отношению к участвующим в боевых действиях или оккупационным войскам все мирные жители имеют статус защищенных («покровительствуемых») лиц. Принудительно селить защищенных лиц в определенном месте или интернировать их разрешается только в крайнем случае и исключительно «по настоятельным соображениям безопасности». В тех случаях, по которым наши сотрудники проводили расследование, никаких оснований для ограничения свободы выявлено не было. Пытки и прочие разновидности жестокого обращения с задержанными категорически запрещены и законами войны, и международным правом в области прав человека.
Черниговская область
Ягодное
Ягодное – это маленькое село в 15 км к югу от Чернигова. В первых числах марта после интенсивных артиллерийских обстрелов в село вошли российские войска. На протяжении 28 дней они удерживали свыше 350 мирных жителей – практически все население Ягодного – в подвале сельской школы. В помещении не было вентиляции. Люди находились в обстановке исключительной тесноты и антисанитарии. Из подвала людей почти не выпускали – даже на короткое время. Данная ситуация представляет собой случай незаконного лишения свободы. В подвале находилось 70 детей, пятеро из них были младенцами. Десять человек из сидевших в подвале за это время умерли. Все они были пожилыми людьми.
3 марта российские военные собрали жителей Ягодного и велели им всем идти в подвал школы – якобы ради их собственной безопасности. Некоторые жители отказывались, ссылаясь на то, что они больны или что им нужно ухаживать за больным членом семьи, и им разрешили остаться в своих домах.
Здание школы российские военные превратили в свою базу, тем самым подвергая опасности жизни мирных жителей, которых они держали в подвале.
Сотрудники Human Rights Watch опросили 13 человек из числа тех, кого держали в подвале. Подвал состоял из двух больших комнат и дополнительного отсека, в котором было шесть маленьких комнат. Опрошенные жители говорили, что первые несколько дней российские солдаты вообще не открывали дверь подвала. Впоследствии они открывали ее не чаще, чем один раз в день, изредка выпуская людей на улицу сходить в туалет или приготовить на костре поесть. Иногда они отпускали кого-нибудь из пленников сходить домой за едой. В подвале было крайне душно и тесно. Не было места, чтобы двигаться или лежать. В качестве туалета людям приходилось использовать ведра. Многие из них за время нахождения в подвале заболели.
Одни жители говорят, что пришли в подвал добровольно, опасаясь постоянных обстрелов. Других явно заставили силой. Так, например, одна жительница, которую зовут Ольга Владимировна, рассказывает, что 3 марта российские солдаты пришли к ней в дом, избили в ее присутствии ее 63-летнего мужа Владимира, разбили его телефон и на два дня заперли их обоих в уличном погребе, пока солдаты жили в их доме. На третий день солдаты велели супругам идти в школьный подвал.
Владимир Иващенко 3 марта прятался от обстрела в подвале собственного дома. С ним были его жена, теща, дочь и 3-летний внук. Пять солдат начали стучать в дверь подвала и требовать, чтобы все вышли наружу. 70-летняя теща Владимира, которая ходит только с палкой, осталась внутри. Владимир объяснил солдатам, что теще тяжело ходить. Но ее все равно заставили выйти. Один из солдат достал гранату и сказал, что кинет ее в подвал, если теща немедленно не выйдет наружу.
На следующий день Владимир со всей семьей отправился в подвал школы. Вот как он описывает обстановку внутри подвала:
Было сыро. Все кашляли. Воздуха не хватало... Там были сотни людей. Спать негде. Нас там держали по несколько дней без перерыва. Вместо туалета пользовались ведрами. Только представьте себе, каково это, когда неделями сидишь на стуле и не можешь даже прилечь.
Другая жительница Ягодного описывает обстановку так:
В комнате не было света. Можно было только сидеть на детских стульях или на узких скамейках. Мой ребенок сидел и спал на руках. В воздухе стояла пыль, от стен шел запах известки... Через неделю все начали сильно кашлять. Почти у всех детей была температура, спазмы в горле и рвота. Мы старались лишний раз не ходить никуда, потому что люди сидели настолько плотно, что протиснуться можно было только боком...
Мы старались поменьше пить – во-первых, потому что воды не хватало, а во-вторых, мы боялись, что нас не выпустят на улицу в туалет. Первые несколько дней нам вообще не давали никакой еды... Потом солдаты разрешили, чтобы несколько человек сходили домой и принесли продуктов. Нам разрешили развести костер у выхода из подвала и сварить себе что-нибудь. Получилось по поллитровому стаканчику на двух человек.
Она также рассказывает, что в подвале был 63-летний мужчина, у которого был рак, и ему было больно сидеть. Он просил, чтобы ему разрешили вернуться домой, но солдаты отказались его отпустить. Они ответили, что если ему так больно, он может «повеситься». У некоторых людей в подвале от постоянного сидения образовались пролежни. Примерно 20 марта у нескольких детей и взрослых началась ветрянка и вторичные инфекции из-за расчесанных волдырей.
Галина Талочина, которая провела в подвале почти месяц, рассказывает, что вместе с еще одной женщиной они нарисовали мелом на двери подвала календарь, чтобы не потерять счет дням. С правой стороны двери они записывали тех, кто умер: имя человека и дату смерти. В общей сложности за месяц умерло десять человек. С левой стороны двери они записывали имена тех, кого расстреляли или увели в неизвестном направлении. Таких было семь.
Галина говорит, что двое из тех 10 человек, которые умерли, скончались у себя дома, потому что в самом конце, когда их состояние резко ухудшилось, солдаты отпустили их домой. Остальные восемь умерли в подвале. Среди них была и теща Владимира Иващенко – Надежда Будченко. Вот как об этом рассказывает Владимир:
Только представьте себе, каково это, когда неделями сидишь на стуле и не можешь даже прилечь. Дышать нечем. У нее распухли ноги. Давление было очень низкое. У нас не было с собой лекарств, а наружу нас не выпускали. Она умерла 28 марта. Ее перенесли в котельную, а через два дня солдаты разрешили мне похоронить ее на кладбище.
Когда сотрудники Human Rights Watch 17 апреля приехали в Ягодное, некоторые из тех, кого держали в подвале, все еще находились в больнице с различными заболеваниями, которые развились у них за это время.
Одним из таких людей была жена Владимира – 50-летняя Любовь. 31 марта, когда людей выпустили из подвала, ее положили в больницу. У нее распухли ноги, и ей было тяжело ходить.
Новая Басань
Николай Дьяченко, 63-летний глава сельской администрации в Новой Басани, провел в заключении 26 дней. За это время российские военные пять раз перевозили его с места на место – его держали то в здании почты, то на складе, то на летней кухне, то в погребе.
Российские военные задержали Николая вместе с его заместителем 5 марта. Придя в село, солдаты, по словам Николая, собрали всех мужчин, живших на его улице. «Они велели нам одеться и идти за ними. Я спросил, можно ли мне сбегать за глазными каплями, а они ответили, что они мне больше не понадобятся. Я подумал, что они знают, что я глава администрации, и собираются меня расстрелять», – рассказывает Николай.
Какое-то время Николая держали в уличном погребе. Это было помещение размером не более девяти квадратных метров, и в нем держали 20 мужчин возрастом от 22 до 65 лет. В наглухо запертом погребе их продержали двое суток. Люди начали задыхаться. «Мы начали колотить в дверь и просить, чтобы нам открыли дверь и дали подышать. В итоге солдаты слегка приоткрыли дверь и впустили немного воздуха», – рассказывает Николай. Никакой еды мужчинам не давали. Воды дали только два литра на 20 человек.
Новый Быков
24 марта в селе Новый Быков семь или восемь российских солдат пришли к дому 64-летнего Владимира Жадана и начали стрелять в воздух, требуя, чтобы он отдал им свой телефон. Вот как описывает это сам Владимир:
Я был в одних трусах... Они начали избивать меня прикладами, потом повалили меня на землю и стали бить ногами – в живот, по ногам, по спине. Они требовали, чтобы я отдал им свой телефон... Потом они завязали мне глаза, связали за спиной руки и повели меня куда-то. Мне разрешили надеть только шлепанцы и куртку – штаны так и не дали надеть.
Владимир рассказывает, что его и еще двух соседей отвели в подвал сельского детского сада. «С глаз сняли повязки, но была абсолютная темнота, – говорит он. – Мы провели там всю ночь, замерзая в полной темноте». Наутро российские военные дали им штаны, снова завязали им глаза и отвели их на допрос в здание сельской школы неподалеку. Вечером Владимира отпустили. Придя домой, он увидел, что дом перевернут вверх дном и многие вещи пропали.
24 марта солдаты схватили 66-летнего жителя Нового Быкова, у которого нашли сотовый телефон. Его отвели в маленькую котельную в центре села, где уже сидело примерно 20 человек. В дальнем правом углу был подпол глубиной в несколько метров. Солдаты бросили его в подпол, и следующие пять суток он провел там вместе с еще четырьмя пленниками. За эти пять дней его только три раза выводили в туалет, есть не давали вообще, а из питья дали только одну бутылку лимонада на пять человек. «У одного из пленников на руках все время были наручники, и из-за этого у него распухли руки», – рассказывает этот мужчина.
Киевская область
Дымер
Когда 24 февраля началось российское наступление, Игорь Зырянов, 58-летний парикмахер из Киева, уехал с женой и 12-летней дочерью на дачу в село Богданы примерно в 80 км к северу от Киева. Утром 21 марта Игорь и пятеро его знакомых, в том числе две женщины, собрались у его соседа Павла Рудика, поскольку у того работал интернет. Вскоре к дому подъехала БМП, из которой вылезли шесть российских солдат в балаклавах. Они приказали всем выйти из дома, проверили у всех паспорта и украли у Игоря 11 тысяч долларов, которые лежали у него в папке с документами.
Солдаты конфисковали две стоявшие во дворе машины, сняли с них номера и нарисовали на них краской букву V – символ российского вторжения. Затем они они завязали четверым мужчинам глаза, стянули им руки за спиной пластиковыми наручниками и запихнули их в багажники двух машин. Двух женщин они посадили на заднее сиденье в одну из машин. После этого они отвезли всех шестерых задержанных в поселок Дымер, который находится примерно в 30 минутах езды от Богданов. В Дымере их привезли на завод, где делают окна.
На заводе их привели в комнату площадью 40 квадратных метров. Игорь говорит, что это была компрессорная станция. Посередине комнаты стоял большой промышленный компрессор. Шестерых друзей продержали в этой комнате трое суток. Когда их туда привезли, в комнате уже было как минимум 30 человек. К концу дня число пленников выросло до 49. Игорь рассказывает, что возраст задержанных варьировался от 17 до 73 лет и что как минимум восьми из них было 17-18 лет. Один из молодых людей сказал, что его в этой комнате держат уже две недели.
Наши сотрудники опрашивали Игоря Зырянова и Павла Рудика по отдельности. Оба они сказали, что в комнате не было почти никакого света. Вместо туалета стояли два ведра. Из питья была только 20-литровая бутыль с водой и один шланг, из которого все по очереди пили. За исключением женщин, все так и оставались все время с завязанными глазами и связанными руками.
Вот что рассказывает Игорь:
В двери было маленькое отверстие, и через него поступало достаточно света, чтобы понять, что снаружи – день или ночь. Люди спали и сидели на полу, на пластиковых ведрах, на какой-то одежде. Кроватей не было... Места было слишком мало, лечь было негде, поэтому спали мы по очереди. Кормили раз в день... Первый раз дали перловку, второй раз – макароны, а на третий – какой-то вареный рис... Мы сообразили, как можно ослабить наручники, пока дверь закрыта, и снимали с глаз повязки, пока нас не видели солдаты.
23 марта российский офицер объявил задержанным, что их будут отпускать группами по несколько человек. Игоря Зырянова, Павла Рудика и их четырех друзей, вместе с еще тремя людьми, отпустили во второй группе. Примерно в четыре часа дня, с завязанными глазами и связанными руками, их вывели в центр Дымера. Российские солдаты сказали им, что если их еще хотя бы раз задержат, то расстреляют на месте.
Вернувшись домой, Игорь и Павел обнаружили, что их дома разграбили. У Павла украли автомобиль, обручальное кольцо жены, генератор, инструменты, беспроводные колонки, 30 тысяч долларов наличными и часы стоимостью 22 тысячи долларов.
Пытки и другие виды жестокого обращения
Дымер
Игорь Зырянов и Павел Рудик рассказали нашим сотрудникам, как с ними обращались в течение тех трех суток, когда их держали на оконном заводе. Игорь говорит, что в первый день, 21 марта, российские солдаты отобрали у них телефоны и потребовали назвать PIN-коды. Каждый день их допрашивали по одному, минут по 10-15, в соседней комнате. Каждому из задержанных солдаты придумали свое прозвище. Игоря они называли «американцем», потому что у него в паспорте была американская виза.
Три раза Игоря с завязанными глазами допрашивали: спрашивали, где он служил в армии и зачем он ездил в США. Дважды его били прикладом, когда солдатам не нравились его ответы. Игорь говорит, что с ним обращались еще достаточно мягко: «Других они избивали и пытали электрошокерами. Мы слышали их крики».
Павел Рудик рассказывает, что его допрашивали дважды и что один раз солдаты решили инсценировать его казнь:
Я сидел с завязанными глазами и со связанными руками. Они сказали, что мне конец. Я почувствовал, что мне приставили к голове автомат. Потом я услышал, как передергивают затвор – и три выстрела. Я слышал, как на пол падают гильзы... Они сказали, что если я немедленно не расскажу им все, то в следующий раз они не промахнутся... Они спрашивали, принимал ли я участие в Майдане и воевал ли я 2014 году. Во время второго допроса меня пытали электрошокером. Били током в затылок. Очень сильная боль.
Павел рассказал, что к середине апреля около 40 человек из тех, кого держали на оконном заводе, все еще числились пропавшими без вести. Павел и Игорь сказали, что по состоянию на 14 апреля еще двух пленников – водителя-волонтера и медсестру из Красного Креста – так и не нашли. 27 апреля на CNN вышел репортаж о событиях на оконном заводе в Дымере. В сюжете корреспондент берет интервью у мужчины по имени Владимир Храпун. Российские военные насильно вывезли его в Россию вместе с десятками других людей, которых держали на заводе. Судя по всему, Владимир Храпун – тот самый водитель из Красного Креста, про которого говорили другие пленники. В репортаже CNN говорится, что Владимира освободили в рамках обмена пленными.
Новая Басань
Глава сельской администрации Новой Басани Николай Дьяченко рассказывает, что в одном из тех пяти мест, где его держали в заключении, российские солдаты вывели его на улицу вместе с другими пленниками. Им завязали глаза и сказали, что если они хотят жить, они должны делать все, что им говорят. Потом Николай услышал выстрелы и подумал, что кого-то расстреляли. Ему угрожали повесить его за ноги, порезать пальцы и посадить его на кол, чтобы он «умер в страшных мучениях». В пятом месте заключения, маленькой летней кухне, где было много задержанных и было очень тесно, солдаты грозились кинуть внутрь кухни гранату. «Я был уверен, живым на свободу не выйду», – говорит Николай. Его освободили вместе с другими пленниками, после того как российские военные ушли из села.
Сотрудники Human Rights Watch побеседовали в Новой Басани с местным жителем, который состоит в местном отряде Сил территориальной обороны. Он рассказал, что 9 марта к ним приехали 15 российских солдат на БМП и под дулом автомата увезли его и его 25-летнего сына, который также принимал активное участие в сопротивлении российскому вторжению. Солдаты связали им руки, поставили их на колени и стали стрелять в воздух у них над головой, требуя рассказать, где у них спрятано оружие.
Солдаты привели сына в подвал их дома и заставили его откопать спрятанное оружие. После этого они завязали глаза отцу, посадили его в БМП и отвезли на ферму. «Меня посадили на стул, – рассказывает он. – Я говорил им, что уже отдал им все оружие, которое у меня было. Но в этот момент кто-то ударил меня ногой по затылку, я упал».
На следующий день солдаты отпустили его, но 12 марта снова задержали и не отпускали уже до 31 марта. Его снова привезли на ферму и угрожали отрезать ему руки или раздавить его танком, если он не расскажет все, что знает про территориальную оборону.
Один солдат стянул его руки спереди пластиковыми наручниками и привязал за руки к тросу, который свисал с потолка. Мужчине пришлось стоять на носках, которые едва касались пола. Это был единственный способ избежать боли. Он простоял в таком положении два-три часа. Его освободили после того, как российские военные ушли из Новой Басани.
Гостомель, Киевская область
35-летний Александр Новиченко эвакуировал из Гостомеля свою мать, но сам остался, чтобы присматривать за своими и соседскими домашними животными. 27 марта, во второй половине дня, когда он запирал соседские ворота, его задержал российский солдат. Он стянул Александру руки за спиной пластиковыми наручниками, завязал ему глаза и затолкал его в подвал, где российские военные двое суток допрашивали Александра и пытали его электрическим током.
«Наручники настолько тугие, что у меня распухли запястья, – рассказывает Александр. – На колене у меня была открытая рана, и они били током прямо в нее... Я кричал от боли и объяснял, что ничего не знаю, но они все равно снова и снова били меня током». Через два дня солдаты надели Александру на голову черный пакет, вывели его на улицу и отпустили.
